Патрик Александер - Смерть раненого зверя с тонкой кожей
– Похоже на то, что этот человек не в своем уме?
– Последнее – очень даже. Я все еще не понимаю, зачем ему понадобилось сообщать нам об этом.
– Если вы не видите причин, это не значит, что их нет.
– О'кей, вы его друг; для вас он нечто среднее между Капитаном Америка, и Супершпионом. А для меня он всего лишь очередной психопат-убийца. Ненормальный. Маньяк. Социопат. Уголовник.
– Вы когда-нибудь с ним работали?
– Однажды. Много лет назад. Я его почти не помню.
– Он вспомнит о вас все.
– Я польщен.
– Если это ему понадобится.
– Я думаю, хватит о характере Эббота, – сказал начальник Департамента. – Меня сейчас больше интересуют его проблемы.
Смит не был согласен. Ему казалось, что ключ был как раз в характере, но он не стал настаивать.
– Я имею в виду, конечно, его насущные проблемы, – продолжал начальник. – Деньги, еда, крыша над головой.
– Если у него достаточно первого, то он может купить все остальное.
– Тогда нужно в первую очередь проверить его банковский счет.
– Мы уже сказали банкирам, чтобы они проинформировали нас, если Эббот появится. Это обычная рутинная практика – следить за счетами всех пропавших агентов.
– Но ведь вы думали, что он мертв.
– Верно. Но мы ждали подтверждения. Если вы помните, на теле не было ничего, что могло бы наверняка подтвердить личность погибшего. Вполне вероятно, что Эббот затаился где-то, прячась от полиции Нжала. Но по прошествии времени эта вероятность начала постепенно растворяться во времени, до тех пор, разумеется, пока он не подбросил свою бумажную бомбу.
– Итак, куда одиночка может пойти за деньгами?
– Его родители умерли, – сказал Смит. – Остались две сестры, обе замужем и обе живут за границей: одна в Израиле, другая – в Канаде. Кроме них, есть еще престарелая тетка в Корнуолле и пара кузенов где-то на севере. Их адреса есть в списке, который я вам дал, но Эббот не виделся с ними много лет и практически не общался. Что касается его друзей, то большинство из них агенты, как и я.
Шеппард потер рукой лицо, сдерживая зевок.
– Таким образом, остается жена.
– Бывшая жена, – заметил Смит.
– Станет ли она ему помогать?
Смиту казалось, что станет. Но инстинкт, то ли благородства, то ли мужского протекционизма, подсказывал ему защитить ее от жестокости Шеппарда и заняться ею самому. Он медлил с ответом, тщательно выбирая слова.
– Мне кажется, что она слишком нервная и ненадежная алкоголичка, чтобы кому-то помочь. Не думаю, что Ричард стал бы так рисковать.
– Психопат намеревается убить Нжала и нагло проинформировал нас об этом. Он боится рисковать?
– Эббот не станет рисковать без особой причины.
– Может быть, это как раз и не напрасный риск. Может быть, у него вообще нет денег. Может быть, он в отчаянии. Может быть, ему больше некуда пойти.
– Может быть, может быть, – сказал Смит. – Все просто, как в школе. Может быть, если бы у моей тети были яйца, она была бы моим дядей.
– Фрэнк, – неодобрительно пробормотал начальник Департамента. Он полагал, что в Департаменте работают одни джентльмены, которые должны выражаться соответственно. Шеф был пожилым человеком, воспитанным в другое время, когда абсолютно все фразы, даже самые на первый взгляд невинные и незначительные, имели значение и могли определить всю дальнейшую жизнь.
– В любом случае, – продолжал Смит, – квартира уже взята под наблюдение.
Каким-то смутным чувством Шеппард ощущал, что напал на след. Он улыбнулся своей кривоватой улыбкой, оставшейся у него после травмы челюсти в молодости.
– Может быть, – сказал он. – В этом деле слишком много "может быть". Но миссис Эббот – это наша единственная зацепка. Может быть, мне следует побеседовать с этой дамой. Может быть, я что-нибудь и выясню. Кто знает.
Он снова улыбнулся.
– Да, может быть, что-нибудь и прояснится.
– Не беспокойте и не давите на нее, – медленно и четко произнес Фрэнк.
Глаза Шеппарда превратились в узкие щелки.
– Если это поможет мне поймать убийцу, я без колебаний это сделаю.
– Фрэнк, – сказал начальник Департамента, – не наше дело учить суперинтенданта, как работать.
– Я знаю, как он это делает, видел, – ответил Смит тем же спокойным тоном. – И я не дам ее мучить, пытать, выкручивать руки.
