Овидий Горчаков - Американский синдром
Этот неприкрытый ультиматум вызвал недовольный ропот на скамьях, занятых джентльменами прессы. Ведь еще в 1976 году Верховный суд вынес решение о недопустимости ограничения права прессы на репортаж из зала суда. Но закон, как известно, что дышло… Тот же Верховный суд в 1979-м, как хорошо помнил Грант, подтвердил право нью-йоркского судьи закрыть двери суда для прессы и публики на том основании, что «конституция нигде не говорит о праве публики на свободный доступ в зал уголовного суда». И судьи начали широко пользоваться этим, пока Верховный суд семью голосами против одного не постановил наконец, что судьи могут запирать двери суда лишь на предварительных заседаниях. Несколько позднее он разрешил фотографирование и телепередачи из зала суда, если это не попирало права обвиняемых.
Затем Батлер вновь предоставил слово защитнику мистеру Ричарду Кабаллеро, лощеному щеголю, смахивающему на Родольфа Валентино, который в эпоху немого кино слыл красивейшим мужчиной мира и, естественно, считался потому кумиром всех женщин мира (Грант, с детства любивший сравнивать всех со звездами серебряного экрана, решил, что прокурор, в свою очередь, похож на Бэрта Ланкастера с некоторой примесью Ричарда Бэртона). Про него говорили, что он в начале процесса над мэнсоновской бандой защищал Сюзен Эткинс, одну из девчонок-убийц, но вовремя вышел из игры (ведь ей вкатили «вышку»), успев неплохо заработать на состряпанном им, Сюзи и каким-то литературным борзописцем бестселлере о банде Мэнсона.
Мистер Кабаллеро красноречиво описывал обвиняемого как образцового семьянина, весь нравственный облик которого полностью исключает всякую возможность инкриминируемого ему вероломства, коварства и бессердечия. Он собрал великолепные отзывы о своем подзащитном, выпускнике знаменитого Принстонского университета, отметив, что этот университет прославили такие светила, как президент Вильсон и величайший ученый нашего времени Альберт Эйнштейн. Мак-Дональд, благодаря своим блестящим способностям, окончил еще и медицинский факультет Северо-западного университета, снискав большую популярность среди студентов и преподавателей.
— Не стану злоупотреблять вашим временем, — подкупающе улыбнулся защитник судье и жюри, — зачитывая вот эту кипу прекрасных характеристик. Скажу лишь, что мистер Вильям Дж. Боуэн, президент Принстонского университета, отмечает, что Джеф выделялся своим примерным поведением, способностями в учении и спорте среди шеститысячного коллектива студентов, а мистер Генри Стротц, президент Северо-западного университета, также пишет о нем как об образцовом и многообещающем студенте-медике, добавляя, что он не ограничивался хирургией, но слушал также лекции по психиатрии и судебной медицине. В специальные войска армии США доктор Мак-Дональд пошел добровольно, — лилась мягкая, задушевная речь защитника, — как патриот своей родины, желавший защитить ее идеалы в годы коммунистического нападения на союзное государство Южный Вьетнам. В начале 1969 года он стал «зеленым беретом» потому, что его кумир президент Кеннеди сказал своим суперсолдатам: «С гордостью носите ваш берет, ставший знаком отличия и мужества в трудное время…»
Не следует думать, что Джеф мог, как это нередко бывало, прийти в психическое расстройство во Вьетнаме или озвереть, потерять человеческий облик, потому что он не забрасывался в тыл врага, как другие «зеленые береты», а будучи врачом, работал в сравнительно нормальной обстановке госпиталя «зеленых беретов» в Ня-Чанге. Госпиталь в Ня-Чанге помещался в больших железобетонных корпусах на самом берегу моря, просторных, оборудованных по последнему слову техники, с отличными операционными, лабораториями, кабинетами, палатами и приемными покоями, где часто работал доктор Мак-Дональд, принимая только что вывезенных вертолетом из джунглей и с гор раненных вьетконговцами «зеленых беретов». На белом песке пляжа стояли палатки и временные легкие строения из дерева для легкораненых, многие из которых шли купаться в море по деревянным сходням. Пальмы, прохладный бриз с моря — ни дать ни взять Майами-Бич во Флориде! Джеф помогал местным врачам лечить раненых вьетнамских детей, за что имеет письменную благодарность. Имеются официальные документы из архива министерства обороны, свидетельствующие о том, что в течение всей своей военной службы доктор Мак-Дональд отличался завидным физическим и духовным здоровьем и не раз был аттестован на медицинских комиссиях опытными и уважаемыми психиатрами как стопроцентно нормальный человек с идеальной психикой и железными нервами. Не сомневаюсь, что прокурор будет тщиться доказать, что Джеф не любил ни жену, ни детей и только и думал, как бы от них избавиться. Леди и джентльмены! Это была идеальная, образцово-показательная семья! И я покажу и докажу это!.. Если мне хватит времени, я прочту вам два-три письма вот из этой кучи писем, написанных Колетт Джефом из Вьетнама. Таких любящих и нежных писем не писал даже Тристан Изольде! Своих детей мой подзащитный воспитывал в трогательной любви к животным. У Кимми, старшей дочери Кимберли, был кот Томми. Вот ее фотокарточка с котом. Собирались купить собаку. Колетт, его жене, его любимой жене, хотелось завести пуделя. Но в детстве Джеф мечтал о лошади. И, леди и джентльмены, он купил детям пони и назвал его Трупером! Джеф страстно желал, чтобы его дети любили животных!..
