Операция «Империал» - Александр Григорьевич Звягинцев
— Надежда Николаевна, успокойтесь! — укоризненно покачал головой Оболенцев.
— Чего вы с ней валандаетесь? — возмутилась Каменкова.
— Значит, вы утверждаете, что денег у гражданки Каменковой никогда не брали?
— Я вообще не помню, когда последний раз ее видела.
— А что же вы тогда делали дома у Каменковой семнадцатого сентября? В ее квартире?
— Я? — опять театрально подняла брови Борзова.
— Ты, ты! — неожиданно закричала Каменкова.
— Кирилл Владимирович, — передернула плечами Борзова, — уверяю вас, эта женщина или больная, или что-то путает.
— Нет, вы поглядите на эту заразу! — вскочила со стула Каменкова. — Сулила отступного, чтобы я помалкивала, а теперь…
— Гражданка Каменкова! — резко оборвал ее Оболенцев. — Ведите себя пристойно! — Он снова повернулся к Борзовой: — Свидетели Заец и Бардашевич показали, что видели вас, когда вы выходили от Каменковой. Что вы на это скажете?
Борзова брезгливо отмахнулась от Каменковой.
— Скажу… только уберите отсюда эту…
Она прошептала что-то неразборчивое, Оболенцев не услышал, но Каменкова, очевидно, прочитала все по губам, потому что опять вскочила со стула и завопила:
— Ну, тварюга!
— Надежда Николаевна, — опять перебил Каменкову Оболенцев, — спасибо, сегодня вы свободны. Вот ваш пропуск! Жду вас завтра!
Оболенцев подписал пропуск Каменковой. Она взяла его и вышла из кабинета, бросив уничтожающий взгляд на Борзову и даже не попрощавшись с Оболенцевым.
Борзова, нервно ломая пальцы, возбужденно заговорила:
— Да, брала! Брала, потому что все берут, всем надоело нищенствовать!
— Ну, то, что вы брали… и много, нам хорошо известно. А куда деньги шли дальше?
Борзова подняла голову, внимательно посмотрела на Оболенцева и, прищурив глаза, почти шепотом сказала:
— Дальше? А вы что, сами не знаете? Или вы хотите, чтобы меня в камере задушили?
— Тамара Романовна! — поморщился Оболенцев. — Здесь вы за свою жизнь можете быть совершенно спокойны. Не изображайте из себя жертву системы… Вы были не винтиком, а мотором и, требуя мзду, сами толкали людей на преступления… Брали и давали…
— Не будьте идеалистом! — перебила его Борзова. — Они воровали, — она уличающим перстом указала на дверь, за которую только что вышла Каменкова, — воруют и будут воровать, как бы вы тут ни старались. А Бог велел делиться!..
С каждым днем дело все разрасталось и разрасталось, пухлые папки одна за другой вставали друг за другом, выплывали все новые и новые эпизоды.
Борзова отправили в Институт имени Сербского на обследование, где он благополучно провел вдали от допросов несколько месяцев.
Как только его вернули в следственный изолятор и Оболенцев получил заключение судебно-психиатрической экспертизы, он вызвал Борзова на допрос.
Два конвоира ввели его в кабинет и, закрыв за собой дверь, удалились.
Борзов сел на стул, закинул ногу на ногу, кривясь, нагло посмотрел на Оболенцева.
— Ваша тетушка внесла в кассу ремонтно-строительного управления четыре тысячи восемьсот шестьдесят три рубля восемьдесят семь копеек за строительство этого дома, — Оболенцев придвинул к Борзову фотоснимки, — в то время как, по заключению экспертов, стоимость фактически выполненных работ по госрасценкам превысила шестьдесят тысяч. Как вы это объясните?
— Домом я не занимался, спрашивайте у тетки.
— Почему же тогда командир стройбата ежедневно докладывал о количестве солдат на объекте вам, а не тетушке? И вы, а не тетушка, распорядились изготовить для дачи специальную мебель, облицовочные панели, особые дверные ручки, петли и решетки для ограждения территории, забыв заплатить за это. Так?
— Вы тут столько наговорили, что в голове все перемешалось, — пожаловался Борзов. — Что-то у меня с памятью…
— Память у вас в порядке. — Оболенцев раскрыл папку и зачитал выдержку из заключения судебно-психиатрической экспертизы. — Петр Григорьевич! Хватит валять дурака!
Борзов набычился.
— Вы по-прежнему утверждаете, что платили из собственного кармана за все подарки, коньяки и деликатесы, которые шли на «зарядку» холодильников прибывавшим на отдых сановникам? Были в стороне от всех дел с икрой, которыми занимался Штукатуров с таможней? — продолжал Оболенцев.
— Откуда вам, буквоеду, знать о русском гостеприимстве? Не говоря уж про партийные обычаи! А я двадцать четыре года отдал выборной работе, всю жизнь исповедовал «Коммунистический манифест»! — распаляясь, прокричал Борзов. — Даже тогда, когда не знал о его существовании!
— И пытался переправить в камеру жены записку, чтобы скорректировать ее поведение на следствии, — насмешливо добавил Оболенцев. — Что же, расскажите про обычаи, интересно послушать.
— У комиссии директивных органов есть мое объяснение, а вам я больше ничего не скажу! — Борзов энергично замахал в воздухе указательным пальцем. — Вы — да-да, лично вы! — оказываете на меня психологическое воздействие в духе тридцать седьмого года!
Оболенцев перевел взгляд на стол, где под стеклом лежала фотография погибшего Ярыгина, и на его скулах заходили желваки.
Когда Борзова увели, Оболенцев, спрятав в сейф дело, пошел на обед.
Выйдя из дверей следственной части и поднявшись вверх по Благовещенскому переулку к улице Горького, Оболенцев заметил стоящую у тротуара рядом с магазином «Эфир» черную «Волгу» с антенной на крыше. Передняя дверца машины распахнулась, и он узнал сидящего рядом с водителем парня с короткой стрижкой, который уже приезжал за ним. Тот улыбнулся и жестом руки пригласил сесть в машину.
Оболенцев сел на заднее сиденье «Волги», и она плавно вписалась в общий поток автомобилей.
Человек в роговых очках ждал его в березовой роще. Неровные тени от деревьев ложились на землю, укрытую ковром из выгоревшей за лето травы.
Человек в роговых очках смотрел на поблескивающую ленту Москвы-реки.
Когда Оболенцев подошел к нему, он вместо приветствия сразу сказал:
— Дело Борзова надо заканчивать!
— Но там вырисовывается интересная перспектива! Есть хорошие выходы!
— Да знаем, все мы знаем! Я в курсе! — несколько раздраженно сказал человек в роговых очках. — Но что тратить силы и время на Борзова? Сколько тысяч он взял, значения не имеет… Надеинов считал, и я в этом убедился, что вы способны правильно оценивать ситуацию…
— Кто же хлопочет о Борзове? — усмехнулся Оболенцев. — Липатов?
— Дело не в
