Андрей Завадский - Утро псового лая
Одетый в натовский камуфляж человек тоже заметил раненого русского, и несколько мгновений они в упор разглядывали друг друга. Уоллес понял, что этот русский сейчас достанет оружие и если даже не убьет его, то точно привлечет внимание своих товарищей, которым не понадобится много времени, чтобы догнать и схватить американца.
Джон был практически безоружен, автомат он бросил еще раньше, когда его ранило, и потому единственным, что у него осталось, оказался боевой нож. И Уоллес, выхватив из ножен на бедре длинный клинок, обух которого была заточен, словно пила, кинулся к русскому, уже расстегивавшему кобуру. Не обращая внимания на боль в простреленной ноге, Уоллес одним броском преодолел разделявшие их с раненым солдатом считанные метры, навалившись на русского всей массой.
Сильный удар, в который американец вложил все оставшиеся силы, сбил пытавшегося встать на колени Глушкова с ног, и Уоллес, не теряя времени даром, принялся колоть подмятого противника кинжалом. Капитан сопротивлялся, тоже забыв о боли, и противники покатились по склону, удаляясь от находившихся в считанных десятках метров от них десантников, при этом ни один из них не произнес ни звука.
Забыв о красивых приемах, Уоллес изо всех сил колол своего врага клинком, пытаясь поразить его в уязвимые места. Острие несколько раз ткнулось в титановые пластины бронежилета, бессильно соскальзывая по прочному металлу, и русский почти сбросил с себя Джона, вновь пытаясь достать пистолет. Но Уоллес, изловчившись, все же смог нанести удар точно в горло, не прикрытое ничем, и фонтан крови из перебитой артерии брызнул Джону в лицо. Русский офицер захрипел, пытаясь руками зажать страшную рану, и Джон, не тратя время, вновь вонзил ему свой нож в горло.
Умиравший Александр Глушков еще дергался в конвульсиях, а Уоллес, вогнав окровавленный нож обратно в чехол, все так же ползком двинулся туда, где, как он решил, должна была кончать русская земля, и начиналась Грузия. Американец лишь надеялся, что его сил хватит, чтобы преодолеть какой-то километр, отделявший его от безопасной территории другой страны, где ему могли помочь.
А где-то в вышине ложились на обратный курс разведывательные самолеты, которые уже ждали в Инжирлике и на других базах военно-воздушных сил Соединенных Штатов. И точно так же штурмовики с красными звездами спешили вернуться на свои аэродромы, выполнив свою работу. Небо над Кавказом очистилось. Операция "Капкан" завершилась, но план "Иерихон" только начал реализовываться. Первая жертва, которой довелось стать горстке чеченских боевиков, легла на алтарь грядущей победы.
Том 2
Глава 1
Вороньё
Север Грузии, близ российской границы – Лэнгли, Виржиния, США
15 апреля
Человек в изодранном, покрытом слоем грязи и запекшейся крови камуфляже упорно, сдерживая крики боли и лишь изредка приглушенно бранясь, карабкался по склону. Сторонний наблюдатель заметил бы, что этот мужчина при восхождении почти не пользуется ногами, потягиваясь вверх на руках, в которых еще оставались силы, хотя он провел в пути много часов, не позволяя себе даже минутной передышки. Где-то за спиной мог быть враг, жаждущий его крови, а тот, кто с таким упрямством штурмовал горные склоны, еще очень хотел жить.
Скалолаза звали Джон Уоллес, и он был агентом Центрального разведывательного управления США. Он двигался на юг, каждое мгновение ожидая, что горы расступятся, и впереди покажется хотя бы горное селение, приветливо мерцающее огнями незанавешенных окон. Там его никто не ждал, но Уоллес знал, что ему помогут. Однако горы сменялись горами, и не было даже намека на присутствие поблизости людей.
Однако Уоллес не позволял отчаянию взять верх, упрямо идя вперед, на юг, в единожды выбранном направлении. До очередной вершины оставалось уже не более трех метров, когда склон вдруг начал осыпаться вниз, увлекая за собой и человека, явно уставшего и очень слабого.
– Дьявол! – испуганный крик унесся по расщелине, невесомым эхом отражаясь от склонов.
Обдирая в кровь пальцы, Джон Уоллес попытался остановить падение, поскольку внизу, метрах, примерно, в двадцати, было дно ущелья, окутанное сумраком, в котором угадывались похожие на клыки каменные обломки, даже с приличного расстояния и в предрассветной мгле казавшиеся острыми, словно лезвия. Уоллес знал, что, упав туда, он уже никогда не выберется на поверхность, даже если судьба смилостивится над ним, и при падении кости останутся целы.
