Фредерик Форсайт - День Шакала
— Может, я пропустил кого-то еще, кто может нам помочь? — спросил министр.
Полковник Роллан глянул на генерала Гибо, затем на комиссара Бувье. Откашлялся.
— Есть еще Корсиканский союз.
Генерал Гибо изучал свои ногти. Бувье волком посмотрел на полковника. Многие скривились. Корсиканский союз, братство корсиканцев, ведущий свою историю от Братьев Аяччо, сыновей вендетты, представлял собой крупнейший преступный синдикат Франции. Союз уже управлял Марселем и большей частью южного побережья. Некоторые полагали, что это более древняя и опасная организация, чем мафия. В отличие от итальянцев, члены союза не эмигрировали в Америку в начале двадцатого столетия и тем самым избежали известности, благодаря которой «мафия» стала столь расхожим словом.
Уже дважды голлисты обращались к союзу за содействием и оба раза получали его, но на определенных условиях. Союз требовал отступного, обычно ослабления полицейского надзора за его преступными действиями. Корсиканцы помогли союзникам при высадке на юге Франции в августе 1944 года и с тех пор хозяйничали в Марселе и Тулоне. Они приняли активное участие в борьбе с алжирскими поселенцами и ОАС после апрельского путча 1961 года, и в результате их щупальца протянулись на север, достигнув Парижа.
Как полицейский, Морис Бувье ненавидел союз лютой ненавистью, но он знал, что Отдел противодействия Роллана широко пользуется услугами корсиканцев.
— Вы думаете, они могут помочь? — спросил министр.
— Если Шакал так умен, как нам говорят, — ответил Роллан, — то найти его могут только корсиканцы и никто более.
— Сколько их в Париже? — министр все еще колебался.
— Около восьмидесяти тысяч. Часть служит в полиции, на таможне, в КРС, СДЭКЭ, многие вхожи в преступный мир. И они организованы.
— Используйте их, — решил министр.
Других предложений не последовало.
— Тогда все. Комиссар Лебель, мы ждем от вас фамилию, описание внешних данных, фотографию. После этого Шакал не пробудет на свободе и шести часов.
— Фактически на его поимку нам отпущено три дня. — Лебель смотрел в окно.
Сидящие за столом вздрогнули, как от удара электрического тока.
— Откуда вы это знаете? — спросил Макс Ферне.
Лебель несколько раз мигнул:
— Я мог бы догадаться и раньше. Уже с неделю меня не покидала уверенность в том, что у Шакала есть план и он выбрал день, когда выстрелит в президента. Почему он сразу не стал пастором Иенсеном, покинув Гап? Почему не бросил машину в Балансе, чтобы оттуда на поезде поехать в Париж? Почему прибыл во Францию, а потом провел здесь неделю, убивая время?
— Действительно, почему? — спросил кто-то.
— Потому что он заранее выбрал свой день. Он знает, когда нанесет удар. Комиссар Дюкре, президент собирается выезжать из дворца сегодня, или завтра, или в субботу?
Дюкре покачал головой.
— А в воскресенье, двадцать пятого августа?
Над столом прокатился вздох, словно порыв ветра по пшеничному полю.
— Ну конечно, — выдохнул министр, — День Освобождения. И ведь многие из нас были с ним в тот день 1944 года, когда Париж стал свободным.
— Совершенно верно, — кивнул Лебель. — Он тонкий психолог, наш Шакал. Он знает, что один день в году генерал де Голль обязательно проведет здесь, в Париже. Это, образно говоря, великий день нашего президента. Его-то и ждет убийца.
— В таком случае мы должны его взять, — отрезал министр. — Теперь, когда он лишен источника информации, когда спрятаться в Париже ему негде, когда его не пустят ни в один дом, деваться ему некуда. Комиссар Лебель, дайте нам его фамилию.
Клод Лебель встал и направился к двери. Поднялись и остальные.
— О, еще один вопрос, — возглас министра остановил Лебеля. — Как вы догадались прослушать домашний телефон полковника Сен-Клера?
Лебель повернулся и пожал плечами:
— Я ни о чем не догадывался, но распорядился поставить подслушивающие устройства на все ваши телефоны. До свидания, господа.
* * *В пять часов пополудни, сидя на террасе кафе с кружкой пива, в черных очках, защищающих глаза от солнца, Шакал нашел выход из создавшегося весьма затруднительного положения. Идею подали ему двое мужчин, под ручку прогуливающиеся по улице. Он заплатил за пиво, поднялся из-за стола и вышел из кафе. В сотне ярдов от него Шакал нашел магазин женской косметики и купил там все, что ему требовалось.
