Маргарет Трумэн - Убийство в ЦРУ
— Вложения оказались не прибыльными.
— Прибыльными? — Эдвардс грубо заржал. — Да ты назови мне хоть одно предприятие Управления, чтоб оно было прибыльным! И потом, ты как баланс считаешь?
Брюстер смотрел прямо перед собой.
— Чья была идея использовать БВО под штаб-квартиру «Банановой Шипучки»? — Эрик не ждал, пока Брюстер даст ответ. — Какому-то гению там, в Лэнгли, вздумалось управлять операцией в Восточной Европе аж отсюда. Расскажи, расскажи мне про прибыльность вложений! В данном случае важно то, что, коль скоро решение было принято, понадобился наблюдательный пункт — и вот он я.
— Ты был здесь еще до «Банановой Шипучки».
— А как же! Только я просчитал, что операция была уже на стадии подготовки, когда договорились послать меня сюда. Есть другая причина? Может, требовалось убедиться, что на эти идиллические острова не проникла зараза от плохих дядей? Не смеши меня этим, Боб. Что на самом деле им было нужно — это смотреть в оба за нашими британскими сородичами.
— Ты слишком много говоришь, Эрик. Это еще одно, что вызывает у них беспокойство. Работаешь слишком небрежно, слишком со многими сошелся близко, пьешь слишком много…
— Что за черт, уж не назначили ли тебя священником Компании? Свою работу я делаю — и делаю хорошо. Я двадцать лет выполнял грязную работу, пока вы, ребятки, прохлаждались под кондиционерами в кабинетах Лэнгли, и я продолжаю заниматься своим делом. Расскажи им об этом.
— Сам расскажешь в конце этой недели.
Эдвардс взглянул на полоску пронзительно-голубого неба, по которой быстро проплывали пушистые комочки белых облаков и скрывались за кормой.
— Тебе не надоело? — спросил он.
— Мне это только-только начинает нравиться, — ответил Брюстер.
— А меня уже тошнит от моря, — сказал Эдвардс.
— Хочешь таблетку? Я принял «драмамин» за завтраком.
— Боб, ты обгоришь на солнце.
— Посмотри на себя — первый кандидат на рак кожи.
Двое мужчин долго смотрели в глаза друг другу, прежде чем Эдвардс выговорил:
— Расскажи мне про Барри Мэйер.
— Что тут рассказывать? Она мертва.
— Кто?
— Мать-природа. Закупорка сердечной артерии, подача крови прекращается, сердце взывает о помощи, не получает ее — и перестает качать.
Эдвардс улыбнулся. Джекки выбралась на палубу и зажестикулировала. Им что-нибудь нужно? Эдвардс обратился к Брюстеру:
— Ты не проголодался? Я припас кое-что.
— Обязательно. Все что есть.
— Ленч, — знаками показал Эдвардс гибкой девушке-туземке. — И принеси термос. — Снова Брюстеру: — Он полон ромовым пуншем. Выпьем вместе и поговорим откровенно.
— Слишком рано для меня.
— Я немного завелся. Барри Мэйер, Боб. Ты почему спросил меня, что она везла? Об этом ее патрона нужно спрашивать. Психиатра этого, Толкера.
— Вот это меня беспокоит.
— Что тебя беспокоит?
— Что ты знаешь, кто был ее патроном. Что еще она тебе рассказывала?
— Чертовски мало. Она ни словом не обмолвилась о том, что согласилась стать курьером, пока…
— Пока что?
— Пока кто-то ей не рассказал про меня.
— Что ты в Компании?
— Ага.
— И кто это?
Эрик только плечами пожал.
Эдвардс мысленно перенесся в ту ночь, когда Барри Мэйер призналась: ей известно, что он не просто борющийся за выживание владелец наемных яхт и капитан.
Она прилетела на БВО, взяв недельный отпуск. Роман их длился уже больше года, и, памятуя о географически разделявшем их расстоянии, приходилось диву даваться, сколько времени им удавалось выкроить, чтобы побыть вместе. Мэйер прилетала на БВО при любой возможности, а Эдвардс несколько раз летал в Вашингтон на свидание с ней. Встречались они один раз и в Нью-Йорке и как-то даже провели вместе долгий уик-энд в Атланте.
А в тот день при виде ее, сходящей по трапу самолета, он почувствовал что-то вроде озноба: она всегда вызывала в нем неистовое чувство, от которого бросало в дрожь. В его жизни хватало женщин, но очень немногие действовали на него так, как она. Такое чувство вызывала в нем его первая жена. И вторая тоже, если подумать, но с тех пор никто… пока не появилась Барри Мэйер.
Он припомнил, что в тот день Барри была в каком-то особенно легкомысленном настроении. Когда они добирались на машине до виллы, он даже спросил ее, к чему бы это. А она ответила: «У меня есть один секрет, которым хочу с тобой поделиться». Когда же он поинтересовался, что это за секрет, она сказала, что придется потерпеть, пока не настанет «очень особенный момент».
