Зорге. Бой без выстрелов - Сергей Михайлович Голяков
Бранко по заданию Старика приехал в Токио на семь месяцев раньше Рихарда, чтобы заранее подготовить для него места конспиративных встреч, завязать нужные в будущем связи среди иностранных дипломатов и журналистов.
Бранко нравился Рихарду. Еще в Москве Зорге слышал о нем много хорошего и был рад, что ему придется работать с этим общительным, умным и наблюдательным человеком. Революционная стойкость Вукелича неоднократно проверена прежней партийной работой. Это испытанный, надежный боец. Сын полковника королевской армии Югославии, он еще в юности избрал путь революционной борьбы.
Семья Вукеличей постоянно разъезжала из одного гарнизонного городка в другой. Конец первой мировой войны застал их в Загребе. Бранко, в то время ученик средней школы, был членом группы, называвшей себя «Клубом прогрессивных дарвинистов». Окончив среднюю школу, он поступил в Академию художеств. Будучи студентом, Бранко стал членом коммунистической секции марксистского студенческого клуба Загребского университета.
Несмотря на то, что Бранко Вукелич был сыном полковника, в полицейском комиссариате Загреба на него была заведена специальная карточка. Однажды он несколько дней провел в тюрьме за участие в студенческих демонстрациях на Петриньской улице. Позднее агенты врывались в дом Вукеличей, подозревая, что там скрываются подпольщики–коммунисты. Жизнь в Загребе становилась невыносимой.
В октябре 1925 года Бранко ехал на учебу в Чехословакию, в Брно. А через год он вместе с матерью уже был в Париже. Здесь он поступил в Сорбонну. Здесь он стал коммунистом, партийным инструктором. Вукелич вел работу среди сотрудников типографии, организовывал забастовки в рабочем предместье Левало–Пере. Однажды его схватили и бросили в тюрьму…
К Бранко часто обращались друзья — югославские коммунисты. От них он узнавал многие подробности событий, происходивших на его родине. В то время в Югославии свирепствовал полицейский террор. Все политические партии были распущены. Коммунистическая партия беспощадно преследовалась. Слушая приехавших товарищей, Бранко все более укреплялся в своем убеждении: революционная борьба потребует еще многих усилий и жертв. Он не хотел оставаться в стороне от этой борьбы.
Бранко избрал очень трудный фронт — разведывательную работу в пользу единственного в мире социалистического государства, потому что эта его работа была в интересах и его родины, его народа, всех миролюбивых народов. Он выбрал этот путь добровольно и шел по нему без колебаний.
В последние два года жизни в Париже Вукелич постепенно перестал открыто участвовать в работе марксистских групп. Некоторые его друзья недоумевали: неужели отступил? Думали: женился, получил хорошее место в электрической компании у графа де ля Рока — и прощай жизнь, полная тревог и опасностей. Но это была лишь маскировка. Она нужна была Бранко для того, чтобы внешне его поведение не вызывало никаких подозрений.
Бранко вдруг приобрел несколько фотоаппаратов и стал заядлым фотолюбителем. В его парижской квартире появилась маленькая лаборатория, в которой он часами просиживал за ванночками с проявителем и фиксажем. Вскоре в парижском иллюстрированном журнале «Ви» появился первый фоторепортаж за подписью Б.Вукелича. Он стал печататься и в других изданиях. И вот Бранко поручили подготовить для специального номера журнала «Ви», посвященного Дальнему Востоку, серию фотографий и статей из Японии. Через своих друзей в Загребе и Белграде он предложил югославской газете «Политика» свои услуги в качестве корреспондента в Токио и быстро получил из редакции утвердительный ответ вместе с солидными рекомендациями. Все было подготовлено безукоризненно и четко.
И вот ранним утром 29 декабря 1932 года Бранко Вукелич на борту итальянского парохода «Квин оф Сиз» отплыл из Марселя к японским берегам. В Токио его ждал пока что только один член группы — радист Бернхард. Бранко знал: шеф должен появиться позднее. Когда? Об этом ему дополнительно сообщат из Центра.
К приезду Рихарда Вукелич уже занял видное положение в Токио, приобрел широкий круг знакомств. Он познакомился с несколькими офицерами японского генерального штаба, был на короткой ноге с английским военным атташе генерал–майором Френсисом Пиготтом, с влиятельным корреспондентом агентства Рейтер Майклом Коксом, с корреспондентом «Нью–Йорк геральд трибюн» Джозефом Ньюменом, не говоря уже о сотрудниках французского посольства. Все эти и многие другие связи Вукелича впоследствии должны были оказаться полезными для Зорге.
Но сейчас, в ресторанчике на Гиндзе, они говорили совсем не об этих своих делах. Бранко по праву старожила с увлечением рассказывал о токийских достопримечательностях, о японском гостеприимстве, об «икэбана» — классическом искусстве составлять букеты.
— Нельзя ставить много цветов в одну вазу, — объяснил Бранко. — Это по местным обычаям считается дурным вкусом — все равно что надевать кольца на все пальцы. Здешние девушки учатся в специальных школах, как составлять самые разнообразные букеты, искусно подбирая три цветка и две веточки или два цветка и одну веточку.
Бранко взял со стола несколько ножей и вилок и стал наглядно показывать, как это делается.
В какой–то момент Рихард, внимательно следивший за манипуляциями Вукелича, скосил глаза в сторону. За соседним столом сидел уже примелькавшийся ему шпик. Видимо, Вукелич был не слишком точен в своих объяснениях «икэбана», и японец, забыв о своей миссии, сгорал от желания вступить в разговор. Вид шпика развеселил Зорге: «Да, нелегкий твой хлеб! О чем же ты напишешь сегодня в отчете своему шефу? Два подозрительных европейца битый час говорили о цветочках…»
Рихард подозвал официанта и попросил счет.
Автомобиль Бранко стоял за углом. Рихард сел на переднее сиденье. Вукелич завел мотор. Машина тронулась. И лишь после этого Рихард достал из кармана небольшой конверт:
— Это для Бернхарда. Здесь несколько коротких шифровок. Их нужно немедленно передать в Центр.
Вукелич кивнул. Бернхард и был тем самым таинственным радистом, который уже успел доставить столько неприятностей полковнику Номуре.
14
В приемную посла Зорге вошел за несколько минут до назначенного времени. Он ничем не выдавал своего волнения Хильда, секретарь Дирксена, пышная голубоглазая блондинка, приветливо улыбнулась.
— Его превосходительство уже спрашивал о вас, доктор Зорге.
Рихард вошел в кабинет. Широкие окна были задернуты шторами. Комната тонула в полумраке. На письменном столе горела небольшая лампа. Хозяин кабинета сидел в глубоком кожаном кресле и просматривал газеты. Увидев Рихарда, он поднялся и вытянул холеную белую руку в нацистском приветствии.
Потом спросил:
— Как вы себя чувствуете в Токио, доктор Зорге?
— Благодарю вас, господин посол. Конечно, Токио — это не Берлин. Но все же я надеюсь привыкнуть.
— Полагаю, я не очень затрудню вас этой встречей. — проговорил посол, снова опускаясь в кресло. — Не в моих
