Лев Гурский - Опасность

– Это просто фантастика, Юлий, – с чувством проговорил я, – насколько вы вовремя…

– Я всегда вовремя, – весело согласился напарничек, живо осматриваясь по сторонам. Взгляд его перебегал с предмета на предмет, пока не задержался на ржавой черепушке рядом с надписью «Опасно!». Юлий присвистнул: – Вот это да! Где я раньше был, вот болван…

– Мы оба болваны, – согласился я с самокритикой, дожидаясь, пока Юлий сообразит, наконец, меня отвязать. – Но победителей не судят. Теперь-то дело по-настоящему закончено. Вам, Юлий, обязательно дадут теперь майора…

– А вам что, не дадут? – осведомился напарничек. Он просто прилип глазами к ржавой черепушке, как пацан.

Если бы не моя нежная привязанность к проклятой каталке, я бы непременно махнул рукой. А так – просто сказал:

– Сомневаюсь… да и переживу. Главное – чтобы не мешали работать. Мне ведь еще Партизана искать, будь он неладен!

Юлий наконец-то оторвал взгляд от таблички и посмотрел, улыбаясь, на меня. Какой-то странный блеск обнаружился вдруг в его глазах. Он приблизился к моей каталке, покровительственно похлопал меня по плечу, но отвязывать не стал.

– Все в порядке, – небрежно заметил он. – Никого больше искать не надо. Партизан – это я.

РЕТРОСПЕКТИВА-12

21 августа 1991 года

Борт самолета, следующего рейсом Москва-Симферополь

Никто не заметил, когда именно министр обороны ухитрился так надраться. Пока мчались по серой от дождя Москве в черных блестящих членовозах, колесами разбрызгивая по пути мелкие лужицы пополам с грязью, министр обороны был как стеклышко. Пока спешно загружались в правительственный лайнер, негромко переругиваясь между собой и второпях оттаптывая друг дружке ноги, министр обороны был как огурчик. Пока самолет набирал высоту и горящая надпись на стенке салона, неотвратимая, как мене, тэкел, фарес, напоминала пассажирам о бренности мира, а заодно о необходимости не курить и привязать ремни, министр обороны по-прежнему был ни в одном глазу. Однако к тому моменту, когда лайнер протаранил вязкую пелену облаков, лег на заданный курс и зловещая надпись на стенке погасла, маршал уже был готов. Отстегнув ремни, он принялся вразвалочку бродить по просторному салону – тепленький, добрый, веселый, помятый, в полурасстегнутом парадном мундире, на котором глухо звякали все награды, когда-либо полученные министром за дело, за старание или просто за выслугу лет. Наград было много, они упорно кренили маршала влево, но он отважно сохранял равновесие при помощи двух бутылок отличного «Наполеона» в правой руке: одной нетронутой, а другой – крепко початой и теперь небрежно закупоренной какой-то плебейской картонной пробочкой, явно самодельной. Судя по всему, маршалу теперь понадобилась компания, чтобы совместно превратить полупустой сосуд в окончательно и бесповоротно пустой. Министр бдительно осматривался, словно был это не элитный французский коньяк, а всего лишь домашняя самогонка. Или – того лучше – противотанковая горючка, коктейль «Молотов», который маршал обязан был сию минуту швырнуть под гусеницу ближайшего вражеского танка. В общем, себя в бою не пожалеть, а Родину сберечь.

Танка поблизости не обнаружилось, зато на танкоопасном направлении по правую руку от министра была замечена подходящая компания в лице однофамильца знаменитого русского марксиста. Правда, руководитель девятки, заметив намерения маршала, тут же шустро откинулся в своем кресле и вглухую притворился спящим, однако министр обороны еще не потерял надежды привести свой замысел в исполнение. Будь перед ним обычный армейский, а не гэбэшный генерал, министр привычно сорвал бы его с места бравым окриком «Сми-ррна!» и заставил бы выпить с начальником, как миленького. Но однофамилец маршалу не подчинялся, а потому министр пошел на хитрость. Он вытащил самодельную пробочку и поднес горлышко бутылки к самому носу якобы спящего генерала с таким видом, как будто подносил нашатырный спирт упавшему в обморок. Не открывая глаз, начальник девятки машинально принюхался, вздохнул и продолжил валять дурака, изображая безмятежный здоровый сон.

– Ну и черт с тобой, – громко сказал министр обороны, вновь ищуще окидывая взглядом салон. – Мы с Геной выпьем… Генка, эй, Генка, ты где?

К ужасу министра обороны, Гены в самолете почему-то не оказалось. Маршал тревожно обшарил салон, заглянул под кресла, проверил туалет и только тогда закричал пассажирам:

– Поворачиваем! По… ворачиваем назад! Геннадия забыли!

