Александр Афанасьев - Сожженные мосты Часть 4
Хуже того – доверять нельзя никому. Велехов не был оперативником (если бы был, сразу бы отказался от задуманного), но ума понять, что местное сопротивление битком набито стукачами полиции и ХауптКундшафтШтелле – на это ума у казака хватило. И если он обратится к кому то из местных – то с вероятностью процентов тридцать окажется в полицейской засаде сразу. А если и нет – тот человек, к которому он обратится, привлечет к делу местную группу сопротивления. И уж в ней то точно – хоть один предатель, но окажется.
Еще ему не давали покоя слова цыганки, сказанные в придорожной корчме. Предатель – рядом с тобой. Насколько рядом – уж не на соседнем сидении ли?
Если среди сербов есть предатели здесь – почему бы им не быть там, в Виленском крае? Кто-то же сдал группу сербов, рвавших нитку в их секторе.
Сотник остановил машину. Дальше надо идти пешком, не дай Бог обратят внимание на остановившуюся машину.
– Божедар! – негромко сказал сотник
– Что? – вскинулся серб
– Пошли.
Не стоило и думать, чтобы приблизиться к периметру вплотную, на два километра от него была уничтожена вся растительность, вся, включая траву – видимо, поливали с вертолетов или сельскохозяйственных самолетов гербицидами, потому что запашок стоял… так себе, скажем. И трава – не зеленая, а черная. Но шестидесятикратная труба и так давала возможность хорошо все рассмотреть.
Сплошная линия колючки… и изоляторы, значит, есть ток. Да, есть ток, точно – вон, мертвая птица лежит, а вон – еще одна. Натоптанная колея – значит, патрулируется. Интересно, почему беспилотниками не патрулируется – а может и патрулируется, потому то и не стоит выходить из леса…
Велехов покрутил кольцо, устанавливая увеличение на максимум, перевел трубу правее, чтобы рассмотреть блок-пост.
Блок-пост как блок-пост, чем то похож на те, которые были на Востоке годов до шестидесятых, потом сняли. Два бронетранспортера в капонирах, причем поставлены они так, что один смотрит своей пушкой вне охраняемого периметра, а второй – внутрь его. Две машины, черно-белых с надписью Полиция, до отделения солдат. С автоматами, форма обычного для Австрии цвета, бледно-голубого. На вид службу несут не особенно тщательно – но отделение солдат есть отделение солдат. Их силами – никак не прорваться, и если организовывать прорыв из города – тоже не получится. Два бронетранспортера с их пушками перемелют все в крупу.
– Что? – толкнул в бок молодой серб
– Что-что… Ничего!
Велехов был зол не столько на него, сколько на себя, что показал себя дураком и сейчас сидел в незнакомой стране фактически на нелегальном положении и с целой машиной оружия, которое вообще то принадлежало Кругу. Так мог поступать не опытный офицер с шестой ходкой на войну – а новобранец первого призыва.
– Пошли! – Велехов скорее от злости и от досады решил обойти весь периметр, чтобы посмотреть, нет ли где уязвимого места. Но если даже оно и есть – что в этом случае делать всего впятером он решительно не знал.
И уязвимое место нашлось…
В городе работали несколько заводов, в том числе перегонный, на котором делалось топливо из угля и металлургический. Оба – старые, металлургический уныло дымил рыжими лисьими хвостами дыма, поднимающимися в небеса, топливо из угля тоже делалось по устаревшей, грязной технологии, все это работало исключительно потому что была бесплатная рабочая сила. Туда необходимо было завозить сырье – Пожаревац на этом месте и построили, потому что тут раньше были богатые рудные залежи, но время прошло и они истощились. Потому то сюда была проложен электрифицированная – на юге Европы на железной дороге электричество было не везде, кое-где и паровозы на дороге еще сохранились – железнодорожная ветка-двухпутка. Прямо у ограждения начиналась железнодорожная станция.
