Фредерик Форсайт - Кулак Аллаха
Когда все заняли свои места, президент кивнул племяннику, и тот предоставил слово доктору Саади. Саади прочел доклад, не поднимая головы. Только сумасшедший станет смотреть Саддаму в глаза. Президент утверждал, что может заглянуть в душу человека, и многие этому верили. Смотреть в глаза Саддаму Хуссейну могло означать непокорность, вызов, а если президент заподозрил неладное, то непокорный обычно умирал в страшных муках.
Когда доктор Саади закончил доклад, Саддам какое-то время молча размышлял.
– Этот человек, канадец, многое знает?
– Не все, но, я думаю, достаточно, чтобы оправдать наш план, сайиди.
Саади воспользовался арабским обращением, примерно отвечающим английскому «сэр», но более почтительным и даже подобострастным. Допускалось и равноценное обращение «сайид раис» или «мистер президент».
– Когда?
– Скоро. Если дело уже не сделано, сайиди.
– И он все рассказывал израильтянам?
– Постоянно, сайид раис, – ответил доктор Убаиди. – Он давнишний друг евреев, часто ездил в Тель-Авив и читал лекции по баллистике офицерам-артиллеристам израильского штаба. У него там много друзей, возможно, среди них есть и люди из Моссада, хотя он сам мог этого и не знать.
– Мы сможем закончить работы без него? – спросил Саддам Хуссейн.
На этот раз с ответом президенту поспешил его племянник Хуссейн Камиль:
– Он очень странный человек. Он не расстается с большой полотняной сумкой, в которой носит все самые важные бумаги. Я дал указание нашим контрразведчикам заглянуть в эту сумку и скопировать бумаги.
– Указание было выполнено? – спросил президент, глядя на шефа контрразведки Хассана Рахмани.
– Немедленно, сайид раис. Примерно месяц назад, когда он был здесь. Он много пьет. В виски добавили снотворное, и он заснул крепко и надолго. Мы взяли его сумку и сфотографировали каждый листок. Кроме того, мы прослушивали все его разговоры на профессиональные темы. Фотокопии документов и расшифровки разговоров были переданы нашему товарищу, доктору Саади.
Президент снова повернулся к инженеру:
– Итак, я еще раз спрашиваю, вы сможете закончить работы без него?
– Да, сайид раис, уверен, мы сможем. Кое-какие из его расчетов понятны лишь ему самому, но еще месяц назад я посадил наших лучших математиков за их расшифровку. Они разберутся. Остальное сделают инженеры.
Хуссейн Камиль бросил на своего заместителя предостерегающий взгляд. Теперь, друг мой, тебе лучше не отступать от своих слов.
– Где он сейчас? – спросил президент.
– Он улетел в Китай, сайиди, – ответил шеф разведки Убаиди. – Он пытается купить третью ступень для ракеты «Аль-Абейд». Увы, у него ничего не получится. Он должен вернуться в Брюссель в середине марта.
– Там есть наши люди? Надежные люди?
– Есть, сайиди. В Брюсселе я не спускаю с него глаз уже десять месяцев. Именно так мы узнали, что в своем офисе он принимает израильские делегации. Есть у нас и ключи от его квартиры.
– Тогда это нужно сделать. Когда он вернется.
– Сделаем безотлагательно, сайид раис, – ответил Убаиди, уже вспоминая своих четырех агентов, которые ведут круглосуточное наблюдение. Один из них не раз выполнял такую работу.
Абдельрахман Мойеддин. Надо будет поручить ему.
Трех шефов служб безопасности и доктора Саади отпустили. Остальные пока остались. После долгой паузы Саддам Хуссейн обратился к племяннику:
– И еще один вопрос. Когда все будет готово?
– Меня заверили, к концу года, Абу Кусаи.
Будучи довольно близким родственником президента, в узком кругу оставшихся Камиль мог обращаться к нему чуть более фамильярно. Абу Кусаи значит «отец Кусаи». К тому же не мешало лишний раз напомнить, кто является членом семьи президента, а кто нет. Президент ворчливо сказал:
– Нужно будет особенно тщательно подобрать место. Совершенно новое место, неприступную крепость. Любой существующий объект не подойдет, как бы засекречен он ни был. Новое, тайное место, о котором не будет знать никто. Никто, кроме ничтожной кучки посвященных, а в нее войдут даже не все присутствующие. Это будет военный объект, не гражданская стройка. Вы сможете обеспечить выполнение этих условий?
Генерал Али Мусули, командующий инженерными войсками, выпрямился и, уставившись в грудь президенту, отчеканил:
– Почту за честь, сайид раис.
– Поручите руководство объектом лучшему, самому лучшему офицеру.