Защитник предъявил суду кучу увеличенных фотографий в доказательство того, что с детства Джеф обожал животных: симпатичный Джеф со своим любимым эрделем Черри, с ризен-шнауцером Ринго, с кошкой Кукарачей, с ежом Порки Пайном, Джеф-бойскаут получает значок за то, что спас и выходил хромого уличного щенка, Джеф целует в морду пони на пляже…
— Плохо видно! — крикнул из заднего ряда один из помощников защитника.
— Ну, это мы мигом поправим, — подхватил Кабаллеро, — с разрешения суда, конечно. У меня имеются слайды, проектор, экран — все, что требуется. Только задерните шторы, пожалуйста! Все свидетели в один голос говорят, что Джеф любил играть с детьми и возился с ними часами. Часто ходил с Кимберли в кино, заметив, что она уже в два года любила смотреть фильмы по телевизору и понимала их, особенно музыкальные. За два дня до убийства он смотрел с Кимберли кинофильм «Оливер», сделанный по роману Диккенса «Оливер Твист» и получивший премию Оскара, а Колетт оставалась с маленькой Кристиной дома. Придя домой, он с восторгом рассказывал о том, как живо и верно реагировала дочь на приключения бедного Оливера, как то хохотала она, то заливалась слезами. В свидетельских показаниях, леди и джентльмены, вы услышите, что Джеф сожалел, что Кристина слишком мала, чтобы ходить в кино. Когда я впервые посетил доктора Мак-Дональда в его калифорнийском бунгало, я был приятно поражен огромным количеством цветных снимков его жены и детей, развешанных по стенам. Когда родилась Кимберли, он подарил жене самый дорогой «Полароид» и сам снимал первенца. Джеф снимал жену и детей во всех видах, особенно на природе, и каждый снимок, поверьте мне, служит вещественным доказательством его любви к детям и жене. Сначала я подумал: «Несчастный муж! Несчастный отец! Какая, должно быть, это нестерпимая, нечеловеческая пытка, каждый день видеть улыбающиеся родные лица мертвецов!» Но потом я понял: Колетт, Кимберли, Кристина — они не умерли в его сознании, они продолжают жить в нем.
Джеф возил детей на поля былых сражений периода нашей революции в Мурз Крик и Гилфорд Кортхаус, пытался объяснить им, кто и кого побеждал в этих сражениях, хотя дети, конечно, еще не понимали своего гида. Но ему не терпелось, чтобы они скорее подросли. В доме Мак-Дональдов, в этой типичной молодой и счастливой американской семье, было много светлой радости, много смеха. «В их доме — говорили соседи, — постоянно цвели цветы и улыбки». Я видел альбом Кимберли и Кристины с фотокарточками и записями родителей, причем по почерку было видно, что записей, сделанных отцом, было больше, чем записей матери. Последняя запись 5 марта 1969 года: «Кимберли: 43,5 дюйма (больше нормы на 1 дюйм!), вес 40 фунтов (на 9/10 фунта меньше нормы), Кристина: 32 дюйма (на 3,8 дюйма меньше нормы, но у Кристи еще все впереди!), вес: 27,1 фунта (норма!)».
Необходимо отметить, леди и джентльмены, что Джеф воспитывался в семье набожных, отличающихся своей добропорядочностью и бережливостью стопроцентных американцев, свято верил во всевышнего, исправно, по свидетельству главного капеллана Форт-Брагга, посещал церковь и горячо молился в ней до и после кошмарного убийства его семьи, которую он также воспитывал в страхе божьем. Его пятилетняя дочка Кимберли знала уже наизусть и «Отче наш», и все десять заповедей, включая заповедь «Чти отца своего и матерь свою», и научил ее этим заповедям ее нежно любящий отец, ее папочка.
