Анджей Выджинский - Последняя ночь в Сьюдад-Трухильо
Ван Оппенс передал Этвуду, что сказала Манагуа при виде фотокопии письма де ла Маса. Она уже видела точно такую копию, письмо действительно поддельное, она все уже объяснила мистеру Гордону, который только что у нее был. Еще она сказала, что никого больше не впустит, что их преследования приведут ее к гибели и что с нее довольно, все это дело ее нисколько не интересует.
Все четверо — Этвуд, Ван Оппенс, Тапурукуара и майор Паулино — вошли в дом.
Пока Тапурукуара представлял посетителей и самого себя, Этвуд, пораженный красотой Манагуа, заметил у нее на виске и на скуле два сильно припудренных кровоподтека. Нетрудно было догадаться, что здесь произошло.
— Прочтите, пожалуйста, — сказал Этвуд, протягивая ей фотокопию письма.
Манагуа прочла и с прекрасно разыгранным удивлением посмотрела на всех по очереди.
— Ничего не понимаю, — произнесла она. — Почему я должна это читать? Последние два дня творятся совершенно непонятные вещи.
Этвуд хотел что-то сказать, но его опередил Тапурукуара:
— Господин сенатор, в данном случае мы постараемся поступать как можно деликатнее. Мы не хотим, чтобы нас обвинили в нажиме на особу, которую, впрочем, мы видим впервые в жизни. Поэтому мы выйдем в холл, а вы со своим секретарем…
— Этот джентльмен вовсе не мой секретарь, — прервал его Этвуд.
— Я не знаю, кто этот джентльмен. Член комиссии госдепартамента? Допустим. Итак, мы вас покидаем… Видите ли, — обратился он к Хуане, — присутствующий здесь майор Паулино был близким другом сеньора де ла Маса. К сожалению, он и не подозревал, что у капитана была такая очаровательная невеста, хотя мистер Этвуд утверждает обратное.
— Я никогда не была невестой сеньора де ла Маса.
— Но ведь он целых два года жил в вашем доме! — воскликнул Этвуд.
— Мне об этом не было известно. Кстати, прошу учесть, что подобными подозрениями вы меня оскорбляете. Я живу с матерью, которая никогда не согласилась бы на такоё…
— Ваш отец погиб в 1934 году во время вторых выборов эры Трухильо? — вмешался Тапурукуара. — Об этом меня сегодня уведомил господин сенатор.
— Мой отец умер от рака.
— Благодарю вас, — Тапурукуара поклонился и обратился к не проронившему ни звука майору: — Выйдем из комнаты.
Послышались удаляющиеся шаги.
Этвуд указал на фотокопию.
— Это почерк де ла Маса?
— Я не знаю почерка сеньора де ла Маса. Мы случайно несколько раз встречались с ним в большом обществе, но нас ничто не связывало.
— Почему вы лжете? — спросил Ван Оппенс.
— Если вы еще раз скажете что-нибудь в этом роде, я попрошу вас покинуть мой дом.
— Вы не помните о моем вчерашнем посещении?
— Конечно, вы здесь были.
— Вы мне сказали…
Манагуа умоляюще взглянула на своих собеседников.
— Ничего я вам не говорила. Я попросила вас уйти и не морочить мне голову своими дурацкими россказнями. Сегодня я повторяю то же самое.
— Что с вами случилось? — спросил Этвуд.
— А что с вами?
— Мистер Гордон…
— Да, здесь побывал и мистер Гордон. За полчаса до того, как я попросила уйти из моего дома этого джентльмена, — она кивнула в сторону Ван Оппенса, — я выставила отсюда мистера Гордона… До свидания!
Она подошла к двери и позвала:
— Господин судья!
Послышались быстрые шаги. Тапурукуара вошел первым, торопливо пряча что-то в кармане. Этвуд решил, что это аппарат для подслушивания.
— Ну как? Узнали правду? Мне очень жаль, господин сенатор, но кто-то ввел вас в заблуждение.
— Я знаю, кто, — ответил Этвуд. — Знаю, не хуже вас.
Тапурукуара ничего не сказал в ответ.
— Мне чрезвычайно неприятно, — обратился он к Хуане, — что мы побеспокоили дочь такого выдающегося и заслуженного человека, каким был сеньор Педро Мартинес де Манагуа.
Манагуа ничего не отвечала.
Тогда вмешался майор Паулино:
— Очевидно, дело дойдет до суда или трибунала ОАГ.
— Что такое ОАГ? — спросила Хуана.
— Организации Американских Государств. А перед судом или трибуналом вы повторите то, что сегодня сказали господину сенатору?
— Я не понимаю вас, майор, не стану же я придумывать что-то другое.
— Мой секретарь представит на судебном разбирательстве адресованный вам конверт, написанный рукой капитана де ла Маса, — сказал Этвуд.
