Вторая встреча - Николай Прокофьевич Лобко
Он вдруг достал из кармана пятикопеечную монету и, нажав большим пальцем, согнул её.
— Вот так здорово! — с восхищением воскликнул Рудницкий.
— Каменщик, — руководитель делегации с гордостью показал свои широкие, мозолистые ладони. — С восемь лет каменщик. Папа — каменщик, дедушка — каменщик, сын, мой сын — каменщик.
— Потомственный строитель, — с уважением улыбнулся Рудницкий.
— Строитель, строитель, — закивал головой Томас Купер, которому, видимо, доставляло огромное удовольствие разговаривать с русскими людьми без переводчика.
— У меня всё, — глядя на Кочетова, произнёс Зарубин и после того, как тот в знак согласия опустил веки, обратился к администратору: — А настольную лампу нам придётся захватить с собой.
— Пожалуйста, — разрешил администратор.
«Интересно, что он в ней нашёл?» — недоумевал Рудницкий.
VII
ЧЁРТОВА ДЮЖИНА
Простившись с Томасом Купером, офицеры вслед за администратором направились в его кабинет.
— Нельзя ли попросить сюда ваших работников, которые обслуживали Макбриттена? — обратился Кочетов к администратору.
— Пожалуйста, — охотно отозвался он. — Сейчас как раз смена — и они все в гостинице.
Администратор вышел.
Бережно поставив лампу на шкаф, Зарубин сел за стол и начал что-то записывать в блокнот.
Кочетов опустился в кресло, достал из кармана футляр и принялся его задумчиво рассматривать.
— Боитесь проиграть пари? — с едва заметной иронией спросил Рудницкий, которому не понравился, как он считал, неуместный спор майора с Купером.
Кочетов посмотрел на лейтенанта.
— Да-а, — после небольшой паузы неопределённо произнёс он и, ещё помолчав, спросил: — У тебя, Алёша, есть автоматическая ручка?
— Есть, — Рудницкий полез рукой во внутренний карман кителя.
— А футляр от неё где?
— Футляр? — удивился лейтенант. — Футляр — не знаю. Где-то валяется, если мать не выбросила.
— Не выбросила, — подчёркнуто подхватил Кочетов. — А Гарри Макбриттен футляр бережёт. Зачем?
Рудницкий не ожидал такого вопроса и немного смутился.
— Ну, может быть... он понравился ему.
— Посмотри. Что может в нём понравиться?
Рудницкий небрежно повертел в руках футляр.
— Да я видел их. Длинная узенькая коробочка, которую трудно для чего-нибудь приспособить. Ну эта обтянута дерматином...
— Может, это обстоятельство заставило Макбриттена хранить футляр?
— Не думаю. Дерматин паршивенький, да и коробка очень грубо сделана.
— Что же тогда?
— Ну, просто человек сунул футляр в чемодан и всё.
— Возможно, конечно, и сунул. Но ты заметил? В чемодане нет лишних вещей. Рубашки, бельё... Платков могло быть гораздо больше, тоже и носков... Вот, разве, перчатки лишние. Нет, не похоже, чтобы Макбриттен просто совал вещи в чемодан.
— Да, это верно, — вынужден был согласиться Рудницкий, втайне завидуя наблюдательности майора.
«Ему, наверное, уже всё ясно, — думал он. — И версия сложилась, намечены тактические приёмы расследования...»
— И ещё немаловажная деталь, — продолжал Кочетов. — Купер мог вспомнить только единственный случай, когда Макбриттен пользовался ручкой. Это было на границе.
— Вы думаете, — вспыхнул Рудницкий, но тут в комнату вернулся администратор.
— Говорить будете со всеми сразу или по одной вызывать? — спросил он Кочетова.
— Пригласите, пожалуйста, всех, — попросил майор.
Администратор распахнул дверь:
— Прошу.
Первой вошла миловидная девушка лет двадцати, за ней появилась полная женщина с коротко остриженными редкими волосами, затем одна за другой переступили порог комнаты ещё три девушки по виду немного старше первой.
Кочетов поздоровался и попросил всех сесть.
Пожилая женщина опустилась на стул недалеко от двери, но девушки только посмотрели на стулья.
Не сел и Кочетов.
— Один из жильцов, — заговорил он, — Гарри Макбриттен — второй день не возвращается в гостиницу. Товарищи его беспокоятся. Они обратились к нам с просьбой разыскать его... К сожалению, мы о нём очень мало знаем...
— А вы думаете, мы знаем больше? — кокетливо усмехнулась миловидная девушка.
— Но вы его хоть видели, — заметил майор, — а у нас только вот маленькая фотография.
Он показал девушкам фотокарточку, которую получил от Томаса Купера.
Пожилая женщина, поднеся очки к носу, взглянула на неё и улыбнулась.
— У нас в столе их валяется десяток. Этот иностранец всем дарил их. Маша, принеси, — сказала она миловидной девушке.
Через пять минут на столе перед Кочетовым лежали двенадцать одинаковых фотографий.
— С вашей — чёртова дюжина, — пошутила Маша.
Зарубин взял одну из них, повертел перед самым носом и положил обратно.
— Эти карточки, наверно, нравились ему потому, что он на них красивый вышел, — засмеялась девушка.
— В жизни он разве не такой? — заинтересовался Кочетов.
— Такой и не такой. Глаза похожи — светлые, а лоб в натуре будто меньше. Правду я говорю, девочки? — обратилась Маша к своим подругам и, не дожидаясь их ответа, продолжала: — И нос тоньше. Вообще он интересный, такой представительный собой, высокий.
— Хорошо одевался?
— Во всё серое. Серый костюм, серый галстук, серый плащ — посветлее вашего, серые туфли, очень изящные, модельные.
— А как он вёл себя?
— Обыкновенно. Всё, что он говорил, я могу повторить, — девушка оглянулась на своих подруг, улыбнулась и, видимо, подражая Макбриттену, пробасила: — Сдрасте. Как ви поживайт? Я ошен, ошен любит СССР! До свиданя... Всё, — засмеялась она.
— Немного. Зачем же он газеты покупал?
— Они все так делали, а потом со словарём читали их. Умора, друг к дружке бегают, спорят, ссорятся.
— Господин Макбриттен не знал русского языка, — подтвердила женщина. — Часто, когда он подходил к столу за ключом, чувствовалось, что ему хотелось что-то сказать, поделиться большими впечатлениями, чувствами, но не хватало для этого слов. И он, бывало, только воскликнет с восторгом: «О, СССР!» и пойдёт к себе в номер, напевая какую-то песню. Нужно сказать, он очень симпатичный человек. И вообще все члены этой делегации очень милые и хорошие люди. Один руководитель её, господин Купер, чего стоит. Мне кажется, он знаком со всеми, кто живёт в гостинице. Очень, очень общительный человек.
Остальные девушки сказали почти то же.
Администратор, извинившись, ушёл со своими подчинёнными.
Пока Зарубин осторожно обвёртывал настольную лампу бумагой, заговорил, молчавший до сих пор, начальник отделения милиции.
— А мне сдаётся, загулял где-то наш иностранец. Это свободно
