Фредерик Форсайт - День Шакала
Тщательно смыл следы краски и волосы с раковины, собрал умывальные и бритвенные принадлежности и вернулся в спальню, не бросив и взгляда на обнаженное тело баронессы. Надел нижнее белье, носки, рубашку, купленные в Копенгагене. Закрепил на груди манишку, за ней последовали высокий жесткий воротник, черный костюм, недорогие туфли. Очки в золотой оправе он положил в нагрудный карман, датскую книгу о французских церквах — в саквояж. Во внутренний карман сунул паспорт датчанина и пачку денег.
Его собственная одежда вернулась в тот чемодан, где лежала раньше, после чего Шакал запер и его.
Все приготовления он завершил к восьми часам, и с минуты на минуту Эрнестина должна была принести кофе. Баронесса пыталась скрыть их отношения от преданных барону слуг, которые до безумия любили его и когда он был ребенком, и когда стал хозяином замка.
Из окна он увидел, как Луизон на велосипеде покатил к воротам, с корзинкой для покупок на багажнике. Мгновением позже Эрнестина постучала в дверь. Он не ответил. Эрнестина постучала вновь.
— Ваш кофе, мадам, — прокричала она.
Приняв решение, Шакал ответил по-французски, полусонным голосом:
— Оставьте у двери. Мы возьмем его, когда встанем.
Рот Эрнестины превратился в букву «О». Скандал! Вот до чего дошло дело. И где, в спальне господина барона. Она поспешила вниз, чтобы поделиться новостью с Луизоном, но тот уже уехал, и с длинным монологом о падении нравов в нынешнем обществе ей пришлось обратиться к раковине на кухне. Поэтому она не услышала, как три чемодана и саквояж, спущенные на петле из простыни, мягко легли на клумбу под окном спальни.
Затем Шакал запер дверь спальни изнутри, уложил тело баронессы в постель, придал ей позу спящей и укрыл простыней до подбородка, вылез на подоконник, притворил за собой окно и спрыгнул вниз.
Эрнестина услышала, как заурчал мотор «рено» мадам, стоящего в переоборудованной под гараж конюшне, увидела, как машина вырулила к воротам.
— Что это она еще задумала? — пробормотала Эрнестина и поспешила наверх.
Поднос с уже остывшим кофе остался нетронутым перед дверью. Постучав несколько раз, она толкнула дверь, но та не открывалась. Запертой оказалась и спальня приезжего господина. Она позвала. Ей никто не ответил. Она решила, что они уехали, но, никто не уезжал из замка подобным образом, разве что боши, которые долго мучили старого барона вопросами о сыне.
Оставалось только одно — посоветоваться с Луизоном. Он поехал на рынок, и кто-нибудь в кафе на площади мог найти его и подозвать к телефону. Она не понимала принципа действия телефонной связи, но знала, что стоило снять трубку, как на другом конце провода люди начинали говорить с тобой, а затем шли и искали того, кто тебе нужен. Она сняла трубку и держала ее у уха десять минут, но никто с ней не заговорил. Она, естественно, не подозревала, что провод аккуратно перерезан.
* * *Клод Лебель, также на вертолете, вернулся в Париж после завтрака. Как он позднее объяснял Карону, Валентин добился блестящего успеха, несмотря на противодействие овернских крестьян. К утру он проследил путь Шакала до кафе в Эгльтоне, где тот позавтракал и куда за ним приехало такси. Затем он распорядился, чтобы к полудню на всех дорогах, ведущих в город, на расстоянии двадцати километров от него, были установлены заграждения и организована проверка документов пассажиров проезжающих машин. Учитывая важный пост Валентина, Лебель намекнул ему, кто такой Шакал, и комиссар Оверни обещал, что из Эгльтона не выскочит и мышка.
* * *Миновав От Шалоньер, маленький «рено» помчался на юг, к городу Тюль. Шакал рассчитал, что полиция, с вечера начав поиски от того места, где он оставил машину, к утру должна добраться до Эгльтона. Бармен кафе заговорит, затем таксист, и в замке они будут до полудня, если только ему не улыбнется удача.
Но искать-то они будут светловолосого англичанина, ибо он позаботился о том, чтобы никто не знал, что он стал седым священником. Тем не менее, кольцо вокруг него сжималось. И он гнал «рено» по горным дорогам, пока не выскочил на шоссе RN89 в восемнадцати километрах к юго-западу от Эгльтона. До Тюля оставалось чуть больше двадцати километров. Часы показывали 9.40.
Едва он скрылся за поворотом, миновав довольно длинный прямой участок, из Эгльтона показался конвой, состоящий из патрульной машины и двух фургонов. Проехав половину прямого участка, конвой свернул на обочину, и шестеро полицейских начали устанавливать передвижное заграждение из металлических труб.
* * *— Что значит «его нет»? — ревел Валентин, нависнув над плачущей женой таксиста в Эгльтоне. — Куда он уехал?
— Я не знаю, месье. Я не знаю. Каждое утро он ждет на привокзальной площади до прихода поезда из Юселя. Если пассажиров нет, он возвращается в гараж и возится с машинами. Раз он не приехал домой, значит, кого-то повез.