— Такого конверта не существует. Сеньор де ла Маса никогда мне не писал.
— Не потому ли, что он здесь жил? — спросил Ван Оппенс. Его низкий бас гудел в этой квартире, как в колодце.
— Вы уже второй раз обвиняете меня во лжи. Не будь вы представителем правительства США, я позвонила бы прислуге и приказала проводить вас до двери.
— А что вы скажете на суде по поводу синяков на лице? — спросил Ван Оппенс. — Таким способом вас заставили замолчать? Вчера этих синяков у вас не было.
— Они у меня уже вторую неделю, — спокойно произнесла Манагуа. — Неделю назад я подала в полицию заявление о том, что меня избил один мужчина. Вас интересуют подробности? Этот человек, видевший меня всего два-три раза, в течение нескольких месяцев беспрерывно звонил мне по телефону, настаивая, чтобы я с ним встретилась. Я отказывала ему, наконец, перестала подходить к телефону или вешала трубку, услышав его голос. Неделю назад он в страшной ярости явился сюда — доминиканцы очень вспыльчивы, особенно если дело касается женщин. И тогда он меня ударил. Можете проверить: в полицейском управлении нашего района лежит мое заявление.
— Мы не станем проверять, — сказал Этвуд.
— Рада, что вы мне верите.
— Ну как? — спросил Тапурукуара. — Я полагаю, вам этого достаточно.
— Еще одно, — сказал Этвуд. — Вы, вероятно, знаете летчика Хулио Руиса Оливейру?
Манагуа задумалась.
— Кажется, я где-то слышала это имя. Может быть, там же, где мне представили сеньора де ла Маса?
Этвуд спросил Тапурукуару:
— А вы, господин судья? Именно Оливейра, а не де ла Маса был лучшим другом мистера Мерфи.
— Не помню… Повторите, пожалуйста, имя. Как? Хулио Руис Оливейра? — валял дурака Тапурукуара. Потом он обратился к майору: — А вы, майор?
Майор улыбнулся Тапурукуаре.
— Я его знал. Но я еще не успел вам кое-что сказать, господин судья. Узнав об убийстве Мерфи, Руис Оливейра украл все его деньги и скрылся в неизвестном направлении. Полиция прилагает все усилия…
Что за удивительные совпадения, господин майор, — сказал Этвуд, — стоит нам начать разыскивать какого-нибудь человека, связанного с Мерфи или имеющего возможность внести некоторую ясность в обстоятельства его смерти, как вы заявляете: он повесился, мы его не знаем, он исчез, совершил преступление, убежал…
— Жизнь полна поразительных неожиданностей, — назидательным тоном изрек Тапурукуара, — и никто не в силах этого изменить. Пытаться постичь неведомое или не считаться с неизбежным — значит, не понимать самой сущности жизни.
— Мистер Этвуд, — произнес майор, — даю вам честное слово, мы найдем Оливейру. Не только из-за кражи, мы учитываем то, что он мог быть свидетелем убийства.
Этвуд как бы шутливо погрозил майору палкой.
— Это неправда. У мистера Мерфи была при себе только очень небольшая сумма. Все деньги, оставшиеся после нескольких переводов матери, он поместил в банк. У меня есть номер его счета, и я знаю величину находящейся там суммы. Оливейра не мог украсть этих денег. Поэтому-то меня беспокоит исчезновение очередного свидетеля, — спокойно сказал Этвуд и взглянул на Манагуа. — Напомнить, где вы встречали Оливейру? В «Гаване» в день прилета мистера Мерфи в Сьюдад-Трухильо.
Манагуа сказала:
— До свидания, господин сенатор. Когда вы начинаете выступать в роли человека, знающего мою жизнь и моих знакомых намного лучше меня, вся эта история перестает вызывать раздражение и становится просто смешной. «Гавана», кажется, какой-то второсортный ночной бар. Я никогда не бываю в подобных заведениях. И я впервые в жизни слышу о прилете какого-то мистера Мерри…
— Мерфи, — поправил ее Тапурукуара.
Этвуд, пожимая протянутую руку Хуаны, почувствовал, как острый ноготок впился ему в запястье, и перехватил ее отчаянный взгляд. Незаметно для других, прощаясь с Манагуа, он положил на стол серебряную зажигалку.
Когда все вышли в холл, он сказал:
— Ах, я, кажется, забыл зажигалку.
— Сейчас я вам ее принесу, — торопливо предложил Тапурукуара.
Этвуд удержал его.
— Нет, нет, спасибо, — и поспешил в направлении гостиной.
Их опередила Манагуа, попросив подождать, — она сама принесет зажигалку. Тапурукуара отступил.
Когда он брал зажигалку, Манагуа прошептала, едва шевеля губами:
— Спасибо. Прислать Гордона. — И вслух добавила: — Пожалуйста, господин сенатор.
Тяжелая окованная дверь захлопнулась.