* * *Шестичасовые выпуски вечерних газет вышли с новыми заголовками на первой полосе: «Убийца баронессы скрывается в Париже». Ниже поместили фотографию баронессы де ла Шалоньер, сделанную пятью годами раньше. Ее отыскали в архиве крупной фотостудии. В половине седьмого, с экземпляром «Франс-суар» в руке, полковник Роллан вошел в маленькое кафе рядом с улицей Вашингтон. Смуглолицый бармен пристально посмотрел на него и кивнул другому мужчине, сидевшему в глубине зала.
Тот встал и направился к Роллану.
— Полковник Роллан?
Глава Отдела противодействия кивнул.
— Пожалуйста, следуйте за мной.
Он открыл дверь в дальней стене, вместе с полковником поднялся на второй этаж, постучал в другую дверь.
— Войдите, — донеслось изнутри.
Дверь за ним закрылась. Роллан пожал протянутую руку мужчины, вставшего с кресла.
— Полковник Роллан? Рад познакомиться. Я — капо Корсиканского союза. Как я понимаю, вы ищете одного человека…
* * *Суперинтендант Томас позвонил в восемь вечера. В голосе чувствовалась усталость. Некоторые посольства тут же сообщали интересующие его данные, с другими пришлось повозиться.
Не считая негров, азиатов, женщин и низкорослых мужчин, за последние пятьдесят дней в Лондоне лишились паспортов восемь иностранцев-мужчин. Томас перечислил их имена, фамилии, номера паспортов и внешние данные.
— Теперь давайте вычислим тех, кто остался без паспорта не по воле Шакала или не мог его заинтересовать, — предложил он Лебелю. — Трое потеряли паспорт в те дни, когда Шакала, или Даггэна, в Лондоне не было. Мы проверили материалы авиакомпаний по заказу и продаже билетов вплоть до первого июля. Он улетел в Копенгаген восемнадцатого вечером и вернулся в Британию шестого августа рейсом авиакомпании ВЕД, купив билет в Брюсселе. Расплачивался он, как обычно, наличными.
— Да. Это похоже. Мы выяснили, что часть этого времени он провел в Париже, с двадцать третьего по тридцать первое июля.
— Так вот, три паспорта пропали в эти дни, — продолжил Томас. — Мы их вычеркиваем, так?
— Так, — согласился Лебель.
— Из оставшихся пяти мужчин один очень высокий, шесть футов шесть дюймов, то есть более двух метров в вашей системе измерений. Кроме того, он — итальянец и в его паспорте рост указан в метрах и сантиметрах. Поэтому любой французский таможенник сразу же заметил бы несоответствие, если только Шакал не воспользовался ходулями.
— Согласен, давайте вычеркнем и этого гиганта. Кто остальные четверо?
— Ну, один очень толстый, вес двести сорок два фунта, или более ста килограммов. Шакалу пришлось бы набить одежду подушками так, что он не смог бы переставлять ноги.
— Вычеркиваем и толстяка. Кто еще?
— Еще один слишком стар. Рост у него подходящий, но вот возраст — более семидесяти. Едва ли Шакал сможет загримироваться под такого старика, слишком уж это сложно.
— Вычеркиваем, — принял решение Лебель. — Остаются двое.
— Один — норвежец, другой — американец. По внешним данным оба подходят. Высокие, широкоплечие. И возраст: одному — двадцать, другому — пятьдесят. Но все же я не думаю, что норвежец — ваш человек. Прежде всего, он — блондин. Едва ли Шакал, раскрытый как Даггэн, вернется к своему естественному цвету волос, не так ли? Он станет слишком похож на Даггэна. И потом, норвежец заявил, что паспорт выпал из его кармана, когда он во всей одежде свалился в воду, катаясь на лодке с девушкой. Он клянется, что паспорт лежал у него в нагрудном кармане, когда он падал, но его уже не было, когда ему помогли выбраться из воды. С другой стороны, американец оставил заявление в полицейском участке лондонского аэропорта, в котором указал, что паспорт украли у него вместе с сумкой, едва он сошел с самолета. Так кто вас больше интересует?
— Пришлите мне все материалы по американцу. Фотографию я получу через паспортный стол в Вашингтоне. Позвольте еще раз поблагодарить вас за содействие.
* * *В десять вечера в министерстве состоялось второе совещание. Очень короткое. Часом раньше каждое управление сил охраны правопорядка получило все данные по Марти Шульбергу, разыскиваемому в связи с совершением убийства. Фотография ожидалась утром, аккурат к выпуску первых вечерних газет, которые могли бы появиться на улицах в десять часов.
