Фредерик Форсайт - День Шакала
Кроме того, приказываю сразу по выяснении фамилии вывести весь личный состав парижской полиции и КРС на улицы и начать поголовную проверку документов.
Префект полиции, шеф КРС и начальник Уголовного розыска, черкали у себя в блокнотах. Министр продолжал:,
- ДСТ вместе с архивистами возьмут на учет всех известных нам сторонников ОАС; за их жилищами установить неусыпное наблюдение. Выполнимо?
Глава ДСТ и заведующий архивом согласно кивнули.
- Всех детективов снять с других заданий и подключить к розыску убийцы.
Кивнул Макс Ферне.
- Попрошу впредь оповещать меня заранее и заблаговременно о каждом шаге и всяком намерении президента; сам же он не должен знать о чрезвычайных мерах по обеспечению его безопасности. Мы рискуем вызвать его гнев, но в данном случае приходится идти на такой риск. И разумеется, я полагаюсь на сугубую бдительность службы президентской охраны, комиссар Дюкре.
Начальник личной охраны де Голля Жан Дюкре слегка наклонил голову.
- Сыскная бригада, - министр поглядел на комиссара Бувье, - несомненно, имеет среди уголовников уйму платных осведомителей. Сообщите им фамилию и приметы преступника, пусть следят в оба.
Морис Бувье нехотя кивнул. Ему все это очень не нравилось. Видывал он облавы на своем веку, но это уж едва ли не слишком. Чуть не сто тысяч человек, от агентов тайной полиции до уголовников, враз кинутся рыскать по улицам, гостиницам, барам и ресторанам: потом расхлебывай.
- Н-ну вот, пожалуй, и все. Комиссар Лебель, теперь нам нужны от вас лишь имя, приметы и фотография. Думаю, после этого Шакал и шести часов не прогуляет на свободе.
- Собственно, у нас есть еще целых три дня, - вдруг заметил Лебель, почему-то уставившись в окно. На него изумленно обернулись.
- Собственно, почему вы так думаете? -спросил Макс Ферне.
Лебель растерянно замигал.
- Ну да, извините, конечно. Очень глупо с моей стороны, мог бы и раньше догадаться. Я… это… уж неделю как уверен, что у Шакала нашего есть план и что свой день он выбрал, подобрал заранее. Почему вот он, сбежавши из Гапа, не сделался тут же пастором? Что бы ему сразу поехать в Валанс и сесть на парижский экспресс? Почему он, как вы думаете, целую неделю прожил во Франции, словно турист?
- Ну, и почему же? - спросил кто-то.
- Да потому, что день у него определенно намечен, - сказал Лебель, - и торопиться ему вовсе незачем. Вот, комиссар Дюкре, президент, он как, собирается сегодня, завтра или в субботу выезжать из дворца?
Дюкре покачал головой.
- А в воскресенье, 25 августа?
Послышался общий вздох, словно колосья зашелестели на ветру.
- Еще бы, - выговорил за всех министр, - да это же День Освобождения! Мы ведь здесь, боже мой, почти все были тогда с ним, в сорок четвертом, в день освобождения Парижа!
- Вот-вот, - сказал Лебель. - Видите, какой он, Шакал, психолог. Он сообразил, что есть один день в году, ну так сказать, главный день, когда генерал де Голль уж непременно предстанет перед парижанами. Этого-то дня он и дожидается.
- В таком случае, - оживился министр, - его песенка спета. Связного мы взяли, и теперь этому Шакалу в Париже укрыться негде, кто станет на свою голову прятать убийцу и грабителя? Попался он, попался. Комиссар Лебель, мы ждем от вас его новой фамилии.
Клод Лебель встал и направился к дверям. Участники совещания выходили из-за стола: пора было обедать.
- Да, погодите, - окликнул Лебеля министр, - как же вы догадались, что надо прослушивать именно домашний телефон полковника Сен-Клера?
Лебель обернулся в дверях и развел руками.
- Я не строил догадок, - сказал он. - Прошлой ночью все ваши домашние телефоны прослушивались. Всего хорошего, господа.
В пять часов вечера Шакал - в таких же темных очках, как и все кругом в этот солнечный день, - сидел на террасе кафе возле площади Одеон; и при виде двух мужчин, прогуливающихся по улице, ему наконец представился возможный выход из положения. Он заплатил за пиво, встал и удалился, а ярдов за сто от кафе сделал кое-какие закупки в парфюмерном магазине.
В шесть часов в типографиях срочно набирались новые заголовки: они кричали с первых страниц вечерних выпусков газет Assassin de la belle Baronne se refugie a Paris*; под заголовками - одна и та же фотография, снимок пятилетней давности из парижской светской хроники, обнаруженный в архивах фотоагентства.
* Убийца прекрасной баронессы скрывается в Париже (фр.).
