Джек Хиггинс - Террорист
— Как наша девушка? Живет в советском посольстве?
— Да Бог с вами, нет же. У нее номер в отеле «Рид». Она сейчас знаменитость, понимаете меня. Великолепная исполнительница. Вчера я был на ее концерте, она играла что-то из Моцарта. Просто превосходно.
— Говорят, она не стеснена в своих действиях?
— Дочь генерала КГБ Масловского — о чем говорить. Сегодня утром я сам за ней следил. Она погуляла в Люксембургском саду, потом позавтракала на одной из барж на Сене. Насколько мне известно, на завтра у нее запланирована репетиция с оркестром в Консерватории.
— Значит, для контакта остается не так много времени, да?
— Наверное. — Они уже ехали по Парижу, мимо Северного вокзала. — С другим утренним самолетом должен прибыть нарочный из Лондона с пакетом документов, подготовленных Фергюсоном. Ну там поддельный паспорт и прочее…
— Неужели он думает, что стоит ей что-то предложить и девушка сразу же побежит за нами? — Девлин расхохотался. — Совсем чокнулся, старый кретин.
— Все дело в том, как предложить, — парировал Хантер.
— Верно. А с другой стороны, не проще ли что-нибудь подсыпать ей в чай.
Хантер в свою очередь рассмеялся.
— Знаете, профессор, а вы мне нравитесь, хотя я не ожидал этого.
— Это еще почему? — заинтригованный, спросил Девлин.
— Я был капитаном пехотной бригады. Служил в Белфасте, Дерри, Южном Армае.
— А-а, теперь понял.
— Четыре срока. С 1972 по 1978.
— Да, четыре срока — это много.
— Точно. Откровенно говоря, я согласен отдать Ольстер хоть индейцам.
— Мудрая мысль, — добродушно сказал Девлин.
* * *В главном штабе КГБ в Москве на площади Дзержинского генерал-лейтенант Масловский сидел за рабочим столом, размышляя о ситуации с Кухулином. Сообщение Черного, переданное через Любова, получили в Москве часа два назад. Почему-то Масловскому вспомнились годы, проведенные в Друморе на Украине. Перед глазами генерала предстал Келли с пистолетом в руке. Келли, боевик, нарушивший приказ.
Открылась дверь, в кабинет вошел адъютант, капитан Игорь Курбский, с чашечкой кофе для генерала. Масловский стал медленно пить обжигающую жидкость.
— Ну, Игорь, что ты по этому поводу думаешь?
— Считаю, что Кухулин великолепно поработал, товарищ генерал. Продержался он долго, но сейчас…
— Понимаю. Сейчас английская контрразведка знает о его существовании. Когда они его вычислят — вопрос времени.
— И в любой момент могут выйти на Черного.
В дверь постучали. Дежурный принес шифрограмму, Курбский взял ее.
— Товарищ генерал, вам. От Любова из Дублина.
— Читай!
В донесении говорилось, что Девлин отправился в Париж, намереваясь там встретиться с Татьяной Ворониной.
При упоминании имени приемной дочери Масловский вскочил и вырвал шифрограмму из рук адъютанта. Ни для кого не было секретом, что генерал души не чаял в Татьяне, особенно после смерти жены. Его знали как жестокого и бессердечного человека, но Таню он искренне любил.
— Так… Кто у нас самый расторопный в Париже? Белов?
— Так точно, товарищ генерал.
— Срочно передайте: гастроли Татьяны отменяются. Без объявления причин. Принять все меры по ее безопасной отправке в Москву.
— А Кухулин?
— Он выполнил свою задачу. Очень жаль.
— Отозвать его?
— На это нет времени. Нужно действовать быстро. Передайте Любову приказ на ликвидацию Кухулина. И Черного тоже. Чем быстрее, чем лучше.
— Разрешите доложить: Любов не специалист по мокрым делам.
— Разве он не прошел обычную подготовку? В любом случае они этого не ждут, поэтому особых проблем не будет.
* * *В Париже в советском посольстве заработала шифровальная машинка. Оператор подождала, пока весь текст не появился на экране, затем осторожно вынула записанную магнитную ленту и отнесла старшему по смене.
— Совершенно секретно. Из Москвы, КГБ, лично полковнику Белову.
— Он выехал из города, — сказал старший. — Думаю, в Лион. Прибудет только завтра днем. Оставьте пленку у себя. Все равно ее можно расшифровать только его личным ключом.
Оператор положила пленку в сейф и села на свое рабочее место.
* * *В Дублине Дмитрий Любов наслаждался представлением «Заложника» Брендана Беана в театре «Эбби». Потом отужинал в популярном рыбном ресторанчике на набережной и только к полуночи вернулся в посольство, где ему сразу же передали сообщение из Москвы.
