Свобода выбора фатальна - Александр Николаевич Бубенников
– Я поняла угрозы, папа, – у Нади дрожали губы, – это всё чрезвычайно опасно, и выход, как всегда нетрадиционен и проблематичен, как прыжок в вечность и рывок в последний миг. Я буду работать, мы будем ускоряться.
– Кто такой Максим, дочка?..
Она вскинула на Брагина удивлённые лучистые глаза с застывшим вопросом на губах. Она спросила не сразу, стыдливо зардевшись:
– Откуда ты знаешь о нем?.. – Видя, что отец не собирается отвечать, она пояснила. – Это второй исследователь в нашей научной группе. По сути, он подшефный нашего руководителя, он год назад защитил диссертацию, шеф была его научным консультантом… Наш завкафедрой был его формальным научным руководителем…
– Значит, ты первый аспирант и твоей шефини?
– Выходит, так… И поедем мы втроем… Максим – мой хороший добрый друг и талантливый коллега… Я обязательно тебя познакомлю с ним.
– Пока не женихом?..
Надежда залилась густым румянцем, щеки её запылали ещё сильнее, но она взяла себя в руки и попыталась всё перевести в шутку:
– Потенциальный жених, точнее, но должно пройти много времени и до помолвки, и до того, как Максим-муж объестся груш…
Брагин доброжелательно улыбнулся, оценив достойную шутку дочери о своем потенциальном женихе, и напоследок протянул Наде оптических диски, завернутые в бумажный лист гранок со стихами «Юности», сказал как можно выдержаннее, без какого-либо пафоса:
– На дисках и гранках мои стихи… – Он не стал уточнять, что напечатано, что нет, пояснил главное. – Стихи и программы с алгоритмами, чередуются, строфы были включены в работу над комплексом, изобретениями. Возможно, тебе это поможет таким же способом, через мои и свои стихи, организовать свою эффективную исследовательскую работу… Ты же знаешь, у меня много было аспирантов, многие писали стихи, но у тебя стихи живее и мощнее… Последуй моему примеру со стихотворчеством и написанием музыки согласно настрою… Ты же классный импровизатор и композитор… Всё в твоих руках, как и внутри тебя, в сердце, чистой наивной душе…
– Постараюсь.
– Непременно постарайся, Надежда моя, и постарайся раз и навсегда разблокировать сдерживающие ограничительные каналы… Вспомни мои живые наставления: девчонки, девушки более чувствительны, эмоциональны… На эмоциях и душевном кураже можно горы свернуть в исследованиях, преодолеть любые личные и коллективные кризисы в коллективе с коллегами, с той же шефиней, с потенциальным женихом… Говоришь, зовут Максим – так пусть будет лад с ним.
– Если бы ты знал, как я тебя люблю… Я всегда была на твоей стороне, не на маминой… Я всегда гордилась, горжусь тобой…
– Только никому об этом не рассказывай, ни шефине, ни Максиму. Об этом мы знаем только мы вдвоем. Мне это приятно слышать от любимой дочери… – Он обнял ее за плечи и притянул к себе. – На дисках программные продукты, алгоритмы, наработки по теории техноэкономике, по ТЭО минифаов и спейсфабов… Если сможешь, постарайся реанимировать своего брата-акробата с пробитой головой… Он боец, но, к сожалению, плохо держит удар, в отличие от своего отца… А ты ни в какие драки не ввязывайся, хотя я в тебе уверен, ты должна, в принципе, со стержнем в бойцовским характере, хорошо держать удар… У тебя нет времени на пустяковые дрязги и большие драки при наступлении скорой пандемии в последних временах… Из Америки свяжешься с братом, оттуда будешь его будировать и реанимировать… Ты должна возвратиться оттуда вовремя победителем к отчим могилам своих предков, иначе всё бессмысленно, невоплощённые идеи, прожекты, планы, стихи – в рифму или без рифм…
И они долго ещё говорили о месте стихов (и музыки) в её интеллектуальном творчестве, исследованиях в биотехнологиях, ориентированных на прорыв в сфере хайтека… Зачем вообще творятся стихи и нужны ли они сейчас в наступлении последних времён с потрясениями, войнами, глобальными пандемиями, когда многие старые традиционные ценности добра, справедливости, чести и совести обесценились? Но исследователь на переднем крае науки и технологий всё равно пишет стихи, не требуя ничего, ни славы, ни денег на существования только рад душевной необходимости творить и оттачивать новые формы новизны и трансформации смыслов слов, идейных построений, преображаясь сам и веря в мощь творимых им метаморфоз природы творчества. А в глубинах познания и приближения к таинственным истинам бытия метаморфозы влекут и будоражат исследователя во времена переоценки старых и преходящих ценностей, в «опасные последние времена» девальвации поэтических и прозаических текстов, вообще слов и смыслов банального, если не скотского корыстного существования. И у верящего в себя и свой природный дар от Господа при творении собственных стихотворений, новых конкурентоспособных наукоемких продуктов никогда не возникнет дурацкого вопроса: зачем и кому нужны его новые метаморфозные стихи, если, казалось бы, всё самое лучшее и нужное для читателей по мнению воинствующих профанов «уже» написано.
И Брагин с явным душевным облегчением вдруг осознал, что противостояние с враждебным окружающим миром зла и несправедливости будет продолжено на новом мистическом, метафизическом уровне. Жизнь продолжается через его любимую дочь Надежду, даже при том, что дни и часы его, Брагина, сочтены, и цепляться за «физическое, плотское» тривиальное продление жизни, не наполненной высокими творческими устремлениям, бесполезно. Но наставника-отца и дочь Надежду в творческом прорыве во времени поддерживает духовно Лера. Воистину, над его противостоянием с миром зла и несправедливости, всем-всем метафизически витает взывающий к благородной мести злу и корысти и интеллектуальному прорыву в неизвестность дух убитого гения Леры, а вмести с духом гениальной юницы Леры и могучий дух другого юного не обесчещенного гения Лермонтова.
«Пусть состоятся наши с Надеждой лирические стихи с метафизическим сжатием строк, строф и внутренних смыслов стихотворения, проникнутые духом «опасных последних времён» с угрозами пандемий, войн, революций и потрясений. Пусть удадутся мои с Надеждой поиски ускользающей истины с приближением к «душевной» живой истине, которая должна живить, а не убивать своими опасными пандемическими тайнами, кризисами и потрясениями. Через лирическую, философскую исповедь поэта-метафизика перед своим посвященным избранным читателем, пусть хоть в единственном лице, поэта понимающего жестокость и необратимость быстротекущего времени, пророчески видящего бездны, раскрывшиеся перед миром «последних опасных временах», всё равно требуется чудная свобода выбора человеческой души,
