След Полония - Никита Александрович Филатов
Подбежала собака… Поначалу вид ее вызвал только ухмылки и некоторое снисходительное оживление: кто-то громко, в расчете на испуг, выкрикнул непонятную гадость, кто-то расчетливо выпустил в нос четвероногому существу струю дыма.
Но на собаку все это, кажется, не произвело ни малейшего впечатления. Деловито, сосредоточенно обежав подозрительную компанию, она даже для верности протиснулась между двумя потрепанными рейверскими рюкзаками, но вдруг замерла рядом с обычной дорожной сумкой на длинном кожаном ремешке.
Села. Подняла морду к небу и коротко тявкнула.
За долю секунды обстановка переменилась. Под прицелом полицейских пистолетов задержанные нехотя, но довольно дисциплинированно улеглись на траву — недовольными физиономиями прямо в грязь. Тех, кто не очень спешил, без особых церемонии поторопили дубинкой.
Подождали кинолога… Подошедший вместе с ним детектив в штатском ласково потрепал по загривку четвероногую помощницу и переставил находку так, чтобы всем было видно. Расстегнув молнию, он извлек на свет божий в числе прочего большую банку с этикеткой всемирно известного растворимого кофе…
Собака опять утвердительно тявкнула. Детектив подцепил лезвием перочинного ножа крышку, перевернул банку и хорошенько потряс ее. Оттуда выпал полиэтиленовый пакет чуть больше того, что выдают в фирменных поездах дальнего следования для гигиенических целей.
Только вместо салфетки и мыла в нем находился белый, похожий на мел порошок.
— Учтите, во всех сумках размещены сильно пахнущие продукты! — послышался за спиной мистера Ремингтона тот же, что и раньше, негромкий голос. — Различный перец, листовой табак… чеснок. — Подбирая последнее слово по-английски, говорящий чуть-чуть замешкался: — Да, правильно — чеснок!
— А как теперь доказать принадлежность наркотиков? Все задержанные станут отпираться. Может получиться так, что у вас будет товар без владельца… — Несмотря на значительное расстояние до места действия, Ремингтон старался говорить почти шепотом.
— Во-первых, они будут допрошены по отдельности… и кто-то обязательно даст показания. Кроме того, перед вокзалами обычно ведется негласная видеосъемка, на которой зафиксировано, кто именно и с какими вещами появился.
— Очень хорошо!
Тем временем задержанных уже начали довольно бесцеремонно обыскивать и сажать в подошедший автобус без опознавательных знаков, но с кокетливыми занавесочками на окнах.
— Жестко работаете.
— Иначе нельзя, мистер Ремингтон.
Заплеванный пятачок перед серым кирпичным бараком, призванным изображать транспортный терминал, опустел.
— Живописное место.
— Да, это тоже часть нашей истории…
На показательные выступления прессу, участников и гостей международного семинара «Проблемы транснациональной организованной преступности, противодействия терроризму и незаконному обороту радиоактивных веществ» вывезли за город, на территорию заброшенной колонии. В Советском Союзе эта колония считалась одним из крупнейших в стране исправительно-трудовых учреждений — несколько тысяч заключенных из года в год, несколько десятилетий подряд, добывали из местных карьеров балтийский гранит и дробили его для промышленных нужд народного хозяйства. После распада СССР исправительно-трудовую колонию, как наследие мрачного прошлого, решительно расформировали, производство пришло в упадок, так что о былых его масштабах напоминали теперь только огромные горы щебня, закрывающие горизонт и заметные на расстоянии в несколько километров.
Откровенно говоря, человеку с воображением становилось не по себе при виде пустых, наполовину разрушенных производственных корпусов и бесконечного ряда однообразных кирпичных бараков. Бетонное ограждение по периметру зоны еще сохранилось — но вот обрывки колючей проволоки и проводов на нем можно было обнаружить лишь в самых труднодоступных местах: предприимчивые местные жители давным-давно сняли, вывезли и продали на лом почти все металлическое, включая ворота…
— Подождите еще минуточку, господа!
