Юлий Дубов - Меньшее зло

— Крюгером.

— Крюгером. Из молодых кто-то пришёл, посмотрел на него и говорит — вылитый, говорит, Фредди Крюгер.

— Чего-то ты, Башка, гонишь. Такого быть не может, чтобы человек сколько-то дней по тайге шёл и кишки свои в пакете тащил.

— Оно, конечно, с человеком такого не бывает, — охотно согласился Башка. — А ты где человека-то видел? Сказано же тебе — Фредди Крюгер.

— Ну ладно. Приснится ещё, мать твою… Я, короче, спать буду. Толкнёшь, если что.

— Это уж непременно.

Андрей отполз в сторону, стараясь двигаться бесшумно, метрах в ста остановился передохнуть. Уйти удалось чудом — если бы не говорливость старшего из двоих, буквально через полминуты Андрей уже был бы в интересном обществе. Теперь, раз пронесло, самое время подумать и решить, как быть дальше. Обронённое Башкой имя — Кондрат — умному говорило о многом.

Итак — все дороги перекрыты супернадежно. Перекрыты мобилизованными отморозками, прошедшими свои университеты в Кандымской зоне. Пробиваться вчетвером через воровские кордоны — нечего и думать. Тут и в одиночку непонятно как быть.

Интересно всё-таки, что на свете происходит? Что чечены решили взять аул — понятно. После того, как московского гостя спёрли прямо из самолёта, такого можно было ожидать. То, что целая дивизия, совершенно случайно, как рояль в кустах, оказалась на месте — с натяжкой тоже понятно. Армейская разведка вполне могла пронюхать, да и чекисты иногда мышей ловят. Но то, что в игре оказались воры, ни на какие совпадения не спишешь. Вывод — на азера и девку идёт охота такого уровня, какой Андрей даже и представить не способен. Потому, прежде всего, что совершенно неясно — где принимаются главные решения. Где то место, из которого в состоянии одновременно организовать и чеченскую вылазку, и армейскую засаду, и мобилизацию воровского братства.

Кто же это, мать вашу вдоль и поперёк, в многострадальной стране нашей располагает такими скрытыми ранее возможностями? А?

И ещё интересно — как теперь быть? Возвращаться или оставаться на месте нельзя, потому что, перекрыв проходы, урки непременно двинутся прочёсывать местность, это вопрос времени. Дальше двигаться — тоже непонятно как. Потому что во второй раз может и не повезти. Тройки-пары могут сидеть на каждом километре. А километров — до условленной точки — не меньше десяти, если мерить, как птичка летает.

Да ещё и неизвестно, что на точке. Вполне может быть, что там уже всех в ножи взяли, а теперь поджидают, пока долгожданные гости свалятся прямо в руки.

И посоветоваться не с кем. Шамиль бы сейчас подполз с ножичком и дорогу расчистил. Оно, конечно, дело нехитрое. Андрей тоже так умеет. А ну как к рассвету придут сменять или у них система условных сигналов налажена? Через час сыграют в догонялку и порвут в клочья.

Стоп, стоп… Одну, как говорится, минеточку. Есть такой шанс, что придут сменять. Значит — что? Раз повезло, может и во второй повезти, а там уж, как говорится, Бог любит троицу. Тем более, что терять особо нечего, если не считать молодой жизни.

Троица — троицей, но всего Андрею повезло четыре раза, а один раз не повезло.

Оказалось, что воры и вправду сменяются, как заправские часовые. На рассвете появились двое, посидели с Башкой и Никой, потрепались вполголоса. Потом Башка и Чика поднялись и двинули по тропе, аккурат в нужном направлении.

Андрей, предусмотрительно перебравшийся на полусотню метров вперёд, пополз за ними. Логично было предположить, что воры двинутся от пикета к пикету, где непременно перекинутся парой слов со знакомцами. Тем самым они исполнят совершенно необходимую для Андрея роль передового дозора, осведомлённого к тому же об особенностях местности и расположении неприятеля.

Так и произошло. Всего пикетов по дороге оказалось ещё три, причём устроены они были с такой сволочной хитростью, что самое первое своё ночное везение Андрей иначе как милостию Божией объяснить и не мог.

Несмотря на выучку и незаурядный боевой опыт, ему так ни разу и не удалось определить, откуда трижды возникали неприметные серые фигуры. Вроде идут Башка с Чикой по дорожке, потом один из них то свистнет, то кашлянет, то пустую консервную банку подденет ногой — глядишь, появился кто-то и стоит рядом. Первые два раза появившийся поговорил немного и вильнул влево от тропы, так что понятно было Андрею, как засаду обходить — справа, по склону. В третий раз так и остался на тропе — стоит, смотрит в небо и шевелит губами, не то стихи читает, не то молится.

