Хаджи-Мурат Мугуев - Кукла госпожи Барк
– Мне холодно… подбросьте еще поленьев и налейте вина.
Я сделал и то, и другое.
– Если вам безразлично, потушите верхний свет… Его совершенно достаточно от бра и камина.
Я исполнил и эту просьбу.
– Теперь хорошо! Я люблю полумрак, лучше думается, когда свет не режет глаза. Так за что же выпьем первый бокал?
– За вас, моя дорогая Эвелин! – сказал я.
Она внимательно посмотрела на меня и потом отрицательно покачала головой.
– Нет! Это не то, даже не похоже! – с горечью сказала она.
– Что не похоже? Я не понимаю вас.
– Не похоже на то, как минуту назад вы с нежностью сказали: «Зосенька». Там были тепло и любовь… здесь – простая корректность. Разве не так? Выпьем лучше за вас. Не бойтесь, – видя мое смущение, криво улыбнулась мистрис Барк, – оно не отравлено, смотрите! – И она осушила свой бокал.
Лихорадочное возбуждение, оставившее было ее, снова вернулось к ней. Она выпила еще бокал, закурила папиросу и, повернувшись, спросила в упор:
– Вы любите ее?
– Нет! – отводя глаза от ее немигающего взора, ответил я.
– А меня?
– Еще не знаю! – попробовал отшутиться я.
– Решайте теперь же… Дальше будет поздно, – вдруг сухим, сдержанным голосом сказала она. Глаза ее на секунду стали злыми.
– Почему будет поздно? – удивился я.
– Выпьем… мне хочется вина, – не отвечая на вопрос, сказала мистрис Барк и налила себе и мне вина.
– Я уже несколько лет не была в таком глупом состоянии, как сейчас, – отставляя в сторону бокал, сказала она.
– В каком таком?
– В таком… влюбленном, – допивая вино, спокойно сказала она. – Разве это не глупое состояние, да еще в мои годы?!.
«Да еще будучи разведчицей и шпионкой», – подумал я.
– Вы ешьте, мой дорогой полковник, а то в пути почувствуете голод, – продолжала она, кладя мне в тарелку крылышко фазана, – так о чем я говорила? Да, о влюбленности… Это ведь дважды глупо, когда мне приходится ревновать вас к своей горничной, а ей – ко мне… Не находите ли вы это смешным?
– Вы, конечно, шутите. Я могу еще допустить, что девочка увлеклась мною, но вы…
– А я еще больше, чем она. И сейчас повторяю тот же вопрос. Вы… любите… ее? – медленно повторила она.
– Нет!.. Я уже говорил вам это…
– Очень этому рада, – сказала мистрис Барк. – Мне это приятно слушать, хотя… – она замолчала.
Не зная, как держать себя, я взял ее руку, она освободила ее.
– Второй вопрос я задам вам позже.
Она снова стала радушной и гостеприимной хозяйкой. Перемена произошла так внезапно, что я просто дивился ей. Это опять была та же умная, ироническая, спокойная госпожа Барк, какой я знал ее все эти дни.
Так, мило беседуя, мы сидели у догоравшего камина, напоминая собою даже не двух влюбленных, а спокойную супружескую чету, давно привыкшую друг к другу.
Я мельком взглянул на часы. Было уже десять минут первого. Однако как быстро пробежали два часа в этом странном, уютном и опасном уголке мистрис Барк.
– Да, мой дорогой, времени мало, уже пора. Через час вам надо будет ехать.
Я хотел подняться, но она удержала меня.
– Я люблю вас, – сказала она, – а вы? – И, обхватив мою голову, поцеловала меня.
Я никогда не был ни ханжой, ни пуританином, и близость красивой женщины всегда волновала меня, но здесь естественное чувство презрения к этой коварной женщине охватило меня. Эта беспринципная интриганка хотела одним ходом нанести нам двойной удар: увлечь меня и разбить сердце Зоси, осмеять ее чувство.
– Не знаю. После возвращения скажу вам, – отодвигаясь, сказал я.
Лицо госпожи Барк побледнело. Это длилось только мгновение.
– »Tu l'as voulu, George Dandin»[33] – тихо сказала она, поднимаясь с оттоманки. – Вы говорите по-французски? – вдруг спросила она.
– Нет, не говорю, – солгал я.
Она долгим и внимательным взглядом посмотрела на меня, потом повернула выключатель и снова повторила ту же фразу:
– Тю ла вулю, Жорж Дандэн!
– Что вы говорите? – поинтересовался я.
– Я буду ждать вас… После возвращения вы зайдете ко мне. Обещаете? – вместо ответа спросила она.
– Обещаю!
– И скажете ответ?
– Да!
