Неучтённый фактор - Олег Георгиевич Маркеев
«Вот так ребятки, именно так всё и начинается. С первой лично тобой пролитой крови. Тогда, чья бы она не была, война становится твоей. Значит, и конца ей не будет, пока ты жив. Мне ли этого не знать!»
Старлей продолжал стоять у плетня, ничего не подозревая. Сосредоточенно дымил самокруткой с анашой, она росла здесь буйно, как крапива, под каждым забором, курил, вперив взгляд в низкое солнце.
Красный шар закатывался за Чёрный лес. Луг источал томный запах разомлевших трав. В ещё горячем небе заливался припозднившийся жаворонок.
Максимов знал, что это последний закат, который видит старлей. А тот продолжал беззаботно подставлять спину под удар.
Он явно презирал копошащегося у сарайчика аборигена в стареньком ватнике, стоптанных сапогах и нелепой панаме, украшенной перепелиными пёрышками. Впрочем, презирал он всех обитателей этой лубочной деревушки, людей с ярко выраженным прибабахом на всю голову: тут каждый одевался в меру своего понимания прекрасного. Если смешать цыганский табор, поселение викингов, староверческий скит, колонию растаманов, байкерский слёт и тот интернационал, что Моисей водил пятьдесят лет по пустыне, то получилось бы слабое подобие Вольной слободы.
Старлей был хищником, профессиональным охотником за человечиной. Это Максимов вычислил сразу, стоило группе людей в камуфляже показаться на околице. Перед этим они сутки таились в лесу, наблюдая за деревней. Аборигены почуяли их присутствие, но старались не подавать виду. И хищники купились на абсолютно беззащитный вид аборигенов и полную фортификационную нелепость их поселения.
По тому, как пришельцы впивались взглядами в женщин, и как пренебрежительно посматривали на мужчин, стало совершенно ясно, с чем они пожаловали. Максимов чутко уловил нотку паники, повисшую в воздухе. Пришельцы не почувствовали ничего. Этот мир был им чужд, он ничему не хотел их учить и ничего не подсказывал.
Пришельцы, семь человек вместе с командиром, не стали снимать с себя бронежилетов. Так и завалились в них за стол. Оружие держали при себе, как знак, подчёркивающий их тотальную инаковость. Или жезлы власти в этом маленьком мирке. Они вели себя с самоуверенностью сильных, с которых заранее сняли все грехи. За ними была не только хищная сила, основное их преимущество состояло в численном перевесе. Форма, которую они самодовольно демонстрировали, словно говорила: «Нас, таких, тысячи. По нашим следам придут сотни таких же — безнаказанно сильных. Даже стрелять не придётся, просто затопчем в землю. Потому что нас — легион».
Пришельцы смачно жахали земляничную самогонку и жадно чавкали местными разносолами. Сколько не заталкивали в себя, в глазах всё не гас белесый огонёк оголодавших псов.
И разговоры плели неумело. Скорее всего, даже не хотели таить, что из всей жизни странного мирка их интересуют всего две вещи: что там за Чёрным лесом, и как часто в Слободу заходят люди с оружием.
Аборигены делали глупые лица. Даже врать не приходилось. В Чёрный лес никто не ходил, лес попросту к себе никого не допускал. А люди с оружием? Какие ещё в этой глухомани люди, кроме нас самих? А у местных оружие если и было, так исключительно для охоты.
Максимов сплюнул травяную горечь. Ладонью вытер губы. Достал из рукава ватника стилет. Выждал, когда рука старлея поднесёт ко рту самокрутку. И метнул нож в цель.
Лезвие наполовину вошло в ложбинку у основания черепа. С кхекающим звуком из горла старлея вырвалось облачко дыма. Он уронил руки, выгнулся, до хруста прогнув позвоночник. И рухнул в траву.
Максимов подошёл к бьющемуся в конвульсиях телу. Поставил ногу между лопаток. Наклонился. Вытащил из затылка нож. Тело дрогнуло. Из лёгких, как из пробитой шины, с шипением вышел воздух.
Нашивки на обмундировании были совершенно незнакомые. Какая-то крылатая тварь на шевроне. Крой формы за то время, что Максимов отсутствовал в Большом мире, стал совершенно натовским.
«Нет, что-то там у них в головах совсем с рельсов соскочило. И не в форме дело, — думал Максимов, быстро и сноровисто обшаривая карманы убитого. — В наше время, я бы застрелился, если бы получил приказ зачистить своих. И все, кого я знал, или себя бы кончили, или того, кто такой приказ отдал. Хотя ангелами никогда не были. Взять хотя бы Славку-Беса… А этот смог. Поэтому — и труп. Точка!»
Он вытащил из кобуры старлея пистолет. К удивлению, и он оказался импортным. Максимов покрутил кольт. Отщёлкнул обойму, проверил, сколько осталось патронов. Вогнал её на место. Передёрнул затвор.
Уловил лёгкую вибрацию, идущую от земли. Кто-то бежал через луг. Максимов не встал с корточек, чутьё подсказало, бежит свой.
Секущий звук, стелющийся по траве, стал ближе. Уже отчётливо слышались похрустывания сухих стебельков, попавших под быстрые ноги.
Максимов встал.
Юрка, увидев его голову над плетнём, срезал путь. С разбегу перемахнул через плетень. Встал рядом. По случаю боевой тревоги Юрка, как и все члены братства рукопашников, нарядился в домотканую рубаху, отороченную по швам волчьим мехом, с кожаными протекторами на локтях, в просторные штаны и мягкие онучи.
Максимов всмотрелся в его раскрасневшееся, сбрызнутое потом лицо. Очень важно было знать, как парень отреагирует на труп.
Отреагировал нормально. Не охнул и не отпрянул. Только чуть поблек румянец на щеках.
— Минус один, — произнёс Максимов.
— А остальные?
— Туда же. В Нижний мир. Прямо сейчас.
Юрка глянул на клубный сарай. Там ещё шло застолье по случаю прибытия гостей.
— В лесу чисто?
— Да, — кивнул Юрка. — Я кругом всё обшарил. Их лёжку нашёл. Других людей в лесу нет, точно. Молчит лес.
— Это не люди, Юра. Раз и навсегда это запомни. За этой стаей придут другие. Гораздо больше и гораздо злее. У нас мало времени, чтобы встретить их достойно.
Максимов сунул кольт под ремень, развернулся и пошёл к клубу.
«Восемь стволов, не считая пистолетов. С полным боекомплектом. Шестнадцать гранат. Рация. Прочее тряхомудие. Для начала хватит».
Он уже точно знал, кто пойдёт с ним. Те семеро, кто сможет обыскать ещё тёплые трупы. Юрку он брал с собой без экзамена на вшивость.
«Надо валить их выстрелом в голову. Пацанам форма нужна, хватит из себя деревенский спецназ изображать».
Юрка