А время идёт. Башка с Чикой шагают быстро, скоро стемнеет, по следам будет не найти, терять же их никак нельзя. Андрей подполз поближе, взял камень и зашвырнул изо всех сил в кусты. Оставшийся на тропе перестал шевелить губами, метнулся за скалу, а из ёлок поблизости высыпало человек пять. Стали шерстить все кругом.

Андрей успел соскочить вниз, не посмотрел даже, куда летит. Однако пронесло. Дерево росло на обрыве, непонятно, на чём и держалось, Андрей за него зацепился, а то бы лететь вниз и лететь. Пока тропу прочёсывали, ушёл низом. Сперва отползал, чтобы не наделать шуму, потом вскочил — и бегом.

С километр пробежал, перешёл на шаг, чтобы не попасть в объятия к Чике.

Крадётся, прислушивается. Вот закашлял впереди кто-то, похоже, Башка. Можно перевести дух и свериться по карте — до сарая, где ждут свои, осталось совсем немного.

Тут везенье и кончилось. В спину упёрся нож.

— Клево бегаешь, — сказал сзади Чика. — Очень клево. Ты только не дёргайся, потому как вокруг народу много, и никуда ты, голубь, отсюда не денешься. Автоматик свой положи аккуратно на землю, пушечку достань и — рядышком. Что там у тебя ещё есть? Тоже положи. А теперь присядь на корточки и ручками за пятки возьмись. Вот так. Сиди тихонько.

— Думаешь, перехитрил всех, — продолжил он, отодвинув ногой на безопасное расстояние выложенный на землю арсенал. — Хрен тебе! Неохота тебя по горам на себе тащить, решили, что сам ножками дойдёшь, так оно вернее будет. Эх ты, служивый, сука ты казённая… Мимо сибирских зэков ещё ни одна армейская рвань не проходила. Давай-ка я тебя стреножу на всякий случай, чтоб шальная мысль в голову не вскочила…

Он нагнулся, кряхтя, и на щиколотках Андрея лязгнуло железо. Кандалы соединялись толстой стальной цепью с намертво прикреплённым к ней метровым металлическим штырём. Второй конец штыря находился в руках у Чики.

— А ну встань, — скомандовал Чика, резко дёрнул за штырь и с удовлетворением убедился, что Андрей мгновенно рухнул на землю. — Во-о-от. Не вздумай шалить. Шаг влево, шаг вправо — и шарах мордой об камень. Ладушки?

Андрей прокряхтел согласно, поднимаясь и держась за ушибленный при падении бок.

— Пошёл вперёд. Ать-два!

Глава 38

Съезжалися гости на дачу…

«Забавы взрослых называются делом,

у детей они тоже дело,

но взрослые за них наказывают,

и никто не жалеет ни детей, ни взрослых».

За прошедшие годы в облике Ахмета произошли серьёзные изменения. Короткий ёжик иссиня-чёрных волос засеребрился и превратился в красиво падающую на плечи львиную гриву. Большие очки в золотой оправе придавали лицу профессорскую значительность. Неизменный белый костюм первых лет «Инфокара» уступил место внешне скромной, но узнаваемо дорогой тёмно-синей тройке от Бриони. В левой руке он нёс чёрный пакет с эмблемой фирмы «Жиль Сандер».

Ахмет сперва обнял стоявшего впереди Ларри, серьёзно заглянув ему в глаза. Потом проделал ту же процедуру с Платоном. Вытряхнул на деревянный стол содержимое пакета — два роскошных бумажника.

— Хорошие подарки… Смотри-ка… Что так мало денег? — серьёзно спросил Ларри, бегло взглянув на тонкую пачку долларовых купюр. — Дела неважно идут?

— Идут, идут, — солидно кивнул головой Ахмет. — Дела хорошо идут. Просто я фонд создал, помощь беспризорным девочкам, все деньги туда кладу. Копейку заработаю — все туда.

— Так что же ты так разбрасываешься? Мне тысячу, Платону тысячу…

— Бумажник без денег дарить нельзя. Примета плохая. А тысяча — что тысяча? Символически, очень символически…

Платон неожиданно развеселился.

— Вспомнил! Мне кто-то из ребят позвонил с полгода или что-то вроде этого. Еду, говорит, по Ярославке, на светофоре встал, смотрю — впереди здоровый щит, а на нём портрет Ахмета, пальцем перед собой показывает, и надпись: «Помоги беспризорникам». Чисто автоматически, говорит, за бумажником потянулся. Так это и есть твой фонд?

Ахмет кивнул и широко улыбнулся.

— Знаешь, дорогой Платон, сколько добрых людей на свете? Очень много. Я прихожу утром в фонд, звоню бизнесмену, так и так, говорю, надо помочь беспризорным девочкам. Это наш, говорю, самый золотой генофонд, пропадают без присмотра. Очень надо помочь. Веришь — через час уже сам приезжает, деньги привозит.