Нельзя сказать, что это все не охранялось. Поезда впускали-выпускали через ворота, перед этим все вагоны состава и сам паровоз проверяли, для этого были длинные специальные мостки для осматривающих состав. Но через забор было видно, что происходит там, на станции – и через забор сотник увидел, как на станции грузится военный эшелон. Часть вагонов была крытыми теплушками, часть – пассажирскими, а часть – платформами, а на платформах была техника. Он даже увидел два танка, два самых настоящих танка, годов еще семидесятых, которые здесь сохранились. Видимо, это было что-то типа запасной или охранной воинской части, которая занималась охраной периметра города, и сюда сбагривали старую технику, которую не во что было переделать, и жалко – списать. Но это был танк, мощная боевая машина с нарезной пятидюймовой пушкой, из которой можно уничтожить, если вывести на прямую наводку – любой бронеобъект. В том числе – и бронетранспортеры у ворот…
– На, глянь… – сотник передал подзорную трубу Божедару, сам достал рацию, примерно прикинул. Должна была достать.
– Птица вызывает Дрозда, Птица вызывает Дрозда…
– Дрозд, слушаю тебя.
– Как обстановка?
– Чисто, постов нет.
– Я остановился, подъезжай ко мне.
– Где?
– Смотри по карте.
– Понял… дай пару часов.
– Барахло все с собой.
– Да понял я, понял…
Разговор этот, на гражданской частоте, незашифрованный вряд ли остался без внимания служб перехвата. Но что они могут понять из этого разговора? Сильно походит на переговоры водителей, среди которых немало и русских. Водители на трассе каждый имеет рацию и предупреждают друг друга о постах дорожной полиции и прочих неприятностях, какие могут быть на трассе. Один из тысяч разговоров на гражданской волне – и ничего более…
Если хочешь что-то спрятать – положи это на самое видное место.
– Брать будем? – Божедар вернул трубу, едва не подпрыгивая от нетерпения
– Будем, будем. Но не сейчас.
– Уйдут!
– Не уйдут. Они в ночь поедут. Видишь, где эшелон стоит? Под навесом – спутников боятся, разведки. Под ночь пойдут…
* может показаться, что автор преувеличивает. На деле – ничуть. Из всех общепризнанных великих держав Австро-Венгрия была наиболее лоскутной. Одна корона, один монарх и три правительства – Австрии, Венгрии и Хорватии. Силы не хватало – силу возмещали жестокостью, прежде всего к славянам. В нашем мире было, что на столицу Сербии Белград были постоянно наведены пушки крепости Землин и мониторов Дунайской флотилии. Надо сказать, что "под пушками" в этом мире до сих пор жила и Варшава, правда пушки эти были выпущены в начале девятнадцатого века, из крепости их не убирали как музейный экспонат.
** швейцарские франки часто использовались как универсальная валюта для внешнеторговых операций
01 июля 2002 года
Варшава, царство Польское
Константиновский дворец
Сам по себе дворец, символ польской власти, который даже на марках печатали, располагался на некоем расстоянии от столицы, в самой столице у польских царей не было даже захудалой квартирёнки. Опыт немалого количества рокошей и бунтов заставлял их держаться подальше от своей столицы… господи, хоть еще в одной какой стране есть царь или король, который опасаясь бунтов держится подальше от столицы? К Константиновскому дворцу бунтовщики пока не шли – но в этот день, первого июля царь Константин проснулся с мыслью, что сегодня он должен принять какое-то решение…
Царь Константин был дальним – в четвертом колене – родственником Государя Александра, и происходил из той же венценосной семьи, что и сам Государь. Его царствование стало результатом бескровного и почти незаметного государственного переворота, произошедшего в России в тридцатые годы. К власти пришел Михаил, брат предпоследнего венценосца из основной ветви Романовых и дядя последнего, смертельно больного гемофилией Алексея. В его лице к власти пришла крупная буржуазия, которая в России была большей частью староверческой. И если Николай оставил после долгого и небесспорного царствования Россию большую – то староверы сделали Россию поистине великой. И грозной – мало когда государство, империя была настолько мощной, что мощь ее ощущалась в любом уголке земного шара.