Валентин мрачно огляделся. Кричать на женщину бессмысленно. Ее муж — владелец единственного в городке такси, он же ремонтирует машины соседей.
— Он отвозил кого-нибудь в пятницу утром? — спросил комиссар, более сдержанно.
— Да, месье. Он вернулся со станции, потому что пассажиров не было, а вскоре позвонили из кафе. Кому-то понадобилось такси. А он как раз снял колесо и очень волновался, что заказчик уедет или найдет другое такси. Он ругался все двадцать минут, пока ставил колесо, а затем умчался. Пассажир никуда не делся, но муж не сказал мне, куда он его отвез, — женщина вздохнула. — Он вообще неразговорчив со мной.
Валентин похлопал ее по плечу:
— Хорошо, мадам. Не расстраивайтесь. Мы подождем, пока он вернется, — и повернулся к сержанту: — Поставьте одного человека на вокзале, а второго — на площади, у кафе. Номер такси вы знаете. Как только он появится, немедленно пришлите его ко мне.
И зашагал к своей машине.
— Комиссариат, — коротко бросил он шоферу.
Свою штаб-квартиру он перенес в Эгльтон, много лет не знавший такого нашествия полицейских.
* * *Не доехав шести километров до Тюля, Шакал выбросил в лощину чемодан с вещами Александра Даггэна и его паспортом. Они верно послужили ему. Чемодан перевалился через парапет моста и исчез в густом подлеске, растущем на дне лощины.
В Тюле он нашел вокзал, а затем поставил машину в боковой улочке в полумиле от него и вернулся пешком с двумя чемоданами и саквояжем, прямиком направившись в кассу.
— Один билет до Парижа, второй класс, пожалуйста, — обратился он к кассиру. — Сколько с меня? — И поверх очков, через маленькое зарешеченное оконце, оглядел каморку, в которой работал кассир.
— Девяносто семь новых франков, месье.
— А не подскажете ли вы мне, когда следующий поезд?
— В двенадцать пятьдесят. Вам придется подождать почти час. В конце платформы есть ресторан. Поезда на Париж отходят с платформы номер один.
Шакал поднял чемоданы и подошел к контролеру, стоящему у барьера при входе на платформу. Тот прокомпостировал билет. Шакал вновь подхватил чемоданы, но не сделал и пяти шагов, как его остановили:
— Предъявите документы, пожалуйста.
Юноша в синей форме КРС старался выглядеть старше своих лет. За плечом у него висел автоматический карабин. Шакал снова поставил вещи на землю и протянул ему датский паспорт. Юноша пролистал его, не поняв ни слова.
— Вы датчанин?
— Простите?
— Вы датчанин? — Он постучал пальцем по корочке паспорта.
Шакал просиял, поняв, что от него хотят:
— Датчанин, да, да.
Юноша вернул паспорт и кивком головы предложил Шакалу пройти на платформу. И тут же остановил следующего пассажира, только что миновавшего контролера.
* * *Луизон вернулся около часа дня, успев пропустить в кафе, пару стаканов красного вина. Эрнестина тут же поделилась с ним своими заботами. Решение ее муж принял быстро.
— Я должен подняться к окну и заглянуть в спальню.
Но прежде ему пришлось повоевать с лестницей. Она никак не хотела его слушаться, но в конце концов Луизон установил ее под окном спальни и с трудом забрался наверх. Пять минут спустя он спустился на землю.
— Мадам спит, — объявил он.
— Но она никогда не спит так поздно, — запротестовала Эрнестина.
— А сегодня спит, — возразил Луизон, — и никто не должен ее будить.
* * *Парижский поезд чуть опоздал и прибыл в Тюль ровно в час дня. Среди поднявшихся в вагоны пассажиров был седовласый протестантский пастор. Он сел в уголке купе, в котором уже находились две женщины средних лет, надел очки в золотой оправе, достал из саквояжа толстую книгу о церквах и кафедральных соборах Франции и углубился в чтение. Как он выяснил ранее, поезд прибывал в Париж в 8.10 вечера.
* * *Шарль Бобе стоял на обочине рядом со своей машиной, смотрел на часы и ругался. Половина первого, время ленча, а он застрял на пустынной дороге между Эгльтоном и деревушкой Ламазьер. Со сломанной полуосью. Не жизнь, а дерьмо, куча дерьма. Он мог бросить машину, дойти пешком до ближайшей деревни, на автобусе добраться до Эгльтона и к вечеру вернуться с тягачом. Такое путешествие обошлось бы ему в недельный заработок. Но опять же, на дверцах не было замков, а все его благополучие зиждилось на этом стареньком такси. Лучше не оставлять машину на милость деревенской ребятни, которая растащит все, что только можно. Надо набраться терпения и дождаться грузовика, который возьмет его на буксир (за вознаграждение) и дотащит до Эгльтона. Еды у него не было, но в ящичке на приборном щитке лежала початая бутылка вина. Допив ее, Бобе залез на заднее сиденье. В такую пору не приходилось рассчитывать на появление грузовика. Крестьяне отдыхали после ленча. Он устроился поудобнее и крепко заснул.
