Чингиз Абдуллаев - Резонер
Перед тем как открыть дверь, он посмотрел в глазок. На лестничной площадке стояли четверо незнакомцев. Четверо мужчин, которые прошли к нему домой, беспрепятственно миновав охрану! Это было весьма необычно. Дронго нахмурился, затем вернулся в кабинет и достал оружие. В дверь позвонили еще раз. Дронго снова подошел к двери.
– Кто там? – спросил он, сжимая оружие в руках.
Если неизвестные смогли пройти через охрану, значит, они либо из правоохранительных служб, либо…
– Мы хотим встретиться, – сказал один с характерным грузинским акцентом. – К вам приехал господин Кахи Батумский.
Дронго еще раз посмотрел в глазок. Рядом с молодыми мужчинами стоял высокий худой старик с лысым, выбритым черепом. Ему было за шестьдесят. Не нужно было вглядываться в лицо этого человека, чтобы понять, кто именно стоял за дверью.
«Неужели он рискнул приехать ко мне сам?» – подумал Дронго с невольным восхищением. И, спрятав пистолет в висевший плащ, открыл дверь.
Все четверо пристально разглядывали его. Двое поздоровались и, мягко оттолкнув хозяина, вошли в квартиру. Кахи Батумский продолжал смотреть на Дронго.
– Ты тот самый Дронго, – он не спрашивал, но Дронго кивком подтвердил это.
Кахи повернулся к своим телохранителям. Все трое мужчин, резко повернувшись, пошли к лифту. Он был еще и храбрым человеком! Кахи вошел в квартиру и закрыл за собой дверь.
– Здравствуй, – сказал он, – мы проверили. Тебя прислал Давид, а он мне как старший брат. Поэтому я сам пришел к тебе.
– Спасибо, – кивнул Дронго. – Снимайте плащ и идемте в комнату. Извините меня за мой вид, уважаемый Кахи. Я сейчас переоденусь.
Пока Кахи раздевался и проходил в кабинет, Дронго успел быстро переодеться. Кахи разместился на диване, ожидая, когда хозяин квартиры войдет в кабинет и сядет перед ним в кресло.
– Я не думал, что вы ко мне приедете, – признался Дронго, усаживаясь перед своим гостем.
– Я сам не думал, – ответил Кахи. По-русски он говорил с сильным грузинским акцентом, – но иногда лучше самому приехать в гости, чем ждать, пока посторонние приедут к тебе. Разве я не прав?
– Правы, – скрывая улыбку, согласился Дронго.
Кахи чуть усмехнулся – очевидно, это был человек с чувством юмора – и продолжил:
– Скажи, зачем тебе нужно было со мной встретиться? Только не говори, что ты хотел взять у меня интервью для руководства Министерства внутренних дел.
Этот человек умел быть обаятельным. Дронго усмехнулся.
– Я не журналист.
– Тогда скажи, зачем я тебе нужен.
С этим человеком нужно было говорить прямо и откровенно. В этой бритой голове было больше сведений, чем в компьютерах МВД.
– Несколько месяцев назад было совершено нападение на бизнесмена Арзуманяна, – пояснил Дронго, – киллеры расстреляли машину, в которой находилась его семья. Жена и дочь погибли. Вы, наверное, слышали об этом преступлении?
Гость молчал. Он ждал, когда Дронго закончит свой рассказ.
– Киллеры стреляли в машину, видя, что там находятся дети, – продолжал Дронго. – Мне всегда казалось, что даже у убийц должны быть какие-то внутренние запреты, которые не позволяют им стрелять в женщин и детей. Если это, конечно, не пьяные «отморозки», для которых нет ничего святого. Но я почему-то не верю в подобных «отморозков». Преступление было слишком хорошо спланировано.
Кахи Батумский молчал. Он смотрел на Дронго и молчал. Дронго, понимая, что на гостя нельзя давить, тоже замолчал. Кахи сидел нахмурившись. Молчание длилось довольно долго.
– Сейчас много беспредела, – мрачно изрек гость, – очень много. Люди не боятся ни Бога, ни дьявола. Они вообще никого не боятся. Я никогда не обижал сирот, никогда не отнимал деньги у вдов. Я не спал с женами своих друзей. Но у людей не осталось никаких принципов. Раньше такое было невозможно…
Теперь уже Дронго молчал, понимая, что перебивать гостя нельзя.
– Я слышал об этом деле, – медленно произнес Кахи Батумский, – там действительно стреляли в машину с детьми. Наши люди не осмелились бы сделать такое. Хочешь убить своего «клиента» – можешь его убить. Тебе заплатили деньги, и ты делаешь свою грязную работу. Но не трогай женщин и детей! Этот закон все соблюдали, иначе мог наступить настоящий беспредел. Вот он и наступил. В наших разборках нельзя трогать семью. Это против всяких правил.
– Кто? – спросил Дронго. – Я хочу знать, кто это сделал.
– Трудный вопрос, – пробормотал Кахи. – Ты думаешь, мы знаем о всех киллерах, которые есть в этом городе?
