Федор Ерист - Возможны варианты... Книга 1
— Обязательно! Всех лучших отзываем в Центр и завтра — нет, сегодня — передадим Вам. Пишите заявку — у меня горит план сдачи макулатуры.
Начальник ГРУ укоризненно глянул на мечтателя в генеральских погонах. Резидент коротко вздохнул — счастье было так близко… Ничего не меняется в этом лучших из миров: завтра его вызовут в кадры, дадут для просмотра штук сорок личных дел выпускников Академии и 9 КУОС, — если повезет, попадут личные дела ребят, засидевшихся в Центре, но это вряд ли.
Лозунг момента: «Из дерьма — конфетку».
— До моего особого распоряжения Берлинская дипломатическая резидентура ГРУ оперативно подчиняется мне. Генерал Куркин! Вы остаетесь куратором Куприенко, дело это для Вас привычное. Вашим докладам приоритет. Секретариат и Галину Ивановну я предупредил. Господа генералы! Я совершенно искренне надеюсь, что такая неординарная мера ненадолго! Все свободны, но, как говаривал наш коллега товарищ Броневой, — а Вы, Куприенко, останьтесь.
Когда закрылась дверь, начальник ГРУ достал из небольшого сейфа папочку.
— Садитесь так, чтоб удобно было. Сейчас поедете домой. До машины Вас проводит мой порученец. Дома переоденетесь в гражданку. Проверьтесь: расчески, часы, очки, ручки, бумажник — ничего. Только одежда, обувка и сто рублей. Выйдете в 21:10, пешком дойдете до остановки «Школа», на автобусе доедете до метро «Чертановское», потом по радиальной до «Павелецкой», перейдете на кольцевую, пропустите два–три поезда и доедете до «Новослободской». Там выходите и ищете «Волгу‑3110» вишневого цвета, вот номер. Ознакомьтесь: хронометраж, допуск десять — пятнадцать минут — и только на ожидание автобуса. За рулем «Волги» будет известный Вам человек, пароль не нужен. Все его приказы — любые — обязательны к исполнению. Не напрягайтесь, их будет немного, штурмовать посольство Франции будете в другой раз. Вас отвезут и привезут.
— Куда? Куда отвезут?
— Туда, где Вас ждут пироги. К Наталье Васильевне. На маршруте до «Новослободской» не проверяться и не шарахаться. Вас поведут люди Денисова. В основном контрнаблюдение. Сигнал на прекращение операции: вот этот человек. Он Вам покажется. Тогда сразу домой, на метро, от «Чертановской» на такси. Вот «единый» на метро и на автобус и часики. Это не подарок — отдадите водителю «Волги». Вопросы?
Корабельников аккуратно сложил бумаги в папку.
— Удачи!
Куприенко спустился к Куркину, забрал шинель. Старика в кабинете уже не было. В приемной сидел тот же капитан.
— Генерал просил Вам напомнить, а о чем не сказал.
— Спасибо! До свиданья.
С порученцем Большого Шефа спустился вниз.
— Поедете на этой, — полковник ткнул рукой в «десятку» и попрощался.
В Чертаново Куприенко, человек опытный, осмотрел собственную физиономию — свеж и чисто выбрит. Если ничего конгениального — к ночи будет слегка пьян. Разложил на диване костюм, рядом поставил ботинки и положил носки. Очень внимательно проверил одежду и обувь, поглядывая на часы. Годы службы приучили приказы знающих и уважаемых людей выполнять дотошно.
Спустился к дверям подъезда, закурил и вышел.
Все прошло планово. До «Новослободской» доехал с небольшим опережением расчетного времени. Приготовился слегка погулять, но сразу засек нужную машину, внутри которой за рулем сидел Куркин.
— Садись назад. Ехать минут сорок, можешь подремать.
Куприенко понял: в машине «контроль» — и устроился у окошка.
Доехали до Троицка, свернули налево и немного попетляли по бывшим деревенским улицам.
Куркин остановил машину у высокого, метра три, плотного, без щелей забора и, обернувшись, приказал:
— Раздевайся.
— Ну, опять началось!
— Давай, поторапливайся. Снимай все, и носки. Кстати, часики — на базу!
Куприенко, в общем, предполагал такой вариант. Судя по тому, что старик остался за рулем, проводить личный досмотр приказа не было.
Переоделся в приготовленное нижнее и спортивный костюм. Дела в конторе явно шли на поправку — на ноги кто–то положил новые кроссовки. А приходилось влезать в хорошо поношенные тапочки.
— Видишь магазинчик? Вот я там тебя буду ждать. Иди, калитка справа от ворот, она открыта — тебя уже ждут.
В конторе служили ребята неробкие, но ужасно любопытные и с прекрасно развитым воображением.