– Есть такой человек, сайиди. Полковник. В военном строительстве и маскировке лучше его не найти. Русский инструктор Степанов сказал, что более способного ученика у него не было.
– Тогда приведите его ко мне. Не сюда, через два дня в Багдад. Я сам дам ему задание. Этот полковник, он хороший баасист? Предан партии и мне?
– Беззаветно предан, сайиди. Он с радостью отдаст жизнь за вас.
– Полагаю, что так поступил бы любой из вас. – Президент помолчал, потом вполголоса добавил: – Будем надеяться, что до этого не дойдет.
Последняя фраза у всех отбила охоту продолжать обсуждение. К счастью, тема была исчерпана.
Доктор Джерри Булл вернулся в Брюссельиз Китая 17 марта, вернулся измотанным и подавленным. Коллеги решили, что депрессия шефа вызвана провалом его миссии, но дело было не только в этом.
Больше двух лет назад, еще во время первой поездки в Багдад, Булл дал себя убедить – прежде всего потому, что сам хотел верить в это, – что и ракеты, и суперпушка нужны иракскому правительству для выведения на орбиту небольших спутников с приборами. Булл полагал, что успех Ирака обернется огромным благом и для него лично, и для всего арабского мира, который сможет по праву гордиться своими достижениями. Больше того, позднее все расходы могут окупиться, если Ирак станет запускать спутники связи и метеорологические спутники для других стран.
Насколько Булл понимал планы иракского правительства, оно хотело установить суперпушку так, чтобы выпущенный из нее снаряд со спутником, пролетев в юго-восточном направлении над территорией Ирака, Саудовской Аравии и над южной частью Индийского океана, в конце концов вышел на околоземную орбиту. С учетом таких планов он ее и конструировал.
Вместе с тем Буллу пришлось согласиться с коллегами, уверявшими его, что западные страны смотрят на суперпушку с иной точки зрения, считая ее исключительно военным объектом. Этим объяснялись и разные уловки при размещении заказов на изготовление секций ствола и других деталей пушки.
Только он, Джералд Винсент Булл, знал истину, и эта истина была очень проста: суперпушку нельзя использовать как артиллерийское орудие, стреляющее обычными снарядами, как бы мощны они ни были.
Во-первых, суперпушку с ее стопятидесятиметровым стволом невозможно установить без жестких опор. Даже если, как и предлагал Булл, расположить пушку на склоне горы с сорокапятиградусным уклоном, то и в этом случае каждая вторая из двадцати шести секций ствола должна иметь жесткую опору или цапфу. Без таких опор ствол согнется, как вареная макаронина, и лопнет под собственной тяжестью.
Следовательно, ни уменьшить, ни увеличить угол наклона ствола суперпушки, ни изменить его направление будет невозможно. Значит, пушка сможет стрелять по крайне ограниченному числу целей. Для изменения угла наклона или направления ствола пушку придется демонтировать, а на это уйдут недели. Даже для того, чтобы прочистить канал ствола и перезарядить пушку, потребуется дня два.
Кроме того, слишком частые выстрелы быстро выведут из строя чрезвычайно дорогой ствол. Наконец, суперпушку «Вавилон» невозможно замаскировать и надежно защитить от поражения.
Каждый выстрел будет сопровождаться выбросом из ствола языка пламени длиной девяносто метров, который сразу зарегистрируют все спутники и любой самолет. Через несколько секунд после выстрела американцы будут знать точные координаты суперпушки. К тому же ударную волну почувствует любой хороший сейсмограф, будь он хоть в Калифорнии. Поэтому Булл повторял всем, кто соглашался его слушать: «Суперпушку нельзя использовать как оружие».
Однако проработав два года с иракскими инженерами, Булл понял, что для Саддама Хуссейна наука – это только средство разработки новых видов оружия (а стало быть, укрепления его личной власти) и ничего сверх того. Тогда почему же Хуссейн так щедро финансировал проект «Вавилон»? Из суперпушки он успеет выстрелить один-единственный раз, выведя на орбиту один спутник или выпустив один снаряд; после ответного удара истребителей-бомбардировщиков от пушки останутся тонны металлолома.
Ответ на этот вопрос Булл нашел в Китае, в беседах с милейшим Джорджем Вонгом. Это была последняя проблема, которую удалось решить Буллу при жизни.
Глава 2
По главной автомагистрали Объединенных Арабских Эмиратов на отрезке от Катара до Абу-Даби мчался большой «чарджер». В кабине кондиционер обеспечивал приятную прохладу, а кассета с записями в стиле «кантри» и «вестерн» ласкала слух водителя родными мелодиями.
