Андрей Ветер - Во власти мракобесия
– Подвёз?
– Нет… То есть…
– Откуда деньги? – вмешался Трошин.
– Деньги – это другое… Но это тоже за концерты… Мне же надо расплатиться с участниками. Эти деньги я должен отдать артистам, которые участвовали в акции…
– Почему нет материального пропуска на вынос денег? Получается, что вы украли их из Дома Правительства.
– Нет! Нет! Я ничего не украл! – возмутился Лисовский. – Я же расписался за них.
– Где расписался? – продолжал расспрашивать Трошин.
– Там, где мы взяли их, в кабинете Кузнецова, замминистра финансов… Нам их Лавров дал… Клянусь, мы ничего не воровали! Это совсем не воровство. Нам их передал Лавров…
– Но вы же сначала сказали, что не знаете, что это за деньги. Как же так?
Лисовский измученно потряс головой. Чувствовалось, что разговор полностью измотал его.
– Ну, ведь всё так неожиданно… – пробормотал он. – Сами понимаете… Пропуска на вынос нет… Ситуация такая… А несём ведь из Дома Правительства… И Евстафьев шуметь начал… Я просто растерялся. Вы должны понять…
Тем временем оперативная группа СБП во главе с Ворониным вошла в кабинет № 2-17. Часы показывали 18.45.
Усталый Лавров сидел в кресле за столом и помешивал ложечкой кофе в чашке. Перед ним на столе лежал новенький чёрный «дипломат» с блестящими замочками.
– Господин Лавров? – спросил Воронин. – Простите, что потревожили. Мы из Службы безопасности президента. Не скажете ли, что у вас в «дипломате»?
Лавров посмотрел на незваных гостей с удивлением: мол, зачем задавать такие глупые вопросы? – и ответил без малейшего смущения и испуга:
– Доллары. А что?
– Много?
– 38 тысяч 850 долларов. А что случилось?
– Позвольте, сначала мы зададим вам вопросы.
– Пожалуйста.
– Откройте «дипломат», – попросил Воронин.
– Пожалуйста! – Лавров спокойно открыл чемоданчик и вынул из него полиэтиленовый пакет с плотно упакованными долларами. – Вот эти деньги. А что случилось? Почему вас интересует…
– Это ваши доллары?
– Нет, деньги не мои… Я взял их по указанию Кузнецова.
– Пожалуйста, поподробнее. – Воронин посмотрел на пакет в руках Лаврова.
– Ну… С чего начать-то? Утром я встретился с Кузнецовым у здания Министерства финансов. Он велел взять мне у него из сейфа в Белом доме валюту – всего 538 850 долларов. Ключи от кабинета и от сейфа мне передала секретарша Кузнецова.
– Вот так запросто взяла и передала? Однако у вас и порядки в финансовых кругах. Ключи от сейфа с деньгами – и никаких расписок?
– Это не я придумал, – Лавров недоумённо пожал плечами, – так уж заведено.
– Рассказывайте дальше.
– Я взял эту валюту, упаковал пятьсот тысяч долларов в коробку и, когда приехали Евстафьев и Лисовский, отдал эти деньги им, как мне было велено. Евстафьев обещал проводить Лисовского и вернуться. Я почти час жду, а его нет. Я уже собрался уходить.
– А для кого предназначаются эти деньги?
– Понятия не имею. Кто-то должен был зайти за ними, но никто больше не пришёл. Может, Евстафьев должен был взять их, я не знаю…
* * *– Ну что они тянут? – Смеляков нервничал. – Где следователь? – Он долго смотрел на стрелки наручных часов, будто не веря, что упущено столько времени. – Коржаков связался с Барсуковым в половине шестого. Тот сказал, что высылает оперативную группу. Сейчас уже половина восьмого. Тут ехать-то… тьфу…
Сотрудники отдела «П», задействованные в операции, сидели в кабинетах, ожидая распоряжений начальника. Сергей Трошин звонил жене:
– Алло, Жень, привет… Нет, нет, ещё не еду… Я сегодня сильно задержусь, может, на всю ночь застряну. Так что ты не жди, укладывайся спать… Нет, всё в порядке, ничего особенного… Давай, целую…
Игнатьев то и дело поглядывал на телефон. Сынишку он предупредил, что будет дома поздно, теперь его подмывало поговорить с Ритой, но Вадим не решался набрать её номер. «Что скажу ей? Пожалуюсь на внезапные осложнения? Посетую, что хотел бы увидеть её, но дела не позволяют? Нет, будет время, тогда и позвоню… И вообще… Работа – это работа. А Марго – это совсем другое. Никогда не буду вешать на неё никакие мои переживания, связанные со службой…»
Стрелки часов издевательски медленно продвигались вперёд.
Смеляков ждал…
Громкий телефонный звонок выдернул Виктора из раздумий.
– Виктор Андреевич, это Ковалёв, – прозвучал в трубке мягкий голос заместителя директора ФСБ. – Здравствуйте. Хочу узнать, как идут дела.
– Добрый вечер, Николай Дмитриевич… Хотя какой он добрый! Если будем на месте топтаться, то упустим инициативу… Николай Дмитриевич, где следователь?
– Скоро будет… Виктор Андреевич, скажите мне прямо: у дела есть судебная перспектива?
