Стивен Хантер - Честь снайпера

— Так ты считаешь, что нам нужно не бежать от преследователей, а поискать цель, в которую она стреляла? А если найдём — что тогда?

Суэггер указал на валун, к которому он привалился спиной. На нём было заметно лёгкое изменение цвета — примерно в форме человеческого торса. Пятно выцвело и было едва заметно, но всё же оно было.

— Кровь, я полагаю. Она или кто-то с ней убили кролика, распотрошили прямо здесь и намазали валун кровью, словно краской. Кровь высохла и осталась здесь. Следы попаданий видишь?

Она пригляделась… три отметки от пуль красовались на плоской поверхности валуна в зоне, залитой кровью. Две в четырёх дюймах друг от друга, а третья — в шести дюймах от первых двух, но всё же в зоне, залитой кровью.

— Она либо кто-то с ней знали, что тут лежал британский контейнер с 4(Т), пятью Стэнами, двадцатью пятью гранатами и двумя тысячами патронов. Я полагаю, что контейнер лежит наверху, в тысяче ярдов выше по осыпному склону, где-то в пещере.

— Так мы полезем…

— Боюсь, да. Но, как ты и сказала, нам не следует пытаться убежать от них. Наверху лежит штука, которая вытащит нас из этого замеса.

— И что это?

— То же самое, что спасло Милли. Вернее, те же самые. Там оружие.

Глава 44

— Весьма забавно! — заметил оберштурмбанфюрер Грёдль, сидевший поздним вечером в своём кабинете вместе с штурмбанфюрером Салидом. — Я уговариваю тебя, а ты меня отговариваешь! Разве не ясно, что должно было быть наоборот?

Но юмор был весьма теоретическим, и никто из беседовавших не улыбнулся.

Она оба сидели на кожаном диване в кабинете Грёдля. Перед ними стояла бутылка «Мютон Ротшильда» 1927 года, уже практически освоенная Грёдлем, а молодому штурмбанфюреру оставалось только принюхиваться. Это означало, что они оба были равно пьяны, и Грёдль даже ослабил галстук.

— Оберштурмбанфюрер столь вдохновляющ, — ответил Салид, — столь многих зажёг своей страстью и логикой, проникшей в души нескольких поколений, что меня откровенно ужасает сама мысль, что он будет рисковать собой таким образом.

— Война — это риск, Юзеф.

— Но есть риски, без которых воевать невозможно. К примеру, атаковать высоту или сбрасывать бомбы под зенитным огнём. Этот же риск вы берёте на себя добровольно. Война не имеет к нему отношения — вы просто подвергаете себя опасности, ничего не достигая.

— Ничего не достигая немедленно. Есть причины, которыми я не могу с тобой поделиться — но они делают Белую Ведьму невероятно важной. Она сама может не понимать своей важности — хотя, скорее всего, она всё же понимает. Не ведая того, она обладает возможностью раскрыть личность агента в ближнем круге Сталина. Ох, этого мне не стоило говорить… Жена обычно присматривает за мной, когда я пью, но ты пришёл с бутылкой, двумя бокалами… и голова моя совсем расшаталась. Юзеф, поклянись… Я скажу тебе больше, но только при одном условии: поклянись богами своей пустыни, что тебя не возьмут в плен живым. Этот секрет слишком дорог, чтобы тупо упустить его. Сбереги последний патрон в Люгере для себя, ты понял?

— Клянусь Аллахом, — ответил Юзеф.

— Теперь слушай и внемли. У меня долг перед этим человеком. Его сведения крайне ценны. Они не касаются вариантов перемещения бригад и расписания манёвров. Это всё обычно переоценивается. Нет, нет… он с нами в другой войне. В нашей войне… Юзеф, он работает не для военной разведки или высшего командования или чего-то похожего. Он работает исключительно для IV-B4, то есть РСХА. Это их агент. Его доклады идут напрямую Мюллеру и принимаются к исполнению Эйхманом. Он являет собой их частную разведывательную антиеврейскую сеть в Советском Союзе. Откуда, ты думаешь, мы узнаём о еврейских квартирах, входя в очередной советский город? Откуда мы узнаём о том, кто их лидеры, кто входит в интеллигенцию, а кто — торговец? Как у нас получается брать их всех за одну ночь и наблюдать за тем, как они получают заслуженное? Эти длинные списки с именами и адресами, Юзеф — именно по ним мы и работаем, и ты работал по ним, когда входил в Эйнзацгруппу Д несколько лет назад — как и другие Эйнзацгруппы — А, В и С. Именно так мы сложили в ямы и закопали тысячи из них. Не просто потому, что они были евреями, а потому, что они были лидерами. Мы должны снести голову еврейскому зверю, Юзеф — вот ради чего было всё затеяно! В этом заключается наследие, которое мы оставим миру — пусть он и относится к нам с неуважением, но переоценит его в грядущем.