Тут он еще раз пересчитал присутствующих и продолжил упавшим голосом, с тихим отчаянием:

– Да мы… да мы вообще половину наших в Москве… – демонстрируя, как он старался и как ему жалко, что порадовать шефа нечем.

– На совесть ваши испортили ему связь, – как бы между прочим заметил Олег из ВПК.

– Заставь Генералова бору молиться… – пробурчал в ответ председатель Комитета, но фразы не закончил.

Пока ВПК и КГБ обменивались репликами, министр обороны добрел, наконец, до кресла, где восседал спикер Верховного Совета – величавый, благообразный и абсолютно, сволочь такая, трезвый. У самого кресла министр запнулся о ковровую дорожку, чудом сохранил равновесие и обе бутылки и ласково спросил у спикера:

– Выпьешь со мною, Толик? Хоть ты уважь старика…

Спикер поднял голову, оскорбленно взглянул на маршала, как на какое-то недоразумение, и, громко выговаривая каждое слово, ответил:

– Во-первых, извольте на вы, мы с вами брудершафт не пили…

– Чего-чего? – опешил министр обороны.

– …Во-вторых, – как ни в чем не бывало продолжил спикер, – я вам никакой не Толик, прошу называть меня по имени и отчеству…

– А как тебя… то есть вас… по отчеству? – с недоумением проговорил министр обороны. – Мы ведь раньше…

– …И, в-третьих, – все тем же непоколебимым тоном закончил свою речь спикер, – я с путчистами не пью.

Министр удивленно всмотрелся в лицо спикера, словно увидел его впервые, затем понимающе кивнул и не без зависти поинтересовался:

– Думаешь, удастся отвертеться?

Спикер торжественно поджал губы, ничего не ответил и стал пристально рассматривать в окошечко иллюминатора синевато-белые облака внизу. Примерно с минуту маршал терпеливо ожидал ответа на свой вопрос и, не дождавшись, объяснил сам:

– Тебе-то, может, и удастся. Ты ведь хитрый, ни одной бумажки не подписал. А все наши разговорчики на даче к делу не подошьешь…

– Я решительно отказываюсь вас понимать, гражданин маршал, – холодно процедил спикер Верховного Совета, не отрываясь от иллюминатора. – И не впутывайте меня в ваши нечистоплотные игры. В отличие от вас я никогда не изменял присяге и своему президенту.

Министр обороны нахмурился и даже как будто немного протрезвел от таких слов.

– Во-от как ты теперь заговорил, Толечка, – тяжело обронил он. – А я-то с тобой еще выпить собирался, коньяк на тебя, суку, переводить. Да я лучше теперь его в очко выплесну, чем тебе налью!

– Полегче на поворотах, маршал, – скривившись, буркнул под нос спикер. Он, как и прежде, пялился в иллюминатор, словно бы там, за стеклом, на высоте пяти тысяч метров и разворачивалось нечто весьма интересное. Наподобие ангельского стриптиза.

– Я тебе дам полегче! – громко, как на плацу, проговорил министр обороны. – Слушайте все! Сука и есть сука. Будешь сидеть на нарах со всеми. Это ведь ты первый во всем виноват, ты! Сам нам вкручивал, что ты, мол, школьный друг президента, что от тебя, мол, у президента нету никаких секретов… Трепло вонючее. А про бомбу спрятанную он тебе, дружану своему, оказывается, не сказал…

– Нет никакой бомбы! – злобно ответил спикер. Правда, ответил не маршалу, а стеклу иллюминатора: голову к собеседнику он так и не повернул. – Это все блеф, ловушка для идиотов…

– Очень интересно, – хмыкнул со своего места военно-промышленный Олег. – Если это блеф, что же ты, зараза, вместе с нами из Москвы мотанул? Остался бы, как Генка, проверил бы на собственной заднице.

Председатель Комитета с шумом захлопнул свою секретную книжку и сказал тусклым голосом:

– Я тут освежил в памяти кое-что из физики и из гражданской обороны, насчет поражающих факторов. Короче, где бы в Москве ни рвануло, всем хана. Хоть в Бирюлево, хоть в Кремле. Бомба такой мощности все разнесет, а что не разнесет, то пепел засыпет, а кому не хватит пепла, есть еще проникающая радиация…

– Нет в Москве бомбы, – напряженно повторил спикер иллюминатору. – Это такая же легенда, как и метрополитен-3 под правительственной веткой для самых-самых случаев… как и хрустальный гроб в Завидово… как и обломки НЛО на военной базе под Можайском…

Министр обороны встрепенулся:

– Были какие-то обломки в восемнадцатом ангаре. Только я их еще в прошлом году выбросить приказал. Прапоры тамошние очень просили: так воняют, дескать, что просто сил нет…