Андрей Добрынин - Кольцевой разлом
- Так, значит, он командует всем восстанием?- спросил Тавернье. Гонец со смущенной улыбкой пожал плечами и ответил:
- Не могу на такие вопросы отвечать. Но человек он у нас не последний.
- А вы знаете, что он вырос за рубежом, был профессиональным военным, воевал во многих странах и во многих странах находится в розыске?
- Ну, можно догадаться. Но нам не это важно. Для нас он свой.
- А как он отнесется к тому, что я напишу в своем репортаже:"Одним из командиров повстанцев является такой-то,разыскиваемый там-то и там-то?"
- Спокойно отнесется. Мы между собой уже договорились, кто должен скрывать свою личность, а кто нет. Командир сказал, что он уже долго в розыске и привык к такой жизни. В России его все равно ищут, но ему есть куда из России уехать на время. А у многих из нас семьи в России и даже в самой Москве,- таких командир заставляет везде ходить в масках. К тому же он сказал, что ему придется выступить по телевидению, а кто же поверит человеку, который выступает в маске или в темных очках, как разбойник?
- Это правильно,- задумчиво кивнул Тавернье. - А вы сами не хотите сказать что-нибудь в камеру? Это пойддет прежде всего на европейского зрителя. Вы ведь хотели бы, чтобы вас в мире лучше поняли?
- Хотел бы, конечно,- каждый хочет, чтобы его поняли. Но нет, лучше не надо. У меня жена, ребенок маленький... Да и вообще я из России уезжать не хочу. Я считаю, человек должен жить и умереть там, где родился, где предки его жили. Нет, если понадобится, командир лучше скажет.
- Но просто упомянуть о вас можно в репортаже - что заходил с той стороны молодой человек - бывший офицер, правильно? - и с риском для жизни принес нам материалы, которые повстанцы хотели бы опубликовать, но не верят российским средствам массовой информации...
- Это можно,- засмеялся гость,- про средства массовой информации все правильно. Только внешность мою не надо описывать. И про риск тоже не надо - какой там риск? Пока все спокойно. Рисковать придется где-то через час, не раньше.
- А что случится через час?- насторожился Тавернье.
- Войска подойдут к Садовому кольцу, а потом войдут в Центр,- спокойно ответил гость. - Десантники сейчас уже высаживаются в Чкаловском, в Кубинке. Если бы просто по шоссе идти, то они бы подошли раньше, но по городу придется расчищать дорогу.
- Так что же, есть приказ на штурм?- допытывался пораженный Тавернье. - Ведь это же война, гражданская война! Это разрушение столицы!
- Приказ есть,- кратко ответил гость, пожимая плечами. Тупое спокойствие русских в иные моменты просто выводило из себя Тавернье. Он, однако, постарался сдержаться и спросил, унимая внутреннюю дрожь:
- Откуда у вас такие точные сведения? У вас имеются свои источники в штабе правительственных сил?
- Насчет источников думайте сами,- ответил гость. - Лично у меня сведения от командира.
- Собираются ли повстанцы оказать сопротивление?- спросил Тавернье.
- А как же!- усмехнулся гонец. - Зачем тогда было огород городить? Мы честно предупредили, что сами нападать не собираемся, но если на нас нападут, то встретим как положено. Кстати, у вас тут из окна хороший вид: думаю, если начнется бой, то вам все можно будет снять. Они ведь будут подтягиваться к Центру в основном с юга, так что пройдут мимо вашего дома. Выходит, вам повезло.
- А вас не смущают возможные жертвы и разрушения в исторической части города?- с обвиняющей ноткой в голосе поинтересовался Тавернье.
- Ну как они могут не смущать,- мы же нормальные люди,- сказал гость. - Просто войны без этого не бывает, а без войны иногда тоже нельзя. И потом, мы ведь для себя ничего не добиваемся. Если те, кто сейчас наверху, откажутся от власти, то ничего и не будет.
- И вы в это верите?!- воздел руки к потолку Тавернье.
- Нет,- с милой улыбкой отозвался гость. - Ну ладно, простите, что задержал. А где газетные материалы, которые я должен забрать?.. Ага, спасибо. Ну, до свидания. Не поминайте лихом, если что.
Когда за гостем захлопнулась дверь, Тавернье принялся лихорадочно рыться в пакете с присланными материалами. На первой кассете, которую он вставил в видеомагнитофон, оказались запечатлены интервью с боевиками, захватившими Центр. Все они говорили возмущавшие Тавернье вещи о правомерности насилия со стороны народа, к которому не прислушивается власть, причем явно отождествляли себя с народом, вспоминали о зарплате, не выплачивавшейся многие месяцы, о голодающих семьях, о том, как их предали в Чечне, недоумевали по поводу странного способа дележа общенародного достояния, когда одни получают все, а другие - ничего. Тавернье в ответ скрипел зубами:
- Так всегда бывало в истории! Демократия не падает с небес - она зарождается внизу, в крови и грязи! Надо видеть чуть дальше собственного носа. Если хотите иметь побольше денег - идите и работайте, начните свое дело, а не хватайтесь за автоматы. Да нет, куда им! Они из той же породы, что и Корсаков: для них война - самое любимое занятие, без нее они жить не могут. Если нашелся человек, который придумал предлог для драки, он для них сразу становится своим, становится вождем и командиром...