Прочитав его три раза, Любов так и не смог поверить собственным глазам. В течение суток ему предписывалось ликвидировать Черного и Кассейна. Поняв, что это не розыгрыш, Любов покрылся потом: так уж сложилось, что за долгие годы работы в КГБ он еще не убил ни одного человека…
* * *Татьяна Воронина вышла из ванной комнаты, когда коридорный принес на серебряном подносе завтрак. Она жила в отеле «Риц», самой роскошной гостинице в столице Франции. На Татьяне был спортивный костюм цвета хаки и коричневые туфли из мягкой кожи. Небольшого роста, брюнетка, волосы она еще не причесала, их приходилось то и дело отбрасывать от глаз. Когда Татьяне это надоело, она связала волосы в пучок и закрепила на затылке. Затем села завтракать.
В дверь постучали. Вошла секретарша Наташа Рубинова, приятная сорокалетняя женщина с тронутыми сединой волосами.
— Как вы себя чувствуете?
— Превосходно. Отлично выспалась.
— Вы должны быть в Консерватории в половине третьего. Генеральная репетиция.
— Никаких проблем.
— Утром куда-нибудь сходите?
— Да. Хочу сходить в Лувр. Мы так заняты во время гастролей… Может быть, у меня это последняя возможность.
— Мне пойти с вами?
— Нет, спасибо. Встретимся на ленче в час дня.
* * *Утро было просто чудесным, когда Татьяна выпорхнула из отеля. Девлин и Хантер следили за ней из машины, стоящей на другой стороне бульвара.
— Похоже, она собирается прогуляться, — сказал Хантер.
Девлин кивнул.
— Поедем следом, а там посмотрим.
Через левое плечо у Татьяны была перекинута сумка. Она быстро шла, радуясь солнцу, зелени, ощущению свободы. Сегодня вечером ей предстоит играть Четвертый фортепианный концерт Рахманинова. Одно из самых любимых произведений. Наверно, поэтому у Татьяны не было того нервного возбуждения, которое бывает у музыкантов перед ответственными концертами.
Все переживания уже позади. После успехов на конкурсе Чайковского и фестивале в Лидсе Татьяна приобрела международную известность. На личную жизнь просто не хватало времени. Однажды она безумно влюбилась. Но, к несчастью, ее избранник оказался военным врачом; в прошлом году он погиб в Афганистане.
Пережив смерть любимого человека, Татьяна потеряла всякий интерес к мужчинам. Слишком много боли она несла в своем сердце, ни один, даже самый блистательный психиатр не смог бы объяснить, что с нею на самом деле происходит. Несмотря на успехи и славу, привилегированное положение в обществе, несмотря на постоянное незримое присутствие генерала Масловского за спиной, Татьяна во многом оставалась все той же оцепеневшей от ужаса девочкой, стоящей на коленях под дождем у тела убитого отца.
* * *Татьяна быстро пересекла Елисейские поля и вышла на площадь Согласия.
— Господи, нравится же ей так ходить, — буркнул Девлин.
Девушка свернула в тенистую прохладу сада Тюильри.
Хантер кивнул.
— Думаю, она направляется в Лувр. Дальше за ней нам надо идти пешком. Я объеду сад, припаркую машину и буду ждать у центрального входа.
В саду Тюильри была выставка Генри Мура. Татьяна остановилась и посмотрела на скульптуры. Девлин последовал ее примеру. Очевидно, скульптуры ее не заинтересовали, девушка направилась к главному дворцу Лувра.
Постояв возле «Победы у Самотраса» в начале лестницы Дару у главного входа, Татьяна перешла к статуе Венеры Милосской. Потом осмотрела картины Рембрандта. Надолго замерла у «Моны Лизы» Леонардо да Винчи.
Девлин приблизился к ней.
— Она улыбается, как вы думаете? — спросил он по-английски.
— Что вы имеете в виду?
— В Лувре существует давнее поверие, что иногда по утрам «Мона Лиза» не улыбается.
Татьяна повернулась к нему.
— Какая глупость.
— Но вы тоже не улыбаетесь. Боже мой, неужели вы переживаете из-за того, что разбили тарелку?
— Откуда вы это взяли? — девушка улыбнулась.
Перед ней стоял пожилой мужчина: руки в карманах широкого плаща, фетровая шляпа, сползающая на уши, и изумительно голубые глаза. Выглядел он нагловато-добродушно, а явно насмешливое отношение к самому себе невольно делало его привлекательным даже внешне, несмотря на возраст. Татьяна почувствовала какое-то странное, почти неподвластное контролю волнение. Ей даже пришлось глубоко вздохнуть, чтобы окончательно прийти в себя.