За секунды, что вылезал из машины, резидент вспомнил про кадровый вопрос, но нарисовать образ и главные размерения прекрасной и роковой шпионки не успел — за калиткой его встретил крепким рукопожатием старик лет семидесяти. В подмосковных сумерках он не сразу узнал генерала Ладыгина.
Генерал армии Ладыгин, в народе — «дядька Федор», принял ГРУ в самое тяжелое время. Перестройка уже перешла в стадию перестрелки, и под прикрытием огня жулье, познав воровское счастье, тащило всё и вся.
Через военную разведку хорошим аллюром проскакали какие–то непонятные мужики в военной форме, вроде, с генеральскими лампасами. Скорость перемещения была такова, что и разглядеть их толком не успели. Кто бросит в них камень? В разведке по жизни служили глубоко чокнутые на долге и присяге офицеры.
Так уж повелось, и подобные отбирали подобных и обеспечивали воспроизводство. Деньги по нынешним временам совсем пустяковые: подхалтурить невозможно, продать кое–что можно, но уж больно опасно. Так какой такой гешефт, за что страдаем? И уходили.
Ладыгин сумел — не без потерь, но сумел — сохранить, точнее, спасти военную разведку. Более того, применясь к новым условиям, творчески переработав идеологический опыт приватизации, умело его применил и оттяпал у разваливающегося ГлавПУРа Управление Спецпропаганды. Чем внес смятение в некогда сплоченные ряды верных ленинцев.
Ученые мужи, знавшие, как правильно пишется «эмпириокритицизм» и ленинское определение материи, обрадованно решили, что появился новый хозяин. Увы! Знания психологии и наука правильно, с партийных позиций, выпускать боевые листки оказались востребованы по–разному. Самому удачливому из знатоков марксизма–ленинизма, была предложена должность начальника клуба двести первой мотострелковой дивизии. Менять московскую слякоть на сухой жаркий климат, романтику боев с басмачами — это было оскорбительно и не прибавило Ладыгину союзников. Генералу на все эти шевеления было глубоко наплевать, он спешил делать дело, отчетливо понимая, как скоро его начнут пробовать на зуб порожденные из ребра Ельцина.
Пробовать и начали, как только пришло осознание, какой это острый и опасный инструмент — военная разведка. Птенцы «семейного» гнезда с удивлением отмечали, как в прах разваливаются хитроумные комбинации, и что особенно обидно — деньги уже пересчитаны, а в последний самый момент — шиш. За что такие разочарование и награда за труды тяжкие? Серьезное время ушло на выяснение причин, пока сумели раскопать кто да что.
Что за дела, папа? Президент, пересекший границы своей голубой мечты, каждое утро начинал с изучения документов, на которых была аккуратно нарезана селедочка. Так это изучение виделось впавшему в полное ничтожество офицерству.
Папа развлекался ловлей зеленых чертиков, контролировал только наполняемость погребов алкоголем и отмахнулся, справедливо предполагая дивиденты для укрепления своей власти от любой драки.
Инициативный визит в ГРУ полномочной делегации для вразумления заблудших окончился грандиозным провалом: по нераспорядительности прислуга не подготовила допуска — пропустили двоих, которых и планировали поиметь: премьера и главного стряпчего Антона — Медяшку.
На своей территории Ладыгин чувствовал себя хозяином. Высоких гостей пригласили к обеду, а ближе к воспитательному разговору предложили облегчиться. В сортире двери как–то вдруг сами поломались. Пока обнаружился такой конфуз, да пока открывали, чтоб гости не скучали, просунули в места уединения по папочке — не скучайте, мол. Видимо, в папках было что почитать. Но в этом дельце все–таки главными были дерзость, зубодробительная прямота и точный расчет истинной стоимости сидельцев!
Привыкшие к другому уровню политеса, а не к такой огромадной наглости, гости в одночасье перестали понимать себя хозяевами России и решили за благо принять извинения, за сим и откланялись. Не решившись уточнять, что еще им приготовили эти бедовые головушки, обосновавшиеся на Хорошевке. Погостили — спасибо, мы домой.
Надо сказать, нечаянные узники не афишировали случившийся афронт, но по докладу наблюдения крупнейший филолог газовой отрасли своими белыми ручками отломал задвижку в служебном туалете. Раздражала. С таких мелочей начинается клаустрофобия.
У Медяка в лексиконе появилось новое и часто употребляемое слово — ватерклозет. Оба голубка, естественно, жаждали избавления от новых привычек, но согласованно отложили месть на потом. Надолго осталось в подкорке: ураганный метеоризм, активное очищение кишечника: звуки, запах, холодный пот и ужас — что, что дальше? Называется эмоциональная память. Эффективно излечивает от глупости. Но некоторым уже не помочь. И не жалко.