Наконец мужчина зацепился за вросший в бок горы валун, повиснув на кончиках пальцев. Затем медленно, издавая низкое утробное рычание, разрывая напряженные мышцы и сухожилия, призвав все оставшиеся силы, подтянулся, распластавшись по склону. Прижавшись к холодному, почти ледяному после сырой и ветреной ночи камню, заняв относительно устойчивое положение, Уоллес замер, пытаясь успокоить дыхание.
Так мужчина провел неподвижно несколько минут, собираясь с силами, а затем, убедившись, что камнепад прекратился, вновь начал восхождение к вершине, стараясь не смотреть вниз. И лишь перевалившись через каменистый гребень, упав на спину и подставив лицо прохладному дыханию долетавшего откуда-то с горных ледников ветерка, человек облегченно вздохнул. Он чувствовал, что больше не сможет сделать ни шагу, хотя и знал, что нужно двигаться.
– Боже, зачем ты привел меня сюда, – прошептал Джон Уоллес, с трудом шевеля пересохшими губами. – Испытываешь ты крепость моего духа, или караешь меня за былые грехи? Дай мне силы, хоть немного, – горячо взмолился он, уставившись в начавшее светлеть небо, удивительно чистое, взиравшее на человека мириадами звезд. – Позволь выбраться отсюда живым, Господи!
Чудом, иначе не назовешь, уцелевший в той жуткой бойне на границе, когда были разгромлены остатки вторгшихся в Россию чеченских банд, Уоллес был в пути уже второй день, упорно двигаясь на юг, туда, где начиналась территория Грузии, а значит, где он мог найти помощь. Возможно, американский агент, волею своих боссов, находившихся по другую сторону Атлантики, вынужденный сопровождать исламских головорезов-фанатиков в явно самоубийственном рейде, уже находился на грузинской земле. Однако на пути он не встретил никаких признаков того, что пересек границу, не заметив также и присутствия в этих продуваемых ледяным ветром горах человека. Ни селений, ни дорог, ни даже заросших тропинок, только скалы.
Переход по горам, в одиночку, без снаряжения, был настоящим безумием, но пока Уоллес мог сделать хоть один шаг, он не собирался покорно сидеть и ждать смерти. Так учили будущего разведчика профессионалы, сами не единожды оказывавшиеся в подобных ситуациях, и хотя Уоллес, кабинетный работник, не более того, прежде думал, что такая наука едва ли пригодится ему, сейчас все наставления бывалых рейнджеров всплыли в памяти. Он не привык сдаваться, и сейчас был готов идти до конца.
В прочем, Джон Уоллес понимал, что долго ему не продержаться. Рана, даром, что сквозная, отметина, оставленная чужой пулей, хоть и обработанная, давала о себе знать. Повязка, которую давно пора было поменять, пропиталась кровью, штанина набухла от багровой влаги. Все тело ломило, явно начиналось воспаление. Последний шприц-тюбик стимулятора, вдохнувшего силы в разведчика на пару часов, был давно израсходован.
Уоллес, когда группа боевиков попала под обстрел русских, занявших перевал, поспешно избавился от лишнего груза, в число которого вошла и аптечка. Оружия у него тоже не было. Боевой нож остался в скале, куда Джон вонзил клинок, чтобы использовать его, как ступеньку, когда взбирался на слишком крутую гору. Но, главное, три часа назад разведчик выронил фляжку с остатками воды, и теперь, мучимый болью, терзаемый жаждой, потерявший много крови, только и мог, что ждать, когда душа его покинет изможденное тело.
Тяжело дышавший агент лежал неподвижно, тупо уставившись в небо. И не сразу он понял, что слышит звук, пожалуй, самый желанный сейчас. Где-то, кажется, в считанных шагах, журчал ручей. И Уоллес, с натужным стоном поднявшись на ноги, и с удивлением поняв, какой ненадежной стала земля, двинулся туда, откуда, как ему на мгновение показалось, и доносилось журчание воды.
Горный поток, узкий настолько, что можно было перепрыгнуть, не замочив ног, прихотливо извиваясь, сбегал с вершины, исчезая в предрассветном сумраке, чтобы, возможно, влиться в одну из быстрых горных рек, впадавших в далекое море. Джон Уоллес, опустившись на четвереньки и едва не упав при этом прямо в воду, склонился над ручьем, сделав несколько длинный глотков. Ледяная вода обжигала нутро, зубы сводило от холода, но Уоллес пил и пил, не останавливаясь. Он пил до тех пор, пока не услышал еще один звук, от которого ему вдруг захотелось смеяться и петь. Где-то неподалеку блеяли овцы, а, значит, здесь были люди.
