Шекли Роберт - 50-й КАЛИБР
- Как скоро затягиваются старые раны! - промолвил генерал. - Скоро у вас ничего не останется на память обо мне.
- Я всегда помню вас, - ответил Дэйн, - есть у меня шрам или нет. Люди такого калибра, как вы - редкость в этом мире.
- Вы меня ошеломили, - признался генерал. - В самом деле. Но вы всегда были щедрым человеком.
Торнтон с досадой слушал этот нескончаемый поток комплиментов. У него было ощущение, что разговор идет на языке, который он едва-едва понимает. Это действовало ему на нервы. Кажется, все здесь знают всех - кроме него самого.
- Мистер Торнтон - ваш коллега? - спросил Дэйна Мендоса.
- Можно сказать, коллега, - отозвался Дэйн.
Мендоса счел это весьма забавным. Он обратился к Торнтону:
- Вы только посмотрите на него! У нашего мистера Дэйна все - "можно сказать". Он у нас, можно сказать, неуловимый!
Торнтон вежливо улыбнулся, хотя понятия не имел, о чем говорит генерал.
- Да-да, - продолжал Мендоса, обращаясь к нему, - вам не следует обманываться на его счет. О, наш старый добрый мистер Дэйн! Больше всего на свете он любит надевать на себя этакую англосаксонскую маску - спокойствие, вежливость, осторожность. Но под этой неприметной внешностью скрывается пламенная натура, как у истинного латиноамериканца. Вы еще не заметили этого, мистер Торнтон? Вы не заметили, что мистер Дэйн выполняет свою работу - к чем бы она ни заключалась - в столь неподражаемом стиле. с присущим только ему чутьем и размахом?
- Ваш собственный стиль столь же неподражаем, генерал, - заметил Дэйн.
- Ах, - вздохнул Мендоса с наигранной печалью, - я слишком много говорю. Но чего ожидать от уже немолодого эмигранта? Чего ожидать от латиноамериканца, склонного к пространным рассуждениям? И когда ты уже не можешь много делать, остается только много говорить.
Мендоса действительно говорил много; но это многословие не меняло выражения его немигающих кошачьих глазок. Этот полнеющий человек в вечернем фраке сохранял военную выправку. У Торнтона сложилось впечатление, что Мендосе нравится болтать ерунду. Он тщательно культивировал эту клоунскую маску, так же, как Дэйн - свой образ осмотрительного человека.
После вина Мендоса попросил разрешения заказать для них ужин. Они с Дэйном продолжали беседовать. Торнтон решил, что эти двое некогда были близкими друзьями. И происходило это явно в Южной Америке.
- А теперь вы в Майами, - сказал Мендоса. - Можно ли надеяться, что вы задержитесь здесь подольше?
- Зависит от обстоятельств, - ответил Дэйн. - Возможно, что дело вскоре будет завершено. Тогда я должен буду отбыть.
- Это будет печально. Я еще даже не показал вам свой дом. Это чрезвычайно уютное обиталище.
- Уверен в этом, - отозвался Дэйн. - Я хотел бы когда-нибудь взглянуть на него.
- Вам и вашему другу у меня дома всегда рады. В любое время, когда вам позволят обязанности агента ЦРУ.
- Сейчас я работаю на Департамент финансов, - поправил Дэйн.
- Конечно. Я и забыл, насколько вы непоседливы.
- В этом мы схожи.
Мендоса расхохотался.
- Я больше не непоседлив. Поверьте мне, мистер Дэйн, то, что я делал в юности, как будто бы совершал совсем другой человек. Войны и завоевания - иллюзия; куда более ценны покой и ясность. Я испросил американского гражданства.
- Знаю, - кивнул Дэйн.
- Мое единственное желание - остаться здесь и мирно заведовать этим маленьким рестораном. Непоседливость - это болезнь, которую излечивают годы.
- Я не ждал услышать подобное от вас, генерал, - сказал Дэйн. - Несколько лет назад...
- Это были тревожные времена, - поспешно прервал его Мендоса. - Я счастлив, что эти времена позади.
После трапезы Дэйн и Торнтон собрались уходить. Дэйн полез было в нагрудный карман за бумажником, но Мендоса положил ладонь на его руку.
- Нет, мистер Дэйн, оставьте это удовольствие мне.
- Благодарю вас, генерал, но я настаиваю на том, что платить должен я.
- А я отказываю, - возразил Мендоса. - Вы платили в прошлый раз. В Каракасе, помните?
Дэйн улыбнулся и кивнул.
- На этот раз удовольствие причитается мне, - сказал Мендоса.
Глава 11.
- И что вы о нем думаете? - спросил Дэйн на обратном пути в отель Торнтона.
- Трудно сказать, - отозвался Торнтон, помолчав несколько секунд. - Он много говорит.