Самые большие вопросы оставил после себя, конечно же, Николай Второй. Это было беспрецедентно долгое, не раз висевшее на волоске царствование – и просто удивительно, что Россия в его царствование не только не распалась – но и приросла огромными территориями. Про него потом скажут много лжи… кое-кто даже осмелится назвать его кровавым, проведя параллель от раздавленного народа в коронационной катастрофе на Ходынском поле до расстрелянного из пушек Ивано-Вознесенска. Но все это было неправдой. Николай был спокойным, излишне скромным и излишне добрым человеком, мало, по сути говоря, подходившим на роль абсолютного монарха. Он на всю жизнь так и остался подполковником, потому что не успел получить более высокий чин при отце, а производить в другое звание сам себя он считал неприличным*. Он не умел подбирать себе команду, не умел подбирать людей – но все же умел давать им достаточно свободы, чтобы они сами принимали решения и брали ответственность на себя. Он сумел таки подобрать военную команду – Корнилова, Колчака, графа Келлера, Баратова, Брусилова, барона Ольдерогге, потом и барона Врангеля с генералом Слащевым – которые не просто взяли Царьград. Эта команда одержала одну из самых значимых, стоящих в одном ряду с победами Суворова и Кутузова побед, с лихвой расплатясь за унижение Крымской кампании. В один год Британия потерпела столь тяжелое военное и морское поражение, что под сомнение было поставлено само ее дальнейшее существование как великой державы и содружества наций. Начав со штурма Константинополя – первого в мире штурма города с моря с высадкой крупных сил морской пехоты, с корректировкой огня с аэростатов и гидросамолетов, с ночной высадкой десантных партий для приведения к молчанию батарей береговой обороны – Черноморский флот героически отбил атаку основных сил британского флота, рвавшихся в Черное море, чтобы повторить Крым. Три линкора из четырех легли на дно Босфора**. Затем, нарушив договоренности, в том числе и с германцами, русская армия покатилась вперед, вторгаясь в земли, принадлежащие анатолийскому султану. Британская армия, потеряв поддержку флота, огрызаясь пулеметным огнем, отходила, экспедиционные корпуса и турецкая армия не могли ни получить припасов, ни зацепиться за какую-то естественную преграду, создав фронт. Завершилось все тем, чем и должно было завершиться – штурмом Багдада и багдадским побоищем, взятием русскими войсками города, который был неофициально включен в германскую зону влияния, и куда Германия уже тянула железную дорогу Берлин-Багдад. К чести императора надо сказать – что Николай так и не поддался давлению и угрозам, не взял доводам Берлина, не склонился даже перед угрозой объединения против России всех – Германии, Австро-Венгрии, Великобритании, САСШ на Берлинской мирной конференции, и не отдал ни пяди земли из той, что завоевала для него его армия***. Не поддался он и искушению объявить завоеванные земли независимыми государствами, будто предвидя то что скрывается в их недрах****. Заслугой ему можно считать и экономическую политику двадцатых – за счет низких налогов он сумел привлечь в страну и германский и американский и шведский капитал, в стране нашли пристанище немало бежавших из оккупированной страны французов, шокированных британским предательством. Нобель, Форд, Крупп, Бектал, Юнкерс – именно они построили в России промышленность, пусть основанную на дешевом труде, сырье, низких налогах – но все-же промышленность, способную производить практически всё что нужно для страны*****. Он же – что бы кто про него не говорил – подавил большевистско-эсеровский мятеж, пролил кровь – но не допустил катастрофы. Тот же Троцкий, сбежав в Мексику потом такого натворил в Новом свете – страшно даже представить что он мог натворить здесь, в России, дай ему волю.
