Анатолий Баюканский - Черный передел. Книга I
Следователь открыл папку, стал деловито листать документы, словно освежая в памяти обстоятельства дела. Действовал спокойно, сосредоточенно, как заправский хирург, готовящийся к сложной операции. Он, казалось, на какое-то время вообще забыл о Русиче. Наконец, поднял голову, спросил:
– Фамилия?
– Чья фамилия? Моя? Вы что, издеваетесь? Перед вами – повестка, в ней и фамилия, и должность.
– Прошу четко, ясно, без оговорок отвечать на поставленные мною вопросы! – жестко произнес Кичкин, сжал правый кулак, словно намереваясь ударить по столу, точь-в-точь, как это делал Петр Кирыч. – Мы с вами не на званом обеде. Идет официальный допрос. Итак, фамилия, имя, отчество?
– Пишите. Русич Алексей Борисович. Национальность – русский, год рождения – 1943, под судом и следствием не состоял, в плену и оккупации не был, в других партиях – тоже.
– Шутите? Знаю, в других партиях вы, конечно, не состояли, но по своим убеждениям и действиям вполне могли бы сыграть на руку врагу.
– Какому еще врагу? – Русич не мог скрыть презрения к этому самодовольному чинуше.
– А тому самому, что радуется каждому нашему проколу в экономике.
– Это демагогия. Спрашивайте по существу.
– Ладно. Коль вы такой скорый, гражданин Русич, я готов помочь вам быстрей завершить формальности. Скажите, вы занимали на заводе «Пневматика» должность начальника отдела технического контроля?
– Занимал? Я, кажется, пока еще не освобожден от должности. Или у вас есть иные сведения?
– Хотите добрый совет? – Следователь вышел из-за стола, подошел к Русичу.
– Хочу.
– Не стоит морочить друг другу голову. Дело ваше настолько прозрачно, документы и факты настолько точны, апробированы, юридически достоверны, что нет ничего лучше, чем сразу во всем чистосердечно признаться.
– В чем?
– С дураками – морока, умные люди понимают: чем раньше сядешь, тем быстрее выйдешь. – Кичкин упивался своей властью. Наверное, это было его первым крупным делом.
– Подскажите, в чем я должен признаться? В халатности? В злом умысле? – Алексей впился глазами в порозовевшее от волнения лицо Кичкина, подумал о том, что молодой следователь сейчас встанет из-за стола, громко рассмеется, обнимет за плечи: «Прости, дружище, мы с Петром Кирычем решили припугнуть тебя, малость подшутить». Мысль показалась вполне реальной. Достаточно насмотрелся на действия сыщиков и преступников по телевизору. Те действительно были изощренными рецидивистами, умели хитроумно заметать следы, стреляли из пистолетов, совершали головокружительные виражи на автомобилях, а он… какой к черту преступник? Ни умысла не имел, не нажился. На сберкнижке хранит заветные семьсот рэ на «черный день», который, судя по всему, приближается.
– Вы, конечно, безвинная овечка, ничегошеньки за собой не числите? – прищурился Кичкин. – Хорошо, я вам кое-что напомню, освежу память. Вы подозреваетесь в злостной халатности, разгильдяйстве, в незаконном присвоении денег. И еще, если этого мало, обвиняетесь в обмане руководства. Правда, статьи на этот счет в уголовном кодексе, на ваше счастье, не имеется.
– Послушайте, – не выдержал Русич, резко поднялся, обвинения звучали чудовищно, – если мне и суждено за что-то ответить перед законом, то это будет рукоприкладство.
– Минуточку! – Кичкин нажал кнопку, и тотчас на пороге комнаты вырос милиционер. – Повторите последнюю фразу! – повернул торжествующее лицо к Русичу.
– Я сказал, что если услышу еще одно оскорбление со стороны следователя, то набью ему морду.
– Слышали? – спросил следователь милиционера. Тот мотнул головой. – Прекрасно, – почти пропел Кичкин, – так и запишем: угроза должностному лицу во время исполнения служебных обязанностей. – Записав что-то в протокол, откинулся на спинку стула, отпустил милиционера, будто даже чему-то обрадовался. – Ударили бы меня, а? Семь бед – один ответ. Помните анекдот? Мужичок приходит к начальнику милиции: «Я убил свою тещу». «Прекрасно, – говорит начальник, – заодно убей и мою. Все равно получишь расстрел». Каково, а? Вы себя выдаете с головой, Русич. Честному человеку бояться нечего. Он спокойно отметет необоснованные обвинения. – Русич понял: Кичкин не так прост, как ему вначале показалось.
– Волнуюсь потому, что все обвинения ложны.
– Вот те раз! – удивился Кичкин. – Откуда же они взялись?
– Состряпаны по указанию директора завода «Пневматика». Скажите, что я ошибся?
