Ян Флеминг - Голдфингер
Он замолчал. За окном шумела улица. Бонд тихонько глянул на часы. Было уже пять. Полковник Смизерс поднялся со стула, положил руки на стол и наклонился вперед.
– У меня, мистер Бонд, ушло пять лет на выяснение того обстоятельства, что мистер Голдфингер является самым богатым человеком в Великобритании. В Цюрихе, Нассау, Панаме, Нью-Йорке у него в банках лежат золотые слитки на двадцать миллионов фунтов стерлингов, и эти слитки, мистер Бонд, отлиты не на Монетном дворе. На них нет никаких опознавательных знаков. Эти слитки мистер Голдфингер изготовил сам. Я был в Нассау и видел их – слитки на пять миллионов, которые он там держит в Королевском банке Канады. Как ни странно, но, видимо, как все художники, он не смог отказать себе в удовольствии оставить автограф на своей работе. Чтобы его увидеть, нужен микроскоп, но на всех голдфингеровских слитках стоит микроскопическая буква "Z". И все это золото, во всяком случае его львиная доля, принадлежит Англии. Банк не в силах что бы то ни было сделать, поэтому мы просим вас, мистер Бонд, помочь посадить Голдфингера за решетку и вернуть это золото Британии. Вам ведь известно о кризисе и высоком банковском проценте? Конечно, известно. Короче, мистер Бонд, Великобритании необходимо это золото, и чем быстрее, тем лучше.
7. Путевые размышления
Бонду было приказано доложить начальству в шесть, что он и сделал. К этому времени М. уже не выглядел розовым и свеженьким. Сев на стул напротив М., Бонд заметил, какие усилия тот приложил, чтобы на время отодвинуть навалившиеся на него за день проблемы и включиться снова в бондовское дело. М. уселся поудобней и потянулся за трубкой.
– Ну?
Бонду была хорошо знакома псевдоагрессивность этого рявканья, поэтому он уложился в пять минут, доложив только основное. Когда он закончил, М. задумчиво произнес:
– Допустим, нам придется этим заняться. Лично я ничего не понимаю во всех этих фунтах, банковских курсах и всем прочем, но, кажется, всех это весьма заботит. Я всю жизнь полагал, что сила фунта зависит от того, насколько все мы хорошо работаем, а не от количества имеющегося у нас золота. У немцев после войны золота было немного, а посмотри, чего они достигли за десять лет! Как бы то ни было, это, видимо, очень простой ответ для политиков или, что вероятней, очень сложный. Ладно, ну а по поводу этого малого, Голдфингера, есть какие-нибудь идеи? Как к нему подобраться? Предложить ему обстряпать для него какое-нибудь грязное дельце или что-то в этом роде?
– Я бы не стал собирать о нем сведения, просить его о работе и все такое, сэр. Мне кажется, этот человек уважает только тех, кто жестче и умней его самого. Один раз я переиграл его, и единственной его реакцией было предложение сыграть со мной как-нибудь при случае партию в гольф. Возможно, именно это и следует сделать?
– Чудесное времяпрепровождение для одного из лучших моих людей, – с едким сарказмом произнес М. – Ладно. Валяйте. Но если то, что вы сказали, верно, вам необходимо во что бы то ни стало обыграть его снова. Легенда у вас какая-нибудь есть?
– Я об этом не думал, – пожал плечами Бонд. – Может быть, так: мне надоело в «Юниверсал экспорт» – бесперспективно. Сейчас я в отпуске, подыскиваю более подходящий вариант. Подумываю об эмиграции в Канаду – в Англии надоело. Что-нибудь в этом роде. А может, буду действовать в зависимости от расклада. Мне думается, это не тот человек, которого можно легко обмануть.
– Хорошо. Докладывайте по мере развития событий. И не думайте, что меня это дело не интересует, – интонация М. изменилась, как и выражение глаз. Они стали жесткими и требовательными. – Теперь я сообщу вам кое-какие сведения, которыми не располагает банк. Случилось так, что мне тоже известно, как выглядят слитки мистера Голдфингера. Не далее как сегодня я держал один такой в руках – с выцарапанной "Z" и все такое. Мы получили его в результате проведенной на той же неделе операции, когда «возник» пожар в офисе директора «Редланд резиденс» в Танжере. Это двадцатый по счету подобный слиток, который нам попадается со времен войны.
– Но этот танжерский слиток изъят из сейфа СМЕРШа, – прервал Бонд.
– Вот именно. Я потом проверил – все остальные слитки также были изъяты у сотрудников СМЕРШа.
М. помолчал, потом добавил:
– Знаете, ноль ноль семь, я не очень удивлюсь, если вдруг выяснится, что мистер Голдфингер является зарубежным банкиром, так сказать, казначеем СМЕРШа.