– Маленькая леди тоже ваш друг, как и ее муж?
– Да, – ответил Смит, – только вас это совершенно не касается.
– Все, джентльмены, – прервал их начальник Департамента. – Давайте все, как говорится, остынем. И сконцентрируемся на том, как нам уговорить полковника Нжала утром первым делом покинуть этот хренов отель.
Он поверился к Смиту.
– Не думаю, что вам приходилось с ним встречаться.
– Лично нет. Видел его пару раз на приемах в посольстве.
– Что ж, – произнес начальник Департамента с оттенком злобы в голосе, – вас ждет большое дело.
* * *Ричард пытался вспомнить запах цветущего лабазника во влажном лесу, лицо девушки, которую когда-то любил, и другие приятные вещи. Он старался сконцентрироваться на чем-то далеком от реальности.
Охранники били его резиновой дубинкой по почкам. Били не слишком умело. Молодежь нового президентского призыва еще не научилась, например, бить так, чтобы задеть седалищный нерв, чтобы боль отдавалась в голове и расходилась дальше кругами. И тем не менее, удары, были достаточно болезненными. Последний раз, после того, как они избили его, он три дня мочился кровью.
Допрос, казалось, длился вечно. Был ли он британским агентом? Они знали, что он им был, поэтому Эббот вполне мог признать это. Какова его миссия? Кто дает ему инструкции? Как связывается с Лондоном? Каким шифром пользуется?
И все это время он пытался думать о том, что происходило в другое время в другом месте. Фокус был в том, чтобы постараться отключиться от своего сознания, как будто бы это не он кричит.
Резиновая палка ударила его по лицу.
Одна полька когда-то в момент страсти сказала Ричарду, что у него красивые белые зубы. Он выплюнул один с кровью.
И почувствовал, что теряет сознание.
– Я помню, – хрипло произнес Эббот. – Я действительно помню.
– Что? Что ты помнишь?
Палачи наклонились ниже, пытаясь разобрать его бормотание.
– Запах лабазника во влажном лесу, – сказал он, и град жестоких ударов продолжился.
Глава 7
А тем временем человек, из-за жизни которого возникло столько суматохи, спал с девушкой в своем пентхаусе над Парк Лэйн, впрочем, "спал" будет чудовищно неточным эвфемизмом. Все, что касалось Его Превосходительства Модибо Нжала, было чересчур: его характер, его доблести по части женщин, его интеллект и его дикость. Президент производил впечатление карикатуры, правда, многие знали, что в полковнике нет ничего смешного, напротив, он смертельно опасен. Нжала был большим человеком с соответствующими аппетитами, а также энергией и средствами для их утоления. Полковник всегда находился в состоянии голода по чему-то. Его сексуальные пристрастия были всесторонни: орально, анально, как обычно, – в зависимости от настроения.
После креативного полового акта всеми возможными способами и во всех возможных позах он прошел в гостиную своего пентхауса, съел огромную тарелку овсяных хлопьев Витабикс со сливками и почитал конспекты переговоров с кабинетом Ее Величества, составленные вместе с советниками по экономике.
Затем он снова вернулся в спальню, разбудил протестующую девушку и снова начал ее помучивать, хотя на этот раз немного рассеянно.
– Господи, – сказала она, – ты никогда не прерываешься?
– Сколько будет 23 процента от двух и семи десятых миллиона? – спросил он, раздвигая ей ноги. – Скажем, шестьсот тысяч.
– Ой, – вскрикнула она. – Мне больно.
– Может быть, ты хочешь немного хлопьев? Они очень полезны.
– Я бы хотела немного поспать. Это было бы еще полезнее.
– Всю жизнь проспишь, – сказал он, смотря на нее сверху вниз, постепенно входя в ритм. – Не понимаю, что случилось с молодежью в наше время, вам ничего не интересно.
После этого он дал ей поспать и часа на два отключился. Проснувшись, он встал, жадно съел еще одну порцию Витабикса, снова прочел конспекты, обработал еще несколько цифр, а затем около часа диктовал заметки на магнитофон.
Когда он закончил, уже начало светать, и полковник вышел в сад, разбитый на крыше отеля с видом на Гайд Парк. От травы поднимался жемчужного цвета туман, мокрые черные деревья сверкали после ночного дождя. Одинокий наездник скакал рысью по аллее Роттен Роу, еще более одинокий мужчина, слегка нелепый в своем вечернем костюме, медленно шел в мягком саркастическом рассветном свете, а прямо под Нжала по Парк Лэйн ехало несколько машин, выглядевших совершенно игрушечными. Еще не проснувшийся Лондон был окутан какой-то особенной выжидательной тишиной.