В восемь часов позвонил из Лондона главный инспектор Томас. Голос у него был усталый: хлопотный выдался день. В одних консульствах охотно шли настречу, в других отнекивались.
За последние пятьдесят дней заявили о пропаже или краже паспортов, не считая женщин, негров, азиатов и низкорослых мужчин, восемь человек. Такие-то: фамилии, номера паспортов, приметы.
- А теперь давайте работать методом исключения, - предложил он Лебелю. - Трое потеряли свои паспорта, когда еще Шакала, он же Дугган, в Лондоне не было. До первого июля все по всем спискам проверено - не было его. Восемнадцатого он вечером вылетел в Копенгаген. А дальше БЕА сообщает, что он слетал в Брюссель - никаких чеков, заплатил наличными - и оттуда обратно в Англию шестого числа.
- Сходится, - сказал Лебель. - Мы тут, между прочим, выяснили, что он часть этого времени был вовсе не в Брюсселе, а в Париже. С двадцать второго по тридцать первое июля.
- Ну, так стало быть, - дальний голос из-за Ла-Манша чуть-чуть похрюкивал, - не будем, что ли, считать три паспорта, которые за это время не то пропали, не то украдены?
- Не будем, - согласился Лебель.
- Тогда остаются пятеро пострадавших, из них один - громадина, шесть футов шесть дюймов, по-вашему, больше двух метров. К тому же он итальянец, а это значит, что рост его обозначен в метрах и сантиметрах и любой французский таможенник, едва раскрыв паспорт, тут же заметит несообразность - разве что Шакал ваш странствует на ходулях.
- Высоковат, вы правы. Бог с ним. А прочие четверо?
- Один - толстяк, весит двести сорок два фунта, то бишь свыше ста килограммов. Это вашему Шакалу надо так утяжелиться, что он и шагу не ступит.
- Тоже не годится. Ну, а остальные?
- Еще один староват. Рост в самый раз, но на восьмом десятке. Конечно, можно загримироваться, только нужен под рукой первоклассный гример.
- Нет, нет, - сказал Лебель. - Там вроде еще два?
- Ну да, норвежец и американец, - подтвердил Томас. - Оба как на заказ: высокие, широкоплечие, возраст подходящий - двадцать тире пятьдесят. Норвежец по двум статьям сомнителен. Во-первых, блондин: вряд ли Шакал, который только что накололся под видом Дуггана, останется в той же - в своей! - масти. Опять выходит Дугган, зачем ему это. А во-вторых, норвежец заявил своему консулу, что паспорт он потерял, катаючись с девушкой на лодке по серпантину в Гайд-парке. Точно, говорит, знаю, что был в кармане, когда свалился в воду, а когда вылез, хватился минут через пятнадцать - его нет как нет. Американец, наоборот, оставил письменное заявление в полиции лондонского аэропорта, что паспорт у него был в саквояже, а саквояж увели, пока он зевал по сторонам. Кто вам больше нравится?
- Будьте добры, - сказал Лебель, - вышлите мне данные на этого американца. Фотографию я сам запрошу из Вашингтона, из паспортного отдела. И большое вам еще раз спасибо за все ваши хлопоты.
В министерстве состоялось второе совещание на день - в десять вечера. Оно было очень короткое. За час до этого всем, кому надо, разослали паспортные описания Марти Шульберга, подозреваемого в убийстве прекрасной баронессы. Вскорости ожидалась фотография: ее должны были опубликовать на первых полосах вечерних газет, которые поступят в продажу часам к десяти утра.
Министр выпрямился во весь рост.
- Господа, как вы помните, когда мы собрались впервые, комиссар Бувье предположил, что выявление убийцы под кличкой Шакал - дело уголовного розыска. Задним числом не могу с этим не согласиться. И по счастью, за эти десять дней провел большую работу комиссар Лебель. Несмотря на то, что убийца трижды сменил облик: из Кал-тропа он стал Дугганом, из Дуггана - Иенсеном, из Иенсена - Шульбергом, и невзирая на прискорбную утечку информации из этого зала, комиссару все же удалось идентифицировать преступника и выследить его до самых пределов Парижа. Принесем же ему благодарность за его неусыпные труды.
Министр слегка поклонился Лебелю; тот смущенно поежился.
- Но теперь, господа, вся ответственность ложится на наши плечи. Нам известны фамилия, приметы, номер паспорта, национальность. Через несколько часов у нас будет и фотография преступника. Мы располагаем достаточными силами, и я убежден, что его поимка - дело ближайшего будущего. Уже сейчас парижская полиция, КРС и все сыщики получили соответствующие инструкции. Наутро, самое позднее - к полудню он окажется в наших руках.
Позвольте же еще раз поздравить вас с успехом, комиссар Лебель, и освободить вас от тяжкого бремени вышеупомянутой ответственности. В дальнейшем ваше неоценимое содействие более нам не понадобится. Ваша задача выполнена, и выполнена отлично. Спасибо вам.