– Грубый прокол, догадки, – Кичкин скривился, как от приступа зубной боли. – Зачем бросать тень на уважаемого человека, он виновен лишь в том, что долго терпел ваши выходки. Да, да! За оговор также имеется статья. Не стоит вам и дальше разматывать катушку, получите на полную. Возможно, я ошибаюсь? У вас есть против Щелочихина весомые факты? Молчите. Что ж, продолжим. Знакома вам эта красная папка?
– Видел на столе Щелочихина, примерно знаю, что в ней. – Русич хотел было пододвинуть стул ближе к столу Кичкина, дернулся и растерялся: стул был, оказывается, привинчен к полу.
– Посмотрите, Русич, все ли документы здесь подлинные?
Алексей взял папку, принялся торопливо просматривать подколотые и аккуратно пронумерованные докладные, акты, справки, заключения экспертов. Голова пошла кругом. Поискал глазами место, где можно было бы хоть на что-нибудь опереться, но взгляд следователя остановил: все правильно продумано. Тут и невиновный заерзает – боковой свет бьет прямо в лицо, глаз следователя не видно, а сам он как на ладони. Господи! Живет человек на земле, видит солнце, радуется теплу, искрящемуся снегу, любит. А где-то рядом, у самого плеча, неслышно идет боль – всю жизнь от рождения до смерти. Идет и выжидает своего часа, чтобы вскинуться, вцепиться в тело, в мозг, начинает рвать, метать, как бы мстя человеку за беспечность, за удовольствие. Недаром говорят: за все в жизни приходится платить. Прочитав заключения графологов, Русич закрыл глаза.
– Гражданин Русич! – почти выкрикнул Кичкин. – Вы не в доме отдыха! Читайте документы!
Русич, превозмогая самого себя, стал вчитываться в документы. Собственно, и не читая, легко было понять: «Это конец!». Не папка с бумагами, а обвинительное заключение. Кровь прилила к его лицу, запульсировала в висках. Он читал, перескакивая через строчки, боялся, что Кичкин прервет: «По предварительным, далеко не полным, данным действия начальника ОТК завода „Пневматика“ Русича А.В. нанесли государству материальный ущерб в сумме 160–170 тысяч рублей».
В глазах запрыгали яркие зайчики, они оживали от снопа яркой настольной лампы, двоились, троились перед глазами. Он невольно вцепился в сиденье стула.
– Выпейте воды! – насмешливо проговорил Кичкин, не вставая с места. – Такой битюг, а побледнел, как студент-первокурсник! – слова следователя падали тяжело, в них не было и тени сочувствия.
– И откуда только берутся такие люди, как вы, Кичкин? – с трудом вымолвил Русич. – Ни жалости, ни желания помочь.
– Жалость? – Кичкин даже приподнялся. – Я пришел в органы не жалеть, а карать! Когда-то нашу семью обобрали до нитки воры-домушники, оставили на столе издевательскую записку: «Взяли чемпионы мира по бегу, попробуй догони». И я решил посвятить жизнь борьбе со злом. Ненавижу ворье, жулье, – голос Кичкина набрал силу, зазвенел под потолком. – Воровать, грабить, создавать умышленную неразбериху и бесхозяйственность, чтобы удачно половить золотых рыбок в мутной воде, можно лишь надеясь на русский «авось», мол, как-нибудь, бог даст, пронесет. Воруют, не думая об ответственности. А как дойдет до ответа – кишка тонка.
– Моя вина еще не доказана! – взял себя в руки Русич. – Вы не там закинули свой бредень. Ваш протеже, Щелочихин, – подпольный миллионер, вот где нужно искать, а у меня, как говорится, в одном кармане – блоха на аркане, в другом – клоп на цепи.
– Согласен! – Кичкин сел в кресло. – Вина ваша не доказана. Мы просто знакомимся с делом, ведем предварительный допрос. Предлагаю построить работу следующим образом: я буду читать претензии к вам, а вы делайте себе пометки, чтобы сообща быстрей распутать все узелки. Согласны?
– Мне больше ничего не остается, как согласиться.
Кичкин ровным голосом начал читать все подряд, делая короткие паузы, чтобы Русич мог лучше усвоить услышанное: «…вменяется в вину сокрытие большого числа бракованной продукции, умышленное изготовление пневмомоторов сразу по двум различным чертежам… Вступив в преступный сговор с начальником производства Возницыным…»
– Стоп! – Алексей слышал голос следователя как бы сквозь слой ваты, но при упоминании фамилии начальника производства встрепенулся. – Возницына вычеркните! Я настаиваю.
– Благородный жест! – усмехнулся Кичкин. – Он вас топит, а вы его спасаете. Читаю дальше: «Вступив в преступный сговор с начальником производства Возницыным, Русич умышленно гнал брак трое суток, нанеся тем самым ущерб государству еще на 200 тысяч рублей… Кроме того, незаконно получил в виде различных премий и вознаграждений 12 тысяч 260 рублей… По предположениям экспертов Русич пошел на довольно хитрый ход, забросав письмами вышестоящие органы, в которых предлагал упразднить систему технического контроля».
