Александр Логачев - Капитан госбезопасности. Ленинград-39
– Так понятно, что договорились, – ответил Жох…
* * *Они подходили к третьему по счету магазину.
– Как договаривались, если здесь пролет, то подключаем ваших и наших, пускай прочесывают весь район, а потом район за районом, – говорил Андрей своему напарнику из милиции. Хотя прекрасно того понимал: одно дело – общий успех операции, и совсем другое – твой личный успех, когда ты выкладываешь на командирский стол важнейший материал, добытый тобой без чьей-либо помощи. Это позволяет испытать чувство гордости собой, гордости единоличного победителя. Лезин любил возвращаться победителем. Лезин чувствовал, что они с Иваном в этом похожи.
– Нюх, Андрюха, меня не подводит, – убеждал Нестеров. – Поверь мне, этот хмырь с бородой, пусть он и ваш клиент, водку покупал в близлежащих магазинах. Не тащил он ее с другого конца города.
«Почему командир отрядил меня одного? Он не верит, что диверсант и убийца еще в городе? Проверяется для порядка? – размышлял Андрей, распахивая дверь под надписью «Гастроном». – Было бы неплохо, если бы командир ошибался. А чем будут заниматься остальные? Заводом «Красная заря»? Или строевой и политической?»
Нюх не подвел Ивана Нестерова из Сталинского УГРО – продавщица винно-водочного отдела Ириша вспомнила покупателя-бородача. Суетившаяся рядом заведующая тут же встала за стойку на подмену продавщицы, а для беседы уступила свой кабинет.
В кабинете сразу стало ясно, что вести разговор предстоит Лезину. Так как продавщица Ириша с неохотой отрывала от него взгляд, чтобы повернуться к Нестерову, а, повернувшись, огрызалась на вопросы милиционера вызывающе краткими ответами, предваряя их тяжелым вздохом. Стоило спросить лейтенанту госбезопасности, и ответы становились содержательнее, подробнее, для дела полезнее.
– Да, запомнила. По бороде и запомнила. Я всегда вчерашних помню, а позавчерашних нет.
Ирише ужасно нравился лейтенант. И вообще она любила мужчин в форме. А светловолосому красавчику, словно сошедшему с экрана кинематографа, форма была настолько к лицу, что Ириша с трудом сдерживала восторженный стон. «Надо ему понравиться толковыми ответами», – подумала Ириша и успела сказать в паузе:
– Вы не думайте, товарищи, что я так и собираюсь всю жизнь за прилавком простоять. Я на курсы медсестер хожу. С парашютом прыгать научилась.
– Ирина (Когда светловолосый лейтенант склонился над ней, сидящей на стуле и теребящей край платья, ее пульс забился с небезопасной частотой)… Вернитесь на день назад. Перед вами этот человек с бородой. Он протягивает чек, берет из ваших рук бутылку «Пшеничной». Вы смотрите на него, на руки, на лицо. Вспомните его лицо, его руки. Сосредоточитесь…
Ириша сосредоточилась.
– Я запахи хорошо чувствую и запоминаю, – девушка захлопала длинными ресницами, удачно дополняющими карие глаза, глаза, которые затуманилась, едва она увидела подошедшего к прилавку лейтенанта. – От вас, – она рискнула встретиться взглядами с мужчиной в форме, – пахнет «Красным маком». Очень хороший одеколон, мне нравится. И еще папиросами «Герцеговина Флор».
– А вчерашний покупатель? Он чем благоухал? – спрашивая, Андрей покосился на Нестерова, который ерзал на табурете от нетерпения «сколько можно, когда же разговор свернет на нужную колею».
– Одеколоном «Тройной», углем, дешевыми папиросами и еще… – Ириша наморщила лобик, – керосином.
Нестеров вскочил с табурета.
– Руки! Его руки?!
Девушка отшатнулась, на прелестном молоденьком личике проступил испуг, быстро-быстро заходили ресницы.
– На левой руке здесь, а на правой здесь, – Нестеров показывал на себе, – не было мозолей?
Девушка пожала плечами. Девушке трудно было переключиться на милиционера с заурядной внешностью. Лезин, не понимая пока, что за догадка блеснула в голове Ивана, тем не менее пришел к нему на подмогу:
– Ириша, сосредоточитесь…
– Наградил бы девочку свиданием под часами, – сказал Нестеров, когда они сбегали по ступенькам магазинного крыльца.
– Я же пообещал ей, что придется зайти кое-что уточнить, – подмигнул новому приятелю Андрей Лезин.
– Я тебя буду приглашать разбалтывать женщин и девушек, – пообещал Нестеров.
– А я тебя определять профессии. Ты в них, погляжу, ориентируешься, как рыба в аквариуме.