— Всё это обеспечивалось тем человеком?

— Да, он-то и вёл эту войну, — усмехнулся Грёдль. — Не дело генералов и танков, а куда как более важное дело расовой чистоты, очищения человеческого рода от грязи и токсинов. Вглядываясь в Россию, мы мы оба видим грандиозный карнавал немецких смертей. Миллионы! Подумай о парнях из Гейдельберга и Гамбурга, Дрездена и Мюнхена и ещё всех маленьких фермерских городков, о которых ты даже и не слышал… они пришли в Россию и нашли здесь горькую кончину в снегах, камнях и пшеничных полях. Эти миллионы погибших немцев должны значить что-то, а иначе и сама жизнь не стоит того, чтобы жить, цепляясь за неё. Его работа делает все эти жертвы осмысленными и выстраивает наше наследие.

— Я понимаю… — ответил Салид, в очередной раз нюхая «Мютон Ротшильд», чьи испарения щекотали волосы в носу.

— Да, да… — продолжал Грёдль. — Он оказался способен предоставить IV-B4 бесценную информацию для наших оперативников. Возможно, что это была крупнейшая разведывательная операция в истории — поскольку этот человек понимал, что его обязательства перед его расой выше обязательств перед страной. По мере своего роста и возрастания во власти, обусловленного подарками от нашей разведки, он снабжал нас всё большим и большим. Под личиной «исследований» он выдавал нам тысячи имён. Целый советский департамент по факту работал на РСХА! Можешь себе представить? А когда он узнал, что эту женщину послали, чтобы убить меня по персональному приказу Иосифа Сталина, он предпринял попытку спасти мою жизнь — с огромным риском для своей собственной. Поэтому-то он должен быть защищён, а сведения о его истинной лояльности сохранены в тайне. Мы должны понять, подозревает ли эта женщина что-либо, осведомлена ли она о его личности и поделилась ли она своими соображениями с кем-нибудь ещё. Теперь ты понимаешь, почему я рискую своей жизнью? Не только для того, чтобы спасти героя, но и для того, чтобы защитить само наше дело!

Слегка захмелевший капитан СС кивнул.

— И ещё дело в том, что попасть в меня она всё равно не сможет.

— Не сможет?

— Не с советской винтовкой. А ничего другого она добыть не сможет. Здесь был мастер-снайпер Репп, подполковник Репп — герой Демьянска…

Салид был крайне впечатлён. Сам Репп! Тот самый Репп из дивизии СС «Мёртвая голова»! Он уничтожил несколько сотен русских за один день и теперь живёт, посмеиваясь над этим. Его даже на открытках печатали.

— Да, тот самый Репп. Он — мой друг. По моей просьбе он протестировал трофейную русскую винтовку и её прицел. Даже великий Репп не смог поразить из неё цель далее пятисот ярдов. Репп, величайший снайпер Рейха!

— Это отличная новость.

— Да, так что давай вернёмся к делу ещё раз.

— Да, сэр.

С этими словами Салид сделал очередной вдох винных паров. Гром и взрывы среди молний… Сумасшествие. Чистый покой, когда нос наконец-то освободился от удара аромата.

— Мы прибудем с военным конвоем в штабном «Хорхе» Двенадцатой танковой дивизии СС вместе с двумя панцервагенами. Для всех, кто бы ни наблюдал с гор, будет абсолютно очевидно, что приехал сам оберштурмбанфюрер. Несмотря на это, мы остановимся у вашей командной позиции на краю деревни примерно на час — чтобы у неё было время занять позицию. Ближе пятисот ярдов она подойти не сможет — радиус выжжен и патрулируется людьми карательного батальона. Ей придётся стрелять откуда-то из леса за пределами выжженной зоны. Мы уже отметили все точки на территории, находящейся в конусе, в котором возможно найти позицию для поражения вашей зоны активности. За каждой точкой мы установим наблюдение парой хорошо закамуфлированных бойцов. Когда и если она подойдёт, они позволят ей устроиться и сконцентрироваться на выстреле, а затем возьмут живой. Заслышав звуки выстрелов — если дело дойдёт до стрельбы — другие пары немедленно проследуют к месту стрельбы. На всякий случай мы имеем две команды с собаками за полмили от выжженной зоны. Если ей удастся скрыться, избежав захвата, через несколько минут собаки возьмут её след и догонят её. Они очень хороши. В самом плохом, наихудшем случае они загонят её в Наташино нутро, где её перехватят десантники боевой группы фон Дрелле.

— Слабое место плана — десантники, — ответил Салид. — Во время подготовки к казни фон Бинка мне пришлось поругаться с их оберфельдфебелем.