Зрители уже собрались покинуть наблюдательный пункт, когда полуразрушенный жилой корпус напротив вдруг полыхнул изнутри пронзительно ярким белесым пламенем, содрогнулся — и осыпался на асфальт мелкой крошкой выдавленных наружу стекол. Вдоволь насмотревшийся в Боснии и Северной Ирландии подобных фейерверков, Ремингтон непроизвольно дернулся вниз и потянул руку под пиджак, в поисках кобуры: опыт подсказывал, что вслед за первыми взрывами часто следует интенсивная перестрелка.
Так и произошло.
Откуда-то справа, невидимый из-за грязных бетонных конструкций, заявил о себе пулемет. Короткими, злыми трассами он прошелся по пустынным оконным проемам и не прекращал огня, пока под прикрытие стен, в непросма гриваемую и непростре-ливаемую «мертвую зону» не перебежало несколько угловатых фигурок в черном.
Одинаково экипированные и вооруженные, они не воспринимались как отдельные персонажи разворачивающихся событий, скорее это были великолепно отлаженные, ставшие единым целым элементы полицейской наступательной машины. Практически не снижая темпа, они специальными средствами расчистили себе вход и одновременно исчезли в здании — кто-то через недостроенный второй этаж, кто-то низом…
Некоторое время изнутри еще доносились отчаянные пистолетные выстрелы и хлопки штурмовых гранат. Потом все стихло. В угловом проеме что-то мелькнуло, и с высоты в несколько метров на кучу битого стекла вывалилось изогнутое в полете тело: джинсы, рубашка болотного цвета…
— Тьфу, дьявол! — Кто-то рядом выругался по-немецки. — Вот дают… шутники! Я уж было подумал…
Чучело, сброшенное из окна, выглядело настолько натурально, что обманулся не только Ремингтон.
— Это что — ваш национальный эстонский юмор? — поинтересовался он.
— Спецназ! Веселые ребята… только немножко хулиганы, — со снисходительной улыбкой пояснил заместитель министра внутренних дел республики, отвечающий за проведение семинара.
Зрители постепенно приходили в себя от грохота и обилия впечатлений.
— Тут у вас в пресс-релизе указано… да, так, вот — четвертый пункт: «Демонстрация действий специального подразделения Министерства внутренних дел по ликвидации банды вооруженных террористов». Это оно и было? — Подошедший корреспондент польской газеты приготовился записать ответ: сдвинул на бок фотоаппарат и переложил бумаги в левую руку.
Брюки его на коленях испачкались, плечо было присыпано известкой.
— Да, совершенно верно!
— Скажите, случались ли в практике эстонской полиции случаи реального применения этих навыков? И какого рода террористы имеются в виду — политические, уголовные, религиозные?
— Знаете… После обеда запланирована итоговая пресс-конференция. Там будет присутствовать и командир группы специального назначения — так что лучше задать этот вопрос ему. Этот — и другие вопросы, ладно?
Поляк пожал плечами — что же поделаешь… В каждой избушке свои погремушки.
— Минуточку, господа! Все собрались?
Ответом был неорганизованный, но вполне миролюбивый гомон собравшихся вокруг журналистов: видно было, что пишущая и снимающая братия осталась вполне довольна показательными выступлениями.
— Сюрприз!
У противоположного края бетонного плаца откуда-то появился внушительных размеров щит.
— Спокойно… Прошу тишины.
Прямо над головами собравшихся, едва различимые среди посторонних шумов, послышались частые хлопки выстрелов.
— Что это?
— Обратите внимание, господа…
До щита было метров сто пятьдесят, и поверхность его вдруг, за считанные секунды, украсилась вензелем из двух латинских букв — Е и Р.
— Европол[1]?
— Совершенно верно, господа! — подтвердил заместитель