– Спасибо. Я буду вас ждать, мой дорогой и целомудренный Иосиф! – гладя меня по щеке, мягко сказала она. – Но не забывайте меня… Думайте обо мне хоть по одной минутке в день. Постойте, постойте! – вдруг оживилась она, почти запрыгав от детской радости на месте. – У меня есть план… мой дорогой, я подарю вам на время вашего отъезда мою любимую куклу… – Она рассмеялась. – Что вы с таким изумлением смотрите на меня? Я люблю красивые безделушки. Разве вы не видели Кэт в моей спальне? Как большинство женщин, я немного суеверна, и это мой самый дорогой и надежный амулет. Кэт облетела со мною всю Индию и Гавайи, и весь Иран. Я никогда не расстаюсь с ней. Это то, что всегда оберегало меня, но вам, дорогой мой, я на три-четыре дня отдам мою Кэт. Берегите ее. Она приносила мне счастье, и она сохранит вас в пути, а когда вернетесь, вы отдадите мне ее. Не так ли?
Мистрис Барк переродилась. Она опять была милой, забавной и несколько трогательной в своем порыве женщиной. Она прошла в спальню и сейчас же вернулась, держа в руках украшенную лентами куклу.
– Вот, возьмите мою Кэт! Она будет талисманом, оберегающим вас в пути от бед, и вместе с тем она будет напоминать вам о том, что в Иране вас ждут, любят и хотят добра… А когда вернетесь, я возьму обратно мою Кэт. Хорошо? – тепло глядя на меня, сказала мистрис Барк.
– Хорошо! Я буду беречь вашу Кэт, – улыбнулся я, принимая куклу.
– Не смейтесь, прошу вас, не смейтесь над этим, – строго воскликнула Барк. – Она оберегала меня от многих несчастий, она поможет и вам. Возьмите.
Она передала мне куклу.
– Счастливого пути, мой дорогой! Возвращайтесь скорее… Я буду ждать вас, – с тоской прошептала она. Я вышел из комнаты, держа в руках «талисман» мистрис Барк.
Первым моим желанием было подальше закинуть этот «талисман». «Бойтесь данайцев, дары приносящих», – вспомнил я старика Виргилия. Ночь была тихая, беззвездная и очень теплая.
Я обогнул дом и, выйдя в переулок, сразу же вошел в сад.
– Я здесь… Боже, как вы долго были у нее. Я измучилась, ожидая вас, – хватая меня за руку, шептала Зося. Скажите, скажите мне правду, пан полковник, она не… – Зося запнулась, – она не…
– Нет, Зося, нет! – перебивая ее, сказал я. – Она гнусная и бессердечная женщина, и ее игра вызывает только презрение…
– Я верю вам. Она подлая и ужасная женщина, – прижавшись ко мне, радостно прошептала Зося. – Что это у вас в руке?
– Кукла, ее Кэт. Талисман, который она дала мне на дорогу, – с усмешкой сказал я.
– Кукла? Какая кукла? – удивилась Зося.
– Талисман госпожи Барк, разве ты не знаешь о нем?
– Нет… Никакого талисмана у нее нет, и не такая она женщина, чтобы развлекаться с куклами… Алэкс… – первый раз называя меня так, в волнении сказала Зося, – вам что-то угрожает! Не верьте ей, в этой игрушке таится какое-то зло!..
– Успокойся, Зося, если мистрис Барк хитра, то и мы постараемся не уступить ей в этом… Значит, куклы у нее никакой нет?
– Нет и не было! Зачем ей куклы, когда она играет людьми! Не летите, умоляю вас, не летите! – гладя мою руку, со слезами в голосе зашептала она.
– Не бойся, Зося, все будет хорошо, – сказал я, оглядываясь по сторонам.
– Здесь никого нет. Дожидаясь вас, я уже десятки раз обошла сад.
– Постой тут и последи, пока я осмотрю эту куклу, – сказал я, усаживая ее на скамейку.
Присев у ограды, я стал внимательно разглядывать «талисман». Это была небольшая, сантиметров тридцать кукла из пластмассы, с открывающимися и закрывающимися глазами. Кукла была новенькой, плотной и нарядной. Свет от газового фонаря, падавший через ограду, давал мне возможность рассмотреть все детали «Кэтти». На ней было изящное, кокетливое платьице с двумя бантиками.
Кукла могла быть и талисманом, и игрушкой, и… Я внимательно посмотрел на банты. И тот, и другой были завязаны справа налево. Их завязывал левша. Я засмеялся и пошел обратно к скамейке.
– Зося, Сайкс был у вас сегодня?
– Был, часов около шести, но недолго.
– Он левша?
– Да, а что такое?
– Только то, что эта кукла его подарок.
Зося вздрогнула и испуганно прижалась ко мне.
– Значит…
– Да! Тогда значит, что эта достойная пара приготовила мне приятный сюрприз в дороге, – договорил я.
Девушка охватила меня руками.
– Вы не полетите?
– Нет, Зосенька!
Она облегченно вздохнула и, бросившись ко мне, стала быстро и часто, как-то по-детски неумело целовать меня. Я погладил ее по головке и тихо сказал:
– Моя кохана!
Девушка засмеялась и счастливым шепотом сказала:
