Андрей Добрынин - Кольцевой разлом
- Да, я знал, что в Росии много отсталых людей, которые до сих пор живут прошлым, но я никак не мог предположить такого развития событий,- горячо заговорил Тавернье, словно обращаясь к многочисленной аудитории. День, проведенный в безмолвных спорах с незримыми оппонентами, не прошел даром. - И как иезуитски выбран момент для выступления: страна переживает такие экономические трудности, люди не получают зарплату... Но я не понимаю одного: неужели они всерьез надеются, что их требования будут приняты? Принять их требования - значит совершить государственный переворот, и все это понимают. Разве могут президент, правительство, Госдума пойти на такое? Это будет означать неслыханное унижение демократической государственной власти!..
- Ну, эту государственную власть в России уже не раз унижали,- заметил легкомысленно Шарль, но тут же осекся, встретив гневный взгляд Тавернье, и добавил извиняющимся тоном: - Мне тоже жаль, что у русских все так случилось, старина,- в итоге в стране может получиться полный бардак, и от демократии останутся рожки да ножки. А я, к твоему сведению, тоже за демократию. Но нам надо работать, а не обсуждать, почему дела приняли такой оборот. Мне удалось случайно сделать ударный материал,- совершенно ударный. Давай посмотрим.
Шарль вставил в видеомагнитофон свою кассету и, отойдя и присев на табурет, нажал на кнопку пульта дистанционного управления. Тавернье уставился на экран. Поначалу там проходили уже знакомые ему картины: настороженные солдаты, вглядывающиеся из-за укрытий в дома по ту сторону Садового кольца; легковушки, полыхающие посреди пустынной проезжей части; перебегающие в отдалении вооруженные люди; блестящие глаза и резкие жесты опрашиваемых прохожих. Но затем Тавернье увидел медленно движущиеся из Центра поперек Садового кольца два военных грузовика, которые оператор снимал из-за спин выжидательно застывших военных. Машины подъехали, камера переместилась к заднему борту одной из них, который с лязгом откинулся. Послышались возгласы ужаса и удивления - кузов был наполнен трупами людей, наваленными как дрова. Камера смотрела прямо в опрокинутое лицо одного из убитых, покрытое запекшейся кровью, с закатившимися глазами и разинутым щербатым ртом. Мелькнули слипшиеся от крови волосы другого мертвеца, затейливая татуировка на бескровной руке третьего... Откинулся задний борт другого грузовика, и камера бесстрастно запечатлела в его кузове такую же груду трупов. Разница состояла лишь в том, что убитые были явно бродягами или, как говорили в России, бомжами: на это указывали их отечные физиономии, покрытые застарелой грязью тела, беззубые рты, пыльные волосы, лохмотья, в которые они были одеты. Шарль поморщился:
- Ну и воняло от них - ты представить себе не можешь. И это несмотря на то, что они были уже холодные. Собери в одном месте десятка два наших клошаров, и получишь понятие.
- Никогда не обнюхивал двадцать клошаров зараз,- проворчал Тавернье, не в силах оторвать взгляд от экрана. - Нечто подобное я видел в Бразилии, когда "эскадроны смерти" на свой манер очищали города от нищих. Но никогда не думал, что такое возможно в России. Здесь бродяг просто не замечают. По крайней мере, до сих пор мне так казалось.
- Подожди,- перебил его Шарль,- послушай, что будет рассказывать водитель. Мне удалось записать его рассказ.
Из-за теснящихся спин и голов выплыло лицо водителя грузовика - молодого темноволосого парня, очень взволнованного и всем тем, что свалилось на него за этот день, и нацеленными на него камерами.
- Когда они позвонили в квартиру, мы еще спали,- говорил парень, то и дело сбиваясь, повторяясь и помогая себе жестами. - Они сказали, что в дом заложена бомба и все должны покинуть квартиры и собраться в соседнем дворе, где детская площадка. Мы сначала не хотели открывать - мало ли кто ходит по ночам, но они пообещали взломать дверь. Не знаю, кто им доложил, что я шофер по профессии, но только меня сразу отделили от всех и держали вместе с другими шоферами в здании школы...
- А куда дели остальных жильцов дома?- поинтересовался Тавернье.
- Вывели на Садовое кольцо и отпустили на все четыре стороны,- ответил Шарль. - Пообещали в квартирах по возможности сохранять порядок. Деньги, драгоценности и документы людям разрешили взять с собой...
- А домашних животных?- спросил совершенно серьезно гуманист Тавернье, не терпевший ни малейших нарушений прав человека. Шарль пожал плечами:
- Бог его знает. Про домашних животных я как-то позабыл спросить.
- Ну вот, через некоторое время нас с напарником вызвали, посадили в машины, отвезли во двор, где стояли эти два грузовика, а оттуда мы поехали уже сами,- продолжал свой рассказ водитель. - В кабинах сидели, конечно, ихние охранники с оружием. Тут я узнал, что мою жену с детьми уже отпустили, и маленько успокоился. Но когда мы приехали на место и я увидел всех вот этих,- водитель кивнул на кузов с трупами,- меня, конечно, опять затрясло. Нас ведь заставили помогать грузить их, а они еще теплые...- водитель с усилием сглотнул слюну. - Мы закончили в одном месте и тут же поехали в другое, где были эти бродяги, которые во второй машине. Когда погрузили всех, нас подвели к ихнему командиру, и он велел нам сказать, что он отвечает за борьбу с мародерством, грабежами и прочей преступностью в центре Москвы и караться все эти дела будут по закону военного времени. Люди, которые в первой машине, пытались ограбить банк и все были вооружены. Те бродяги, которые во второй машине, сбежались грабить магазин - их там поймали и там же и расстреляли. Командир просил показать по телевидению то, что мы привезли - он думает, что это у других отобьет охоту грабить, а у кого не отобьет, тех ждет такой же конец.
- Вы не заметили фактов репрессий по политическим мотивам?- выкрикнул кто-то из репортеров. Водитель развел руками:
- Да нет... Я же говорю - нас они задержали просто потому, что мы водители, а остальных вроде бы уже отпустили. Мне бы моих надо найти как-то... Не знаете, где их могли разместить?
Однако ни репортеров, ни зевак не интересовали семейные проблемы водителя - они продолжали закидывать его вопросами. Чувствовалось их желание услышать нечто ужасное, однако лишенный фантазии работяга обманул их ожидания, и его описание происходящего в Центре прозвучало довольно буднично - в нем фигурировала даже такая деталь, как открытие со следующего дня пунктов распределения продуктов, заведовать которыми назначались уполномоченные из числа жильцов. Тех, кто находился в Центре по делам службы и был задержан там событиями, приглашали явиться для выяснения по указанному адресу - таких людей мятежники собирались отпускать за пределы Садового кольца. Соответствующие объявления появились на стенах домов возле подъездов.
- Нет ли признаков паники среди населения?- послышался вопрос.
- Да нет, все спокойно вроде,- пожал плечами водитель. - И потом, у этих ребят не запаникуешь, они быстро успокоят, если что. Люди серьезные, сразу видно...
- Что вы можете сказать о мятежниках? Кто они, какое впечатление они производят? Что они говорят о своих целях?
- Я же говорю - серьезные ребята,- ответил водитель.- По-моему, большая часть - бывшие офицеры и вообще военные. У них высокая дисциплина, начальства слушаются с полуслова. Насчет целей со мной никто не говорил, агитировать им было некогда. Так, в разговорах промелькнуло кое-что... Ну, по-моему, правительство нынешнее они очень не любят и президента тоже. По-моему, они за восстановление Союза, но только из России, Украины и Белоруссии. Они считают, что с преступностью сейчас никто не борется по-настоящему, сажают одну мелкую сошку, а не крупных воров... Не знаю, что еще сказать.
- Как вы считаете, имеют ли оправдание расстрелы без суда?- крикнула какая-то репортерша, явно рассчитывая на отрицательный ответ.
- А как же?- искренне изумился водитель. - Что же им остается делать? Конечно, сейчас вся шпана головы подняла, ну и хорошо - легче будет отстреливать. Их давно стрелять надо было...
Шарль остановил пленку, заметив, что дальше ничего особенно примечательного нет. Тавернье наставительно поднял палец:
- Вот! Ты слышал, что сказал этот парень? Мы слышали голос толпы, старина. Эти люди действуют в расчете на одобрение толпы, причем именно действуют, а не говорят - разговоров русские за последние годы слышали уже предостаточно. Вид груды трупов у кого-то, конечно, вызовет шок, но очень многие скажут:"Наконец-то пришли люди дела, которые не произносят гладких фраз и не оглядываются на чересчур культурную Европу, а просто берут бандитов и ставят к стенке".
- А если разобраться, так уж ли они неправы?- произнес Шарль, доставая из сумки бутылку коньяка. - Ты меня прости, я в России недолго и могу ошибаться, но мне показалось, что атмосфера здесь очень гнилая. Надо было что-то менять, но если те, кто стоят у власти, этого не понимают, то происходит то, что происходит. Кстати, эти парни, которые заняли Центр, могли бы устроить такое кровопролитие, что весь мир содрогнулся бы, а они вместо этого устраивают пункты по снабжению продовольствием. И отстреливать они могли бы не только бандитов,а в первую очередь своих политических противников. Однако пока они вроде бы этого не делают...