* * *Бонд мчался по трассе на своем «астон-мартине DB-III», он поехал в объезд, чтобы избежать вечной пробки в Рочестере. Выскочив на свободное пространство. Бонд снизил скорость, взял с сиденья большую металлическую коробку с сигаретами «Морланд», достал одну и закурил. Он специально выбрал этот путь, чтобы взглянуть поближе на рикалверские владения Голдфингера на Темзе.
Машина была из гаража Секретной службы. Ему предложили на выбор эту или «ягуар». Он предпочел DB-III. В принципе, любая из этих машин отвечала его легенде и соответствовала избранному им образу достаточно обеспеченного молодого человека несколько авантюрного склада, любящего красиво пожить. Но у DB-III были определенные преимущества: выигрышный серо-стальной цвет и кое-какие дополнительные устройства, которые могли пригодиться, например тумблеры, меняющие тип и цвет задних и передних фар на случай, если ему придется кого-нибудь преследовать в ночи или кто-нибудь будет преследовать его; усиленные стальные бамперы, задний и передний; длинноствольный «кольт» сорок пятого калибра под водительским сиденьем; замаскированный под радиоприемник специальный аппарат для слежения, именуемый «Гомером», и множество тайников, которые вряд ли обнаружили бы даже самые дотошные таможенники.
Теперь следовало обдумать версию, выдвинутую М. Она была вполне логичной. Русские славились своими вечными проблемами с выплатой денег сотрудникам. Их резидентам вечно не хватало средств, и люди жаловались Москве, что не могут даже поесть нормально. Возможно, СМЕРШ не мог выбить денег у МГБ, а может быть, МГБ не могло вытрясти валюту у Минфина, но это была вечная история – бесконечные денежные проблемы, результатом которых были упущенные возможности, нарушенные обязательства и опасно длинные радиопереговоры. Поэтому было бы вполне логично иметь за границей своего банкира, который бы поставлял валюту не только Центру, но и получал достаточную прибыль, чтобы обеспечивать загрансеть СМЕРШа без помощи Москвы. И не только это. Голдфингер к тому же наносил значительный ущерб валютно-финансовой системе вражеской державы. Если все действительно так, то это абсолютно в духе СМЕРШа – великолепно разработанный план, безошибочно осуществляемый выдающимся человеком. И этим, думал Бонд, мчась по серпантину дороги в Чатем, вполне можно было объяснить стремление Голдфингера иметь все больше и больше денег. Верность долгу. СМЕРШу, возможно, желание получить орден Ленина были вполне достаточными побудительными мотивами для получения дополнительных десяти – двадцати тысяч долларов при благоприятных условиях. Голдфингер делал деньги не для себя, он делал их, чтобы завоевать мир! Риск быть пойманным за руку, как в случае с Дюпоном, ничего не значил. Почему? А чем, собственно, грозило ему привлечение его к суду Английским банком, если, допустим, провалится одна из его контрабандных операций? Двумя годами? Тремя?
Бонд снова прибавил скорость, продолжая следовать своим мыслям.
Значит, в 1937 году юный Голдфингер был заслан СМЕРШем в Англию с потайным поясом, набитым золотом. Он, видимо, проявил свои незаурядные способности в период обучения в специальной школе в Ленинграде. Вероятно, ему было сказано, что скоро начнется война, ему нужно закрепиться и начать спокойно аккумулировать средства. Голдфингер не должен был ни при каких обстоятельствах пачкать руки, встречаться с агентами, передавать сообщения. Видимо, какие-то условные знаки были оговорены: объявления в газетах, рекламные объявления и т.д., например: «Продается подержанный „бентли“. Цена 5000 фунтов стерлингов» или тысяча, или две, и Голдфингер в условном месте оставлял слитки на одну, две, пять тысяч. Определенный мост, дерево, камень в какой-нибудь речушке в любой точке на территории Великобритании. И он никогда не возвращался вновь к использованному «почтовому ящику». Изъятие оттуда сокровищ было уже заботой Центра. Позже, после войны, когда Голдфингер стал процветающим бизнесменом, значительной фигурой, мосты и деревья перестали служить «почтовыми ящиками». Теперь ему назначали даты и называли номера камер хранения на вокзалах. Но по-прежнему действовал приказ, запрещающий Голдфингеру возвращаться и подвергать себя риску. Возможно, он раз в год получал инструкции, во время случайной встречи в парке, в письме, сунутом в карман во время путешествия на поезде. Но всегда фигурировали золотые слитки, одинаковые, безликие, происхождение которых было невозможно установить, если не считать микроскопической буковки "Z", которой он тщеславно метил свои изделия и которую унылый бульдог, именуемый полковником Смизерсом из Английского банка, случайно обнаружил.