- Он нервничал.
- И он, кажется, хорошо вас знает.
- Можно сказать, что знает.
- "Можно сказать!" "Наш старый добрый мистер Дэйн!" Он на самом деле был генералом?
- О да. При Пересе Хименесе он был большим человеком в Венесуэле. Он командовал одной из немногих армий, которые не были разбиты при первом же натиске повстанцев. После того как борьба стала безнадежной, он отступил из Каракаса в Баранквилью. Это был впечатляющий маневр. Если бы у Хименеса было еще два таких генерала, он остался бы у власти.
Дэйн помолчал несколько минут. Машина свернула на 79-ю улицу.
- Еще до Венесуэлы Мендоса сделал чрезвычайно интересную карьеру. Он был начальником тайной полиции во время правления Стресснера в Парагвае, до беспорядков сорок восьмого года. Стресснер почему-то решил, что Мендоса работает на две стороны, и потому Мендосе пришлось уходить через границу в Боливию. С собой он захватил немалую долю "Эль Банка де Парагвай". В Боливии он недолгое время был весьма популярной персоной. Он продавал там парагвайские военные секреты. Боливийцы страстно желали узнать их, они по-прежнему помнили чакскую войну. Потом Мендоса сбежал из Боливии.
- Почему?
- Оказалось, что его сведения были неточными.
- А в нашем деле Мендоса замешан?
- Буду очень удивлен, если это не так.
- Но почему вы так думаете? Разве какие-либо улики указывают на это?
- На определенном уровне, - пояснил Дэйн, - не нужны прямые улики, чтобы предположить участие человека в деле, достаточно умозаключений. Если вы связались с перевозкой оружия в Карибском бассейне, то следует знать, что этими перевозками управляют - на самом верху - несколько человек. Поскольку Мендоса находится в Майами, мы вправе заключить, что он участвует в игре, если не будет доказано обратное.
Торнтон почувствовал легкое замешательство. Он мог представить себе цепочку подозрений, ведущую к некоему совершенно непредставимому мистеру Икс. Но Дэйн указывает на человека, не имея для этого совершенно никаких видимых улик! И все же, когда Торнтон думал об этом, он находил логичным, что главари одной властной структуры должны знать главарей другой. Доказательства - это другой вопрос; но глава ведущей преступной группировки может сохранять анонимность не в большей степени, нежели глава государства.
Они подъехали к отелю, где проживал Торнтон. Когда Дэйн остановил машину у края тротуара, Торнтон сказал:
- Полагаю, наш визит к Мендосе усилил давление?
- Надеюсь, - ответил Дэйн. - Думаю, факт вашего появления вместе со мной подхлестнул любопытство генерала. Он должен гадать, какую роль вы играете в этом деле.
- Он достаточно легко может узнать, что я работаю на "Майами-Юг".
- Вероятно, он уже знает это, но сомневаюсь, что он в это поверил. Для Мендосы вы еще одна неизвестная в уравнении. Это должно тревожить его.
- Разве люди не пытаются сократить в уравнении лишние неизвестные?
- Пытаются.
- И что дальше?
- Мы просто подождем и посмотрим, что выйдет, - сказал Дэйн. - Я позвоню вам завтра.
Портье сказал, что никто не передавал для Торнтона никаких посланий. Торнтон взял у него ключ от номера, поднялся на лифте на одиннадцатый этаж, отпер дверь, вошел и нажал выключатель.
Свет не зажегся. Кто-то, стоявший до этого за дверью, с силой захлопнул ее. Торнтон услышал шум и отшатнулся за миг до того, как что-то тяжелое и твердое врезалось в стену в том месте, где он только что стоял.
В комнате царил полный мрак - видимо, занавески были задернуты. Торнтон чувствовал запах пота и чеснока. Кто-то крался к нему в темноте. Торнтон ударил, и его кулак задел чье-то плечо. Он ударил снова и промахнулся. Удар по ребрам отбросил его к стене. По-прежнему ничего не видя, он выпрямился и вновь нанес удар. На этот раз его кулак врезался во что-то твердое и выпуклое, и запястье пронзила боль. Видимо, он попал налетчику по голове. Он прицелился кулаком пониже, стукнув по шее. Присев, он нанес еще один удар, в живот.
За спиной Торнтона послышались шаги. Он попытался обернуться, но в черепе словно взорвалась бомба. Торнтон почувствовал, что плывет по воздуху, как будто сила тяжести вдруг исчезла совсем.
***
...Когда Торнтон пришел в себя, он обнаружил, что лежит на полу в своем номере. Свет был включен. Кто-то подложил ему под голову подушку и накрыл ноги одеялом. "Очень любезно с чьей-то стороны", - подумал он. Он попытался сесть, потом решил, что делать этого не следует. Комната стремительно расплылась перед глазами.
