Роберт Дугони - Властелин суда
— Звучит не слишком обнадеживающе.
Такому объяснению Слоун поверил не больше, чем он поверил искренней готовности детектива совершить часовую с лишним поездку в Вашингтон ради пустой болтовни с недавним знакомцем. Он наблюдал подобную тактику у лучших адвокатов: наступив себе на горло, разыгрывают простачка, чем располагают к себе присяжных и добывают у свидетелей необходимую информацию. Местная газета цитировала анонимный источник, утверждавший, что работа местных органов правопорядка была дезорганизована и сведена на нет вмешательством Министерства юстиции в дело Браника. Теперь Слоун легко мог догадаться, кто был этим анонимным источником.
— Ну а что вы надеялись узнать, Джон?
— Семья несколько растеряна, детектив. На многие наши вопросы мы не получаем ответов.
Протянув руку, Молья прикрутил радио. До этого времени Слоун даже не замечал, что оно включено.
— Какие же вопросы вы имеете в виду, Джон?
— Брат моей жены не принадлежал к типу самоубийц, детектив. Поэтому жена и попросила коронера о вскрытии, и он согласился. Теперь же мы слышим, что вскрытие так и не было произведено. Министерство юстиции нам мало что сообщает. Это обескураживает.
Молья опять кивнул, но на этот раз лицо его сморщила задумчивая улыбка.
— Мне это чувство знакомо.
54
Старое здание администрации представляло собой сооружение из белого гранита с крышей и колоннами. Было в его облике что-то римское, впрочем, Слоуну вся архитектура Вашингтона с его приземистыми зданиями и памятниками казалась римской. Когда они припарковались возле переднего входа, Том Молья спросил, не может ли он сопровождать Слоуна. Тот не слишком удивился. Он догадывался, что детектив держит папку открытой не из-за тухлого завтрака: у него тоже не было уверенности, что смерть Джо Браника являлась самоубийством, а гибель полицейского — несчастным случаем. Он так же был обескуражен, в чем и признался, не получая ответов на многочисленные вопросы. Он решил, что для начала неплохо было бы завязать дружбу с кем-нибудь из родных Браника. Слоун, со своей стороны, не видел причины отказывать детективу в просьбе взять его с собой. Иметь рядом доброжелателя не повредит, как не повредит и то, что доброжелатель этот — полицейский и при оружии, особенно учитывая тот факт, что Слоуну пришлось оставить свой «кольт-дефендер» в бардачке взятой напрокат машины. Его все еще преследовало видение телефонного мастера в галерее, с пистолетом в руке направляющегося к нему. Надо думать, найдутся и другие, что захотят приблизиться к нему с тем же намерением. А вдобавок ему нравился Том Молья. Он был как старый ботинок — надежный, удобный.
Они вошли в здание вместе, и Молья оттянул ворот рубашки, пуская внутрь прохладный кондиционированный воздух. Как и предупреждала Эйлин Блер, в вестибюле их встретили пост секьюрити и металлоискатели. Слоун надеялся, что и ее план обеспечить ему доступ за красную линию сработает так же четко. Он наблюдал за шедшим впереди них человеком в костюме. Охранник лишь мельком взглянул на его документ, прежде чем пропустить его через детектор.
Том Молья помахал своим жетоном, предъявил девятимиллиметровый «зигзауэр» и, обойдя детектор, стал дожидаться за ним Слоуна. Слоун представился как Джон Блер, словно имя это уже само по себе должно было что-то сказать охране. Но, по-видимому, не сказало. Охранник, внушительного вида солидный мужчина с внешностью крупье в Вегасе, попросил у него документ с фотографией и сунул в зажим клочок линованной бумаги для пропуска на вход и выход. Слоун открыл бумажник и положил его на конторку водительским удостоверением вверх, не вынимая его из-под пластика, — старый трюк времен его отрочества, когда приходилось покупать пиво по фальшивому документу. В книге посетителей он расписался как Джон Блер, сказав: «У вас должен быть оставлен пропуск. Это договорено с помощником генерального прокурора Риверсом Джонсом».
Охранник поднес к глазам удостоверение и потом взглянул на Слоуна.
— А не могли бы вы вынуть удостоверение из бумажника? — сказал он, возвращая ему документ.
Слоун постарался ничем не выдать волнения, хотя и почувствовал себя так, словно почва под его ногами загорелась.
— Разумеется.
Он вынул удостоверение и протянул его через конторку без улыбки, так как и Джон Блер на карточке не улыбался.
Охранник вновь поднес к глазам удостоверение. Потом взгляд его задержался на лице Слоуна. Спустя секунду он произнес:
— Отойдите в сторонку, пожалуйста.
Слоун поборол в себе желание спросить, что случилось, стараясь держаться так, словно ничего случиться и не могло. Он отошел в сторонку, как ему было сказано, а охранник, сняв трубку с пульта, набрал номер и сказал что-то, чего Слоун не мог расслышать. Слоун внимательно глядел на охранника. Если происходящее и интересовало охранника, он этого никак не выказывал. На лице его играла дежурная улыбка, и для каждого входящего у него были наготове несколько слов, по преимуществу о погоде и о том, как хорошо очутиться в прохладном помещении.
Через две минуты Слоун увидел, как к ним через вестибюль торопливо идет молодая женщина с плоскими картонными коробками под мышкой. Опустив коробки на пол, она протянула руку с готовностью вожатой в лагере скаутов.
— Мистер Блер? Я Бет Сароян.
Пожав руку Слоуну, Сароян обратилась к присоединившемуся к ним Тому Молье. Она извинилась за то, что не оставила ему пропуска.
Молья с улыбкой прервал извинения:
— Не беспокойтесь, голубушка. Я друг Джона.
Они поднялись в лифте, и Сароян провела их по коридору, где возле позолоченной двери дежурил охранник в форме. Это было похоже на вход в мавзолей. Без всяких подсказок с их стороны он встал и отпер дверь, удалив с нее желтую полицейскую ленту. Слоуну в этой предупредительности почудилось что-то искусственное, словно перед ним разыгрывали представление. Впечатление это еще усилилось, когда он вошел внутрь. Кабинет оказался чище, чем его собственный после того, как Тина прибралась в нем. Стол Джо Браника сиял полированной поверхностью, отражавшей верхний свет. Книги на полках стояли безукоризненно ровно, перемежаясь семейными фотографиями и памятными безделушками. Прикрытый ковром пол также был совершенно чист — ни соринки, ни клочка бумажки. Он увидел, как Том Молья приблизился к мусорной корзине и словно бы невзначай заглянул в нее. И корзина, и крутящаяся урна возле стола были пусты. Вновь и Слоун, и детектив думали об одном и том же. Долгие годы адвокатской практики подсказывали Слоуну, что вряд ли тот, кто покидал кабинет в спешке, как это явствовало из материалов дела, мог бы оставить его в таком первозданном порядке. Кто-то постарался его основательно почистить.
И это был новый тупик.
Полчаса спустя Слоун закрыл крышкой последнюю из картонных коробок. Все они