Семен Цвигун - В схватках с врагом
Капитан было направился к дому, но Акулина, расставив руки, закрыла собой дверь:
— Куда вы? Вас собаки разорвут. В коридоре дверь в сарай, она открыта.
Она скрылась в доме. Зубенко услышал, как хлопнула дверь и лязгнул крючок. «Почему она так перепугалась? — удивился он. — Ведь собаки на короткой привязи и не могли меня достать».
Капитан вошел в кухоньку. У окна стоял столик. На полу лежало рядно, а на нем — кувшин, кастрюля с вареной картошкой, три тарелки с кислым молоком, три ложки и три куска хлеба.
— С кем это вы? — кивнул он на расставленные миски.
— Сама, — невозмутимо ответила Акулина и стала собирать посуду.
— А почему три тарелки, три ложки?
— Сметану собирала. Одной ложкой нельзя, сразу скиснет.
— А три куска хлеба?
— Да так, впопыхах…
«Заправляй, заправляй! — думал Зубенко. — На рядне сидело три человека, ты передо мной, а где остальные? Если один из них твой муж, то кто второй?»
Он встал, огляделся еще раз, сказал:
— Хочу посмотреть, как вы живете.
— Как бог дал. Смотреть-то нечего.
Конечно, его не интересовала обстановка, к слову сказать, довольно богатая. Надо было найти улики, которые подтвердили бы, что в доме скрывается человек. Два окна, выходившие на дорогу, закрыты соломенными матами и снаружи замазаны глиной. Зачем? Гардероб стоит далеко от стены. Зачем? На столе десять пачек табака.
— Кто это у вас так много курит?
— Я пчел подкуриваю. У меня ведь пять ульев.
— А это? — поднял газету, а под ней на столе лежала курительная трубка.
Быстро овладев собой, она взяла из рук капитана трубку, повертела ее и даже понюхала:
— Тьфу! Наверно, эту гадость сын принес. Вот чем занимается, сорванец! Уже люлькой обзавелся. Я ему задам!
Когда Зубенко вышел в коридор, собаки, почуяв чужого, опять подняли лай. Через глазок заглянул в сарай. Собаки спущены с цепи! Кто это сделал? Только не Акулина, ведь она не отлучалась из комнаты. Ясно, что в доме есть кто-то еще…
Своим подозрением капитан поделился с полковником Ольженко, и они договорились, что проверкой новой версии будет заниматься Зубенко.
В помощь ему Ольженко выделил оперативного сотрудника Евгения Бута, дельного и смелого парня.
Вскоре выяснилось, что младший брат Якова — Иван Гриценко, который жил в городе и работал слесарем на заводе, вот уже две недели не является ни на работу, ни в общежитие. Мать Гриценко и девушка, с которой он встречался, показали, что Иван повез передачу среднему брату, Федоту, отбывавшему в Пермской области наказание за преступления, совершенные им во время фашистской оккупации. Проверкой было установлено, что к Федоту Гриценко никто не приезжал.
Оказалось также, что Ивана Гриценко недавно разыскивал начальник паспортного стола райотдела милиции. Гриценко пытался получить паспорт по поддельному свидетельству о рождении. Решил стать моложе на три года, чтобы отсрочить призыв в армию.
— А как вы это обнаружили? — спросил Зубенко.
— Когда я принимал документы, то мне показалось подозрительным, что по внешнему виду он выглядел значительно старше. Я начал его прижимать. Он стоял на своем, а глаза, вижу, неспокойные. Думаю, ты меня не проведешь, а сам говорю ему: «Ты, парень, посиди тут, а я позвоню в загс». Когда я возвратился, его и след простыл. Экспертиза подтвердила, что свидетельство поддельное. Старая запись года рождения вытравлена кислотой.
— Почему же вы молчали?
— Извините, товарищ капитан! Я вызывал его. От нас он не уйдет.
— К сожалению, ушел!
*Три куска хлеба… Вероятно, Иван Гриценко, боясь ответственности, перешел на нелегальное положение и скрывается вместе с Яковом.
Большое содействие оказали чекистам колхозники. Если раньше следователи искали встреч с колхозниками, то теперь колхозники сами приходили к ним.
Полезным оказался разговор Зубенко с местным садоводом. Тот начал с того, что прямо заявил: Степана Булаха убил Яков Гриценко.
— У вас есть доказательства? — спросил Зубенко.
— Дело было так. Как-то в конце мая мы со Степкой шли по селу, а навстречу нам Акулина Гриценко. Степка и спрашивает: «Когда на заем подпишешься, молодушка?» А она: «Ежели государство бедное, могу пожертвовать пятьдесят рублей». Степка ей в ответ: «Государство в таких подачках не нуждается. Ты должна подписаться на пятьсот!» — «А где такие деньги я возьму?» — «Не бедная, — говорит Булах. — Корова, два кабана, пчелы, сад большой. Захочешь — найдешь деньги». — «Был бы у меня муж — и на больше подписалась бы». Степка прямо ей в глаза: «А где же твой муженек? Он ведь жив. Пусть раскошеливается». Акулина вскипела, в жизни не видал ее такой разъяренной. Говорит Степке: «Ты доболтаешься. Смотри, чтобы твоя красотка не осталась без мужа!» Булах был парень открытый. Говорит: «Передай ему нижайший привет и скажи, что скоро увидимся!»
На прощание садовник посоветовал еще раз поговорить с Дарьей Шкурко.
— Я с ней уже говорил, — возразил Зубенко.
— Ежели говорили, то не с того конца начали. В городе живет кум Яшки Гриценко, по фамилии Соловей, а Дарья этому Соловью тоже кумой приходится. Так тот Соловей много знает о Гриценко. Человек он болтливый, особенно ежели выпьет.
Было решено устроить закрытые посты для наблюдения за домом Гриценко.
Поздно вечером Зубенко и Ольженко снова зашли к Дарье Шкурко.
— Вы не догадываетесь, зачем вы нам понадобились? — спросил Ольженко.
— Скажите.
— Соловья знаете, что в городе живет?
— Как же кума не знать.
— Надо к нему съездить. Соловей жил у Якова Гриценко в 1943 году. Он может что-нибудь знать.
Они подробно проинструктировали ее, и наутро Дарья, получив отпуск на два дня, уехала в город якобы для посещения судебной инстанции по пересмотру дела мужа. Долгими показались эти два дня. Круглосуточное наблюдение за домом Гриценко ничего не давало, все надежды были на Дарью. Что-то она привезет?
Возвратилась она вечером, и, как было условлено, с наступлением темноты Ольженко и Зубенко пришли к ней. Хозяйка была в приподнятом настроении.
— Вы такая счастливая, Дарья, будто праздник у вас.
— Муж скоро придет! Дело обещали пересмотреть, правление колхоза ходатайствует. Почему же мне не радоваться?
Надежды на Соловья оправдались. Он рассказал Дарье, что в 1943 году за три месяца перед отступлением фашистской армии Соловей и Яков Гриценко выкопали за домом две глубокие ямы, сделали перекрытия из кругляка, а сверху засыпали убежище землей и посадили овощи. Ямы соединяются узким лазом. В каждой «комнате» (так Соловей назвал ямы) по железной кровати, стены и пол обиты нетесаным лесом. В бункер можно проникнуть через потайной ход длиною пять метров, замаскированный кучей сухого клевера, сваленного на чердаке. В этом бункере Гриценко и Соловей скрывались до февраля 1945 года, а затем из-за чего-то поссорились, и Соловей ушел к семье в город, где вскоре был задержан и осужден за дезертирство.
— Соловей ушел в феврале 1945 года, а в извещении сказано, что Гриценко погиб на фронте в октябре сорок четвертого, — заметил Зубенко.
— Извещение прислал с фронта брат Якова Федот. Он уворовал чистый бланк с печатью у какого-то командира. Заполнил его сам и выслал Акулине. Яшку вам голыми руками не взять. Соловей хвалился, что он под землей целый склад оружия собрал.
— Ничего, это не главное, — сказал полковник.
Утром, посоветовавшись, чекисты решили уехать. Пусть Гриценко успокоится и вернется в свой бункер, если он сейчас прячется где-то в другом месте.
Под вечер, когда колхозники возвратились домой с полевых работ, сотрудники госбезопасности покидали село. Крестьяне провожали их недружелюбно, полагая, что чекисты уходят ни с чем, даже председатели сельсовета и колхоза были неприятно удивлены. Но сказать им правду сотрудники не имели права.
Три дня они занимались своей текущей работой, а на четвертые сутки глубокой ночью оперативная группа тихо въехала в село и остановилась в помещении сельсовета. Сидели в темноте и, чтобы скоротать время, рассказывали всевозможные случаи из своей жизни. Все они были молодые, но прошли войну, участвовали в задержании диверсантов и шпионов, боролись с бандитизмом. Спать не хотелось, так как накануне хорошо отдохнули…
Бесшумно подобрались к усадьбе Якова Гриценко. Все было заранее продумано до мелочей. Члены оперативной группы заняли свои места. Зубенко, Ольженко и Бут двинулись к дому. Собаки подняли лай, гремели цепями. Дверь открыла Акулина. Чекисты молча прошли через двор, вошли в дом.
— Доброе утро, Акулина. Где муж? — спросил полковник.
— Сами знаете. А не верите — ищите. — Голос ее звучал вызывающе.
— Поищем.
Зубенко обратил внимание на постель, которая лежала на топчане. Там были две подушки, сохранившие следы спавших.