– Нет, конечно. Но вы можете сказать, хотя бы приблизительно, где мне искать. Кого могли нанять? Кто это был?
– Сейчас много всякой падали, – глубокомысленно произнес гость, – каждый из них берет в руки автомат и становится убийцей. Они плюют на наши традиции и на наши порядки. Молодежь не уважает стариков. Никого они не уважают…
Кахи замолчал. Он явно обдумывал какой-то вариант. В этот момент зазвонил телефон. Гость даже не посмотрел в сторону аппарата. Звонки продолжались. Третий, четвертый, пятый… Дронго не двигался с места.
– Возьми трубку, – разрешил Кахи.
Дронго поднялся и взял трубку.
– Слушаю, – сказал он немного напряженным голосом, взглянув на гостя.
«Надеюсь, это не полковник Демидов», – с некоторым напряжением подумал Дронго. Но это был его водитель.
– Извините, что беспокою вас так рано, – сказал Сергей, – но Вейдеманис просил, чтобы я вам все рассказал. Мне сегодня утром проткнули все четыре колеса. Машина стояла на стоянке, и дежурный клянется, что никто не подходил к машине. А когда подошел я, то увидел спущенные шины.
– Купи новые, – посоветовал Дронго и отключил аппарат.
Он вернулся к гостю. Звонок немного выбил его из обычного равновесия.
– Мне нужны киллеры, которые стреляли в семью Арзуманяна, – жестко сказал Дронго. – Дело не только в Арзуманяне, дело не в том, что эти люди, если, конечно, можно назвать их людьми, не имеют права оставаться на свободе. Даже у подонков должно быть нечто похожее на кодекс чести. А у них его не было. Извините, что я так горячусь.
Кахи взглянул на него. Жестко усмехнулся.
– Не боишься так при мне разговаривать? Среди подонков могут быть и мои ребята.
– Если бы боялся, не стал бы вам звонить, – с некоторым вызовом ответил Дронго. – Не нужно наговаривать на ваших людей. Не сомневаюсь, что если бы кто-нибудь из них осмелился стрелять в детей, вы бы лично разобрались с ним. Я знаю, что вы его бы не простили.
– Дерзко говоришь, – задумчиво сказал бандит, – храбро говоришь. Со мной никто так не разговаривал. Ты ведь знаешь, если я вдруг решу, что ты говоришь неуважительно, я уйду отсюда. И тогда ты не доживешь даже до вечера. Пусть тебя вся милиция города охраняет. Ты это знаешь?
– Знаю. Но не нужно меня пугать. Я знаю, что вы никогда не поднимете руку на друга Давида Гогия.
– Тоже правильно, – улыбнулся Кахи Батумский, – только не нужно в моем присутствии ругаться. Это неуважение к гостю, то есть ко мне. Я все-таки старше тебя лет на двадцать. Может быть, даже больше.
– Если я вас чем-то обидел, я готов извиниться. Но для меня сейчас нет ничего важнее, чем найти убийц. В этом мире должен быть хоть какой-то смысл! Им ведь не платили за убийство детей, за смерть жены Арзуманяна. Это был их личный выбор. А мой личный выбор – найти их. Найти во что бы то ни стало.
Он снова вспомнил фотографию жены и детей Арзуманяна и невольно нахмурился. Кахи заметил его волнение.
– Ты вкладываешь много личного в это расследование, – заметил гость. – Может, здесь другие причины? Он армянин, а ты азербайджанец, зачем ты так стараешься ему помочь?
– Они стреляли в его семью, – зло сказал Дронго, – для меня существуют только убийцы, которых я должен найти.
– И что ты сделаешь, если их найдешь? – поинтересовался Кахи, с некоторым любопытством наблюдая за своим собеседником. – Сам их убьешь? Или позволишь Арзуманяну лично разрезать их на куски? Что ты сделаешь, Дронго?
Дронго смутился. Он думал только о том, как найти этих негодяев. Только об этом. Только о своем расследовании. Но гость был прав, он задал верный вопрос.
– Я сдам их в милицию, – твердо сказал Дронго.
Кахи удивленно поднял правую бровь.
– И все? И тебе ничего больше не нужно?
– Я профессиональный юрист, – пояснил Дронго, – всю свою жизнь я защищал закон. Я не могу допустить, чтобы Арзуманян их линчевал. Мне важно знать, что эти… убийцы, – выдавил он, – будут сидеть в тюрьме.
Гость покачал головой. Он долго сидел молча, а затем сказал:
– Давид мне позвонил и рассказал про тебя. Он считает тебя умным человеком. Я вижу, что он не ошибся. Я никогда никого не сдавал. Никого из тех, кого искали твои друзья в серых пальто. Ты это хорошо знаешь.
Дронго кивнул, не решаясь перебивать.
– Мне много лет, – продолжал Кахи, – и я не буду менять свои принципы. Мне уже поздно меняться в таком возрасте. Но ты в чем-то прав. Нужно найти и наказать людей, которые стреляют в детей. Другие должны знать, что такие убийства не прощаются ни людьми, ни Богом, – он не сказал «законом», который всю свою жизнь презирал. И Дронго понял это.