– Налицо признаки преступления, но для того, чтобы сейчас задокументировать результаты первичных оперативно-следственных мероприятий, надо эту троицу задержать. Нельзя отпускать их. Ни в коем случае. У нас есть право задержать их. Статья 122 УПК РСФСР, они подозреваются в совершении преступления. Мы должны задержать их, а уж затем провести обыск в кабинете Кузнецова, в квартирах задержанных и обязательно в Минфине, чтобы изъять всю валюту… Николай Дмитриевич, поверьте мне, муровскому сыщику с большим стажем: если мы всего этого не сделаем, дело развалится.
– Я согласен с вами… Ладно, я перезвоню. Не унывайте. Следователь скоро появится.
Следователь ФСБ приехал в Белый дом только в восемь вечера. Неторопливо выйдя из белой «Волги», он прошёл в подъезд, где его ждал при входе Игнатьев.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте. – Вадим пожал ему руку.
– Ну как тут у вас? Меня ввели в курс дела в общих чертах. С кого начнём?
– Я бы сначала допросил Евстафьева, но он в плохом состоянии.
– Что-нибудь серьёзное? – насторожился следователь.
– Перепсиховал.
– Надеюсь, никто при задержании рук не распускал?
– Что вы! Да и они вели себя спокойно. Просто Евстафьев пытался в первые минуты давить на нас своим удостоверением. А как только открыли коробку с деньгами, он буквально «поплыл». Сейчас у него врачи дежурят… Смешно.
– Что смешно?
– Он отказывается от укола.
– Почему?
– Считает, что мы можем ввести ему что-нибудь не то… – Вадим усмехнулся.
– В каком смысле? Он думает, что его хотят отравить?
– Быть может.
– Странная логика, – удивился следователь. – Для чего бы вам могла понадобиться его смерть?
– Подозреваю, что он вовсе не нас боится.
– Кого же?
– Своих. Видно, что боится их настолько серьёзно, что искренне верит, что они могут убрать его, дабы он не сболтнул лишнего…
– А кто у него «свои»?
– Березовский, Чубайс и вся их компания…
Евстафьев полулежал в кресле.
– Здравствуйте, Аркадий Вячеславович, – проговорил следователь, войдя в комнату. Он оглядел расстёгнутую на груди задержанного рубаху, распущенный галстук, высоко закатанный рукав, бледное лицо.
Пожилая женщина-докторша поднялась при появлении следователя и сказала:
– У него высокое давление. 160 на 110. А он не позволяет сделать укол. Упрямится…
– Нет, не надо уколов! – простонал Евстафьев.
– Но давление надо сбить.
– Никаких уколов! Я не верю… Буду жаловаться… Нет… Уберите шприц.
– Чего вы боитесь? – спросил следователь, усаживаясь за стол. – Просто смешно. Не маленький ведь. Деньги миллионами выносить не боитесь, а тут какого-то укольчика испугались.
Евстафьев обхватил себя руками и замотал головой.
– Знаю я ваши укольчики! Не трогайте меня! Со мной у вас не пройдёт! Никаких уколов!
Следователь пожал плечами.
– Вы начитались плохих детективов, Аркадий Вячеславович.
Докторша с жалостью смотрела на перепуганного мужчину.
– Ну давайте не укол, давайте вы просто выпьете ампулу, – предложила она.
– Никаких ампул… Уйдите, все уйдите…
Женщина перевела взгляд на следователя и предложила:
– Надо оставить его ненадолго, чтобы он успокоился…
– Ну, – развёл тот руками, – не знаю, мне надо вести допрос… Как я могу с ним разговаривать, когда он в таком состоянии? – Следователь поднялся и шагнул к Евстафьеву. – Вы долго намерены дурака валять? Вы за кого нас принимаете?
* * *Татьяна Дьяченко заламывала руки, не в силах справиться с обуревавшими её эмоциями. Она металась по комнате, как дикая тигрица, загнанная в клетку. Из дальнего угла на неё смотрел немигающими глазами Березовский. Он сидел в кресле, забросив ногу на ногу и положив руки на мягкие подлокотники.
– Звони ещё, – с нажимом произнёс Березовский.
Татьяна остановилась перед телефонным аппаратом и мучительно затрясла головой.
– Не могу больше! – стиснула она кулаки. – Не отвечают они! Ни Коржаков, ни Барсуков, никто не отвечает!
– Таня, звони ещё! – давил Березовский, впившись в неё гипнотическим взглядом. – Мы упускаем время. Сейчас спецы уже, может быть, выкручивают Лисовскому руки! Мы не можем допустить, чтобы наши товарищи были брошены на съедение Коржакову. Разве ты не знаешь, на что способны наши спецслужбы? Они любого заставят рассказать такое, чего и в помине не было! Вспомни тридцать седьмой год, Таня! Вспомни, что творилось в стране! Если мы позволим сейчас Коржакову и его своре психованных чекистов одолеть нас, то мы вернёмся в тридцать седьмой год! И твоя семья первая будет брошена в застенки Лубянки! Это же заговор против Бориса Николаевича! Они хотят захватить власть, и сейчас им подвернулся очень удобный случай. Таня, звони, звони!