– Ну а как же, Андрюха! Я ж в рабочей слободе вырос. И самому где и кем только не довелось пробоваться. Короче говоря, покажи мне руку трудового человека, и я тебе скажу, кто он по специальности. Кисть слесаря, Андрюха, отличается от кисти плотника или истопника, как… – Нестеров повертел головой, – как трамвай от паровоза.
Они дошли до дорожки, проложенный по газону, свернули на нее и двинулись в сторону улицы.
– И каждый инструмент, Андрюха, свой след оставляет.
– А от чего мозоли у твоего бородача?
– Главный инструмент истопника, Андрюха – то, что по народному прозывается «шкряга». Железная труба в две сажени длиной с наваренным на конце скребком. Ею кочегар котельной всю смену шурует в топке, двигает ею взад-вперед. Разравнивает заброшенный уголь, ворошит горящий, сгребает шлак. Такая штуковина оставляет особые мозоли, продолговатые, и не там, где их оставит топор, лопата или кувалда. А вообще Ирка твоя – молодец, нюх у нее собачий, нам такая не помешала бы. Ловко она обнюхала бородатого, тут уж мне грех не определить было истопника из котельной. Ты с нею дружи.
– Уговорил.
Они вышли на проезжую часть, пропустили грузовик и стали ждать приближающуюся «легковуху».
– Быстро его найдем, – сказал Лезин.
– Но борода не примета, Андрюха.
– Не скажи, Ваня. Не обязательно, что она у него приклеенная. Но то, что он ее сбреет, если уйти надумал, это уж поверь мне. Да ладно! И без бороды управимся!
– Если твои не подкачают, – подначил лейтенанта милиционер.
– Вот за моих не беспокойся, работаем без сбоев. Могу спорить, что когда мы доберемся до твоего УГРО, там нас…
Прервавшись, лейтенант вышел на проезжую часть наперерез автомобилю, поднимая руку, и машина остановилась. Распахнулась передняя дверца, Лезин протянул удостоверение со словами «Прошу нас простить, но вам придется отвезти нас». Сев на кресло, соседнее с шоферским и открыв для Ивана заднюю дверцу, Андрей назвал шоферу адрес. Тот, кто был за рулем, ни пререкаться, ни задавать вопросов, естественно, не стал.
Андрей и Иван Нестеров возвращались в Сталинское Угро.
Из магазина по телефону заведующей Андрей позвонил командиру. Минаков сообщил, что командира нет на месте. Тогда Лезин связался со старшим майором Нетунаевым и доложил ему о том, что удалось установить. Дед выслушал его и заверил, что с кочегарами помогут. Установят, кто из истопников городских котельных не вышел сегодня на работу или у кого выходная смена. Кто при этом имеет рост не ниже ста семидесяти и не выше ста восьмидесяти и не имеет железного алиби на вчерашний вечер от пяти до двенадцати и на сегодняшнее утро от семи тридцати до десяти. «Хорошо, – прогудел в трубку Дед. – Дополнительно выяснят, кто из этих гавриков носит бороду и куртку «москвичка». Милицейское начальство сейчас будет поставлено в известность и подключено к операции «Истопник». Милиция по своим районам займется установкой и проверкой по адресам. Операцию замыкаем на тебя, Лезин, и на Сталинское Угро. Находиться будешь по ихнему телефону, весь ихний автопарк в твоем распоряжении, доклады пойдут прямо тебе, решения принимать тебе. Но учти, Лезин, ответственность тоже на тебе».
– А если ты ошибся с кочегаром, Ваня? – спросил Лезин с переднего сиденья автомобиля.
– Но у нас же другого все равно ничего нет. А так хоть что-то, надо отработать, – отозвался Нестеров…
Капитан зашел в попавшееся по дороге здание райсобеса, предъявил на вахте удостоверение и попросил вахтера на минуту покинуть его будку, где был установлен городской телефон. Он позвонил по номеру 178-27. Рядовой Минаков, снявший трубку еще до окончания первого звонка, зачитал командиру поступившие телефонограммы. От Омари Гвазава ничего, а Лева Коган сообщил, что клюнули на одну из их «приманок». «Приманка» состояла в должности научного сотрудника в институте, занимавшимся оборонными разработками, и кто-то стал в последнее время обхаживать «приманку». Подкидывать деньги, спаивать. Вот и все что передал Лева. А больше ни от кого никаких телефонограмм не поступало. В другое время, подумал Шепелев, вешая трубку, можно было бы обрадоваться сработавшей «приманке», но сейчас мы имеем в ее лице попадание в «молоко».
Командир вышел из здания собеса, остановил таксомотор и назвал свой домашний адрес. Он, конечно, должен был называть не его. Как и не должен был ограничиваться одним телефонным звонком Минакову. Надо было связаться с Ольгой и сказать ей, чтобы она не приходила, что он опять занят. Сейчас уже поздно останавливать машину и искать телефон. Нет, не поздно, можно позвонить себе на квартиру и попросить Марковну извиниться перед дамой, что придет, «вы ее знаете, скажите ей…»