- Это ты про Корсакова, что ли?- перебил Шарль. - Но почему ты думаешь, что именно он заварил всю эту кашу? Может, он просто решил помочь?
- Знаю я этого помощника,- возразил Тавернье. - На нем одном может держаться целая война. Я думаю, без него эти простачки ничего не смогли бы сделать, не смогли бы даже договориться между собой, не говоря уже о проведении таких акций. Ты хоть немного представляешь себе, какой организационной работы потребовало то, что они сделали? А какой размах, какая дерзость! Нет, это явно дело рук нашего друга. Знаешь, он рассказывал мне когда-то, что все его предки в течение тысячи лет были военными, и не просто носили доспехи или форму, а принимали реальное личное участие в войнах. По-моему, за тысячелетие таким образом постепенно создался генетический тип образцового вояки, который не мыслит жизни без войны, для которого война - высший род человеческой деятельности и решение всех вопросов человеческого существования. Тысячу лет от поколения к поколению генетически закреплялись черты "человека воюющего", и вот наконец мы видим господина Корсакова в качестве готового продукта. Я не хочу сказать, что в нем нет положительных черт, напротив, он во многом даже чертовски привлекательная личность, однако лучше бы его прихлопнули наконец на одной из его бесчисленных войн, чтобы он не передал дальше в будущее свой зловредный генетический код.
- Однако же его материалы ты берешь,- заметил Шарль. - Наверное, это потому, что ты сам - законченный генетический тип продажного писаки.
Компаньоны рассмеялись. "Ага,- пробормотал Тавернье,- вот это уже нечто нестандартное". На экране появились двое в масках, говорившие с характерным тягучим чеченским акцентом. "У нас ничего не осталось - ни дома, ни семьи, ни друзей. Мы верили России, хотели быть в России, а она нас предала. Не сама Россия, конечно, а то правительство, которое сейчас в России. Оно нам говорило: помогайте нам, и мы вам поможем. Мы помогали, потому что хотели жить в великой стране, а не в каком-то бандитском притоне, где никто ничего не делает - все только ездят в Россию воровать. И что мы получили? Правительство быстренько договорилось с бандитами, а мы остались без всего - вообще без всего. Когда мы были нужны, нам говорили всякие хорошие слова, а когда они договорились, мы везде стали лишними. Если мы вернемся, нас сразу убьют, а здесь если не станем бандитами, то будем нищими. Но бандитами мы не станем. Мы лучше возьмем оружие и поможем тем, кто за великую Россию. А умереть нам не страшно, мы и сейчас уже как мертвые..."
- Да, любопытный монолог,- заметил Шарль. - Ведь в России сейчас и таких людей немало. Собери их вместе - и получится внушительная сила.
- Чепуха это все,- проворчал Тавернье. - Обычная ностальгия по империи.
На экране перестали появляться лица в масках, в темных очках, в косынках, закрывающих лица до глаз. Вместо этого возник безлюдный перекресток с магазином "Продукты" на углу - кадры, напоминающие оперативные полицейские съемки. Внезапно из-за угла вывернули и затормозили у магазина два автомобиля "жигули", из которых высыпало человек десять - кое-кто с охотничьими и помповыми ружьями, другие - с топорами, самурайскими мечами и прочим холодным оружием, выглядевшим гораздо страшнее огнестрельного. Видеозапись, похоже, велась издалека, поэтому витрина осыпалась на тротуар почти бесшумно, а стоявший против нее на перекрестке бандит передернул затвор своего ружья. Такой же бесшумной была и возня кучки бандитов у двери, покуда та не открылась и вся шайка не бросилась внутрь. Было видно, как в разбитой витрине мигает лампочка, обозначая включившуюся сигнализацию. Однако бандиты не обращали на это ни малейшего внимания, полагая, что приезда милиции ожидать не приходится. Тут они не ошиблись: приехали те люди, встреча с которыми сулила куда большие неприятности, чем встреча с почти уже родной милицией. Несколько автомобилей остановилось в переулках поодаль от магазина - камера, снимавшая сверху, видела их, в отличие от бандитов. Вооруженные люди в камуфляжной форме, высадившись из машин, начали осторожно подкрадываться вдоль стен зданий к магазину. Они были уже совсем близко, когда из дверей магазина показались налетчики, нагруженные пакетами с провизией - чтобы пакеты не попадали на тротуар, бандитам приходилось придерживать их подбородком. На улицу вышло человек шесть, и тут произошло что-то непонятное - грабители, покинувшие магазин, заметались в разные стороны, побросав пакеты: кто бросился к "жигулям", кто прочь по переулку, кто припал на одно колено и вскинул ружье. Шарль пояснил:
