Роберт Ладлэм - Ультиматум Борна

— Полегче, Давид. Ведь ты говоришь о весьма влиятельных людях в нашем правительстве...

— Кто они такие? — тихо спросил Уэбб, поставив перед собой стакан.

— Те, о ком я точно знал, что они по горло погрязли в дерьме, исчезли после падения Сайгона, — я в этом уверен. Но я уже пару лет был вдали от оперативной работы, и никто не расположен болтать со мной о том, что произошло за это время, и особенно о «Женщине-Змее».

— Но у тебя есть какие-то соображения на этот счет?

— Конечно, но ничего конкретного, ничего, что хоть в какой-то мере можно назвать доказательством, — всего лишь догадки... Образ жизни этих людей, их недвижимость, которой у них не должно было быть, и курорты, куда они вряд ли могли позволить себе поехать. Не говоря уже о должностях... Некоторые занимают или занимали их, вроде бы оправдывая свое жалованье и дивиденды, но их квалификация не дает им права занимать подобные посты.

— Ты прямо какую-то шпионскую сеть описываешь, — сказал Дэвид напряженным голосом — голосом Джейсона Борна.

— Если это и сеть, то сильно засекреченная, — согласился Конклин, — и в нее входят лишь избранные.

— Составь список, Алекс.

— В этом списке будет полно пробелов.

— Тогда для начала включи в него только тех людей из правительства, кто в свое время входил в сайгонское командование. Или внеси в этот список только тех, у кого есть недвижимость, которой не должно было быть, и тех, кто занимает высокооплачиваемые должности в частном бизнесе без достаточных на то оснований.

— Повторяю: такой список может оказаться бесполезным.

— И это говоришь ты? А твоя интуиция?

— Дэвид, черт подери, какая здесь связь с Карлосом?

— Это — необходимая частица правды, Алекс. И притом весьма опасная — в этом можешь быть уверен. Но эта частица — стопроцентной достоверности и поэтому чрезвычайно привлекательна для Шакала.

Бывший оперативник ошеломленно посмотрел на своего друга и спросил:

— Что ты имеешь в виду?

— А вот здесь должна подключиться твоя фантазия: скажем, ты соединишь пятнадцать — двадцать имен и обязательно зацепишь трех-четырех человек, а потом мы как-нибудь сможем доказать, что это и есть наши мишени. Как только мы узнаем, кто они такие, мы прижмем их разными способами, сообщив всем одно и то же: сорвался кто-то из «Медузы», скрывавшийся много лет. Теперь он готов разнести голову «Женщине-Змее», причем он располагает всей необходимой информацией: именами, местами и датами совершения преступлений, местонахождением тайных швейцарских счетов — короче говоря, всем, чем надо. Затем наш Святой Алекс, которого мы все знаем и боготворим, сможет проявить себя, намекнув, что некто желает заполучить этого разъяренного оборотня еще больше, чем наши люди-"мишени".

— Ильич Рамирес Санчес, — медленно добавил Конклин. — Карлос-Шакал. А затем следует практически невозможное: каким-то образом, Бог знает каким, распространяется слух о встрече двух сторон, заинтересованных в убийстве этого человека. К тому же одна из них не может проявлять излишнюю активность, поскольку высокое положение делает ее уязвимой. Ты это имеешь в виду?

— Примерно. Однако эти влиятельные люди из Вашингтона могут выяснить личность и местонахождение потенциальной жертвы.

— Естественно, — согласился Алекс, недоверчиво качая головой. — Им достаточно просто ткнуть пальцем — и все ограничения, которые распространяются на сверхсекретные досье, будут сняты, а им предоставят необходимую информацию.

— Именно так, — заявил Дэвид. — Поэтому кто бы ни явился на встречу с эмиссарами Карлоса, он обязан быть настолько высокопоставленным лицом, вызывать такое доверие к своей персоне, что у Шакала не останется иного выбора, как принять его или их. Без сомнения, все мысли о ловушке испарятся, когда на сцене появятся такие фигуры.

— А ты не хочешь, чтобы я заставил цвести розочки во время январской метели в Монтане?

— Да, хочу. Все должно произойти в ближайшие день-два, пока Карлос еще переваривает происшествие у Смитсоновского института.

— Невозможно!.. Ладно, черт побери, постараюсь. Я открою здесь свою контору и велю прислать сюда все необходимое мне из Лэнгли. Конечно, с грифом секретности «четыре-ноль»... Я чертовски боюсь упустить кого-нибудь в этом «Мейфлауэре».

— Может, этого и не случится, — заметил Уэбб. — Кто бы там ни был, он не станет так быстро складывать манатки. Это не похоже на Карлоса — оставлять нам столь очевидный след.

— Шакал? Ты думаешь, что Карлос сам?..

— Не сам, естественно, но кто-то из его наймитов, какая-то настолько невероятная личность, что если на ее шее мы увидим табличку с именем Шакала, то все равно не поверим.

— Китаец?

— Может быть. Шакал может пойти с этой карты, а может и придержать ее. Здесь как в геометрии: что бы он ни делал, везде есть логика, даже если все кажется алогичным.

— Я слышу человека из прошлого — человека, которого как бы никогда и не было.

— Эге-ге, Алекс, в том-то и дело, что он был. Был на самом деле. И теперь он возвратился.

Конклин посмотрел на дверь, так как слова Дэвида внезапно заставили его подумать о другом.

— А где твой чемодан? — спросил он. — Ты захватил какую-нибудь одежду?

— Никакого барахла, да и это сброшу в вашингтонскую канализацию, как только у меня появится другое. Но сначала я должен повидать еще одного моего старого друга, еще одного гения, который поселился не в том районе города, в котором следовало бы.

— Нетрудно угадать, — сказал отставной агент. — Пожилой негр с невероятным именем Кактус — гений по подделке паспортов, водительских удостоверений и кредитных карточек...

— Точно.

— Но ведь это может сделать и Управление.

— Во-первых, получится хуже и, во-вторых, слишком много бюрократии. Я не хочу оставлять следы даже с грифом «четыре-ноль». Это — сольная партия.

— О'кей. Что дальше?

— Тебе придется поработать, оперативник. Я хочу, чтобы завтра утром многие люди в этом городе поволновались.

— Завтра утром?.. Это невозможно!

— Только не для тебя. Не для Святого Алекса, Князя тайных операций...

— Называй как угодно, черт тебя побери, но сейчас я даже в приготовишки не гожусь.

— Сноровка возвращается быстро. Это как умение ездить на велосипеде...

— А ты? Что ты собираешься делать?

— После того, как проконсультируюсь с Кактусом, сниму номер в отеле «Мейфлауэр», — ответил Джейсон Борн.

Калвер Парнелл, гостиничный магнат из Атланты, чья двадцатилетняя деятельность в этом бизнесе увенчалась постом шефа протокольного отдела в Белом доме, сердито повесил трубку телефона, нацарапав в блокноте непечатное слово. После выборов и последовавшей за ними полной смены персонала Белого дома он занял место, на котором ранее, в предыдущей администрации, работала женщина из хорошей семьи, которая ровным счетом ничего не понимала в политическом значении списка приглашенных из тысячи шестисот персон. К своему глубокому раздражению, он обнаружил также, что находится в состоянии холодной войны с собственным старшим референтом, ламой средних лет, также окончившей один из этих дурацких престижных колледжей на Восточном побережье и, что еще хуже, известной в Вашингтоне общественной деятельницей; она отдавши;! свое жалованье какой-то выпендрежной танцевальной труппе, участники которой скакали по сцене в нижнем белье в тех случаях, когда удосуживались его надеть.

— Чертова свинья! — буркнул Калвер, теребя пятерней седую челку. Он поднял трубку и набрал четыре цифры. — Дайте-ка мне этого Редхеда, милашка. — Он изменил голос, подчеркивая и без того заметный акцент уроженца Джорджии.

— Минутку, сэр, — сказала польщенная секретарша. — Он сейчас говорит по другому телефону, но я прерву. Подождите секундочку, мистер Парнелл.

— Вы — самый прелестный из всех персиков, милое дитя.

— О, благодарю вас! Подождите минуточку.

Всегда срабатывает, подумал Калвер. Немножко ароматного магнолиевого масла — и это действует эффективнее, чем треск сучковатой дубины. Эта сучка, его старший референт, могла бы поучиться у своих начальников-южан, а то цедит, словно янки-дантист навечно залепил цементом ее сволочные зубы.

— Это ты, Калл? — послышался голос Редхеда в трубке, перебив мысли Калвера как раз в тот момент, когда он записывал очередное ругательство в блокноте.

— А кто же еще, маменькин сынок? У нас неприятность! Эта жирная тварь опять за свое. Я вписал наших ребят с Уолл-Стрит на прием двадцать пятого за один столик с новым французским послом, а она твердит, что мы должны их вычеркнуть и вставить каких-то сладеньких мальчиков из кордебалета — говорит, что ей и первой леди они больше нравятся. Вот дерьмо! У этих денежных ребят серьезный интерес к французам, и эта чертовка из Белого дома может их разозлить. А на бирже потом все начнут квакать, что здесь собрались одни болтуны.