Валерий Ванико - Золото по ленд-лизу
Когда старшина, щурясь от дыма и прихватив рукавом ватника конец шомпола, печет над огнем издающие дразнящий запах грибы, на берегу раздается радостный вопль и вскоре оттуда появляется Сашка, торжественно несущий в руках среднего размера серебристую рыбину.
- Подвезло нам,- улыбается Дим. - Что за порода такая?
- Да похожа на хариуса, а там, кто его знает? Здесь все по чудному.
Старшина кладет шомпол с уже испеченными грибами на лежащий на камне лоскут шелка, вытаскивает из кармана пакетик с прозрачными таблетками и протягивает другу.
- На, Санек, погрызи.
- Что это?
- Леденцы с ментолом, у фрица в планшете нашел. Там, кстати и карта. Идем мы, судя по ней, верно, разве чуть отклонились к югу. Но топать еще далековато. Верст триста.
- Ну, как тебе леденцы? - интересуется он, снизывая финкой грибы на шелк и насаживая на шомпол рыбину.
- Вкусные, и во рту холодят, - шепелявит Сашка.
- Я ж тебе говорю, с ментолом, это от простуды. Я такие на Северо-западном пробовал, отобрал у пленного офицера. Готовились, все-таки фрицы к войне основательно, все предусмотрели, не то, что мы, - хмурится Дим.
- А все равно, под Москвой и Сталинградом их разбили, и здесь, на Кольском, они увязли.
- Это точно, - соглашается старшина и подбрасывает в костер веток.
- Хлипкие они уж очень. Вот мы с тобой из плена почти месяц идем. Полуживые, и без всего. А тот фриц, - кивает он головой назад, - с раскрытым парашютом в мох свалился и рожа всмятку. Ну да черт с ним, давай есть.
Дим разламывает густо парящую рыбу на две части и большую отдает Сашке.
- Чего это ты меня все время подкармливаешь - то свою часть шоколада отдал, то эти таблетки, а теперь вот и кусок побольше? - обижается тот.
- Это потому, что салажонок ты еще, Санек, да и в лагере почти дошел. Так, что давай, наворачивай. А мне не впервой. Считай третий раз из окружения выхожу - жестко прищуривает старшина глаза.
Приятели жадно глотают сочную рыбью мякоть, а потом принимаются за грибы.
- На вот еще, хлебни, у фрица в кармане нашел, - протягивает старшина другу миниатюрную плоскую фляжку.
- Когда успел? - я и не заметил.
- И В Ростове мало кто замечал, я пацаном беспризорником был и по карманам ловко притыривал,- беззвучно смеется Дим.
С одесского кичмана, Сбежали два уркана, Сбежали два уркана,да домой, Лишь только уступили, В ростовскую малину, Как поразило одного, грозой
с чувством напевает он и подмигивает Сашке.
- Вот жалко курева у фрица не оказалось, видать здоровье берег. Щас бы в самый раз подымить.
Сашка отвинчивает колпачок, делает глоток из фляжки и морщится.
- Ну, как, получше «шила»? - интересуется старшина.
- А я его на «охотнике» один раз только и пробовал, боцман не давал. Тоже говорил, что салага.
- Это коньяк. Давай теперь ногу твою поглядим и спать.
Морщась, Сашка поднимает до колена широкую штанину робы. Нога - от щиколотки до лодыжки, у него синяя и распухшая. Дим отпластывает финкой от парашютного лоскута длинную ленту и крепко бинтует ею ногу матроса.
- Порядок. Теперь спать.
Друзья, как и в прошлый раз, сдвигают в сторону от прогоревшего костра горячие угли, вынимают из котомки унты и скользкое полотно шелка, после чего укладываются на теплый базальт.
Унты они суют себе под головы, полотнищем накрываются сверху и закрывают глаза. С неба невесомо продолжает сеяться мелкий снег.
Утром, когда они просыпаются, накидка и все тундра кругом, покрыты его серебром, которое искрится в лучах восходящего солнца.
- Лето и зима одновременно, - бурчит Сашка, стряхивая снег с шапки, и сладко зевает. - Впервые по настоящему выспался. Без кошмаров.
- Еще бы, - откликается, лежащий рядом Дим. - Мы согрелись и неплохо пошамали.
Затем друзья встают, умывают снегом чумазые лица, и старшина ощупывает унты. Они полностью сухие.
- Снимай свои «гады», - кивает он на Сашкины, истертые до дыр ботинки. Тот присаживается на котомку, сбрасывает ботинки с ног и шевелит бледными, распухшими от сырости и стертыми в кровь пальцами.
Дим разрезает надвое, служивший им скатертью за ужином кусок шелка и протягивает куски товарищу. После этого стаскивает с ног свои размокшие пьексы, и отрезает от одной из шелковых накидок, еще два куска.
Приятели туго наворачивают на ноги эти шикарные портянки, и вновь обуваются.
- Дим, тепло, как в печке и веса никакого,- притопывает кожаным унтом о базальт Сашка и улыбается потрескавшимися губами. - И кашель меня почти не бьет.
- Погрызи еще леденец и мне дай, - запихав в мешок остатки шелка, протягивает к нему широкую ладонь напарник.
Матрос достает из кармана бушлата леденцы и оделяет одним приятеля. С минуту они посасывают их и щурятся от удовольствия.
- Я уж и забыл, какой он есть, сахар, оказывается сладкий, - шутит старшина.
- А шоколад? - вскидывает белесые брови Сашка.
- Так он же горький был. Ну, ты давай, достругивай приклад и готовь костерок, а я к озеру, может рыба какая сдуру поймалась. Заодно и веток там наломаю.
Не появляется он довольно долго, потом над озером гулко разносится выстрел, и Сашка испуганно вскакивает.
Через минуту из кустарника появляется Дим, несущий в руке какую-то птицу и волокущий за собой несколько корявых сухостоин.
- Ух ты, куропатка! - удивленно восклицает Сашка и всплескивает руками.
- Держи, - бросает ему еще теплую, рыжеватой окраски птицу, старшина.
- В березнячке подшиб. Там их целая стайка почками кормилась. Хороший у «вальтера» бой, - похлопывает он по рубчатой рукоятке торчащего за поясом пистолета.
- А вот рыбы нету, удочки я снял. Дай-ка мне портмоне фрица, там много бумажек. Я с вечера мха подсушил, может, приспособлю какую под цигарку.
Сашка достает из внутреннего кармана бушлата кожаный бумажник и протягивает Диму, а сам начинает ощипывать куропатку.
Тот, присев на корточки, достает из бумажника тонкую пачку рейхсмарок, несколько фотографий и какие-то сложенные вчетверо листки - судя по всему письма.
Снимки привлекают внимание старшины, и он поочередно внимательно их разглядывает.
На одном погибший в парадной форме офицера «люфтваффе» и с какой-то расфранченной девицей в мехах, на втором в летном комбинезоне у «мессшершмита», а на третьей - рядом с грузным человеком, в высокой фуражке и мундире с аксельбантом, увешанном крестами, спесиво смотрящим в объектив.
- Вот тебе Геринг, - показывает Сашке фото Дим. - Я видел его портрет в одной немецкой комендатуре, которую мы разгромили под Оршей.
- Ну и боров, - хмурится матрос, - заканчивая ощипывать птицу и смахивая рукой перья с колен.
- И карта у этого фрица интересная, с их аэродромами и воинскими частями, пригодится нашим. А вот из этого послания я себе самокрутку и сварганю, - разворачивает одно из писем старшина. - Судя по всему от «фрау» - бумага тонкая и духами пахнет.
Он ловко сворачивает из странички «козью ножку», достает из кармана бриджей горсть сухого бурого мха и набивает ее. Потом берет из горящего костра ветку и прикуривает.
- У-у-у, - с наслаждением затягивается, и выпускает изо рта густую струю дыма, - даже башка закружилась.
После этого Дим забирает из рук Сашки ощипанную и ставшую намного меньше куропатку, ополаскивает ее в ближайшей лужице и водружает на шомпол.
- На, жарь пока, а я вон на ту горку взберусь, погляжу, как нам лучше озеро обходить - кивает на высокую сопку.
Когда зарумянившаяся птица начинает издавать дразнящий запах и постреливать в языках пламени голубоватыми искорками капающего с нее сока, старшина возвращается и, тяжело дыша, садится у костра.
- Черт! Как вкусно пахнет. Да ты настоящий кок.
Затем разжимает ладонь и показывает Сашке два лежащих на ней кусочка металла. Это изъеденный временем железный наконечник стрелы и позеленевшая бронзовая пряжка, с головой льва внутри
- Вот это да! - восклицает матрос, - я такие в Эрмитаже видел, где взял?
- Там, - показывает Дим на вершину сопки.
- На ней какое-то непонятное нагромождение камней, их довольно много, вроде колонн.