Момент настал той же ночью. Они вышли в море на его яхте, стали на якорь в бухточке среди скал, сбросили там с себя все одежды и нырнули в прозрачную, прохладную воду. Поплавав — больше объятий в водной стихии, чем плавания, — они вернулись на яхту и предались любви. Потом он приготовил островных омаров, и они уселись, голые, на выжженной солнцем палубе, скрестив ноги, касаясь друг друга коленями. Растаявшее масло сочилось и стекало по пальцам, а крепкий ром горел у них в желудках и снимал всякое напряжение, что вызывало неудержимый хохот.
Они решили провести ночь на яхте. После очередных любовных игр, когда они улеглись бок о бок на сложенном парусе, он спросил:
— О’кей, что же это за большой, страшный секрет, которым тебе нужно поделиться со мной?
Барри уже посапывала, засыпая. Его слова пробудили ее. Она замурлыкала, коснулась его бедра и произнесла так тихо, что он не расслышал, что-то вроде: «Тишпино». Видя, что он не понял, она повернулась на бок, подперла голову рукою, заглянула ему в лицо и выговорила:
— Ты — шпион.
Глаза у него сузились. И все же он промолчал.
— Ты работаешь на ЦРУ. Поэтому-то ты и здесь, на БВО.
— Кто тебе это сказал? — спросил он тихо.
— Сказали.
— Кто же?
— Не имеет значения.
— С чего это кому-то взбрело в голову говорить тебе про это?
— С того… ну, я поделилась… ну, с кем говорила… о тебе и обо мне и…
— Что о тебе и обо мне?
— Что мы видимся друг с другом, что я… в самом деле хочешь слышать?
— Да.
— Что я влюбилась в тебя.
— Ох!
— Кажется, тебя больше расстроило именно это, а не то, что мне известно, чем ты на жизнь зарабатываешь.
— Может, и так. А с чего вообще с тобой заговорили об этом? Тот, с кем ты говорила, он что, знает меня?
— Да. Ну, не лично, но о тебе знает.
— Так, а этот приятель твой, он на кого работает?
Ей стало неловко: не ожидала, что он начнет с таким пристрастием ее допрашивать. Она пыталась смехом разрядить обстановку:
— По мне, это здорово. По мне, это глупо, здорово и забавно.
— Что в этом забавного?
— То, что теперь у нас есть общий интерес. На мое литагентство тебе начхать, а мне до лампочки твои лодки, если речь не идет о радости быть на них с тобой.
В его удивленно вскинутых бровях читался еще один вопрос. Общий?
— Я тоже работаю на ЦРУ.
Брови его опали. Он сел и смотрел на нее до тех пор, пока она не выдавила из себя:
— Я курьер, всего лишь по совместительству, но это для Компании. — Она хихикнула. — «Фабрика Засолки» мне больше нравится. В этом… — Тут до нее дошло, что он вовсе не разделяет ее игривости. Сменив тон, она сказала: — С тобой я могу об этом говорить, потому что…
— Об этом ты ни с кем не должна говорить.
— Эрик, я…
— Какого черта, Барри, ты что, решила, будто это игрушки? Сыщики-разбойники? Процедура впрыскивания оживляжа в твою жизнь?
— Нет, Эрик. Я так не считаю. Ты чего так рассердился? Я думала, что делаю что-то стоящее для своей страны. Горжусь этим! И я никому об этом не говорила, кроме тебя и…
— И «того, с кем говорила»…
— Да.
— И тот поведал тебе обо мне.
— Только потому, что она знала, что я встречаюсь с тобой.
— Так это женщина?
— Да, но не имеет значения.
— Как ее зовут?
— Полагаю, в этих обстоятельствах…
— Барри, кто она? Она нарушила очень важное правило, разгласила то, что ей было доверено.
— Эрик, забудь об этом. Вообще забудь, что я упоминала об этом.
Он поднялся и присел на крышу рубки. Какое-то время они сидели молча. Яхта покачивалась под теплым вечерним бризом. Небо над головой было темным, звезды сияли белым светом сквозь крошечные, с булавочную головку, дырочки в черном полотне.
— Расскажи мне все, — попросил Эдвардс.
— Полагаю, мне не стоит этого делать, — ответила она, — особенно после твоей реакции.
— Я удивился, и только, — сказал он, улыбаясь. — Ты сказала, что у тебя есть большой сюрприз, которым ты хочешь поделиться со мной, когда время приспеет, и ты не шутила. — Она встала рядом с ним. Он заглянул ей в глаза и произнес: — Прости, если я выглядел сердитым. — Он обнял ее и поцеловал в щеку. — Так что же, черт возьми, произошло, и как ты оказалась на службе у ЦРУ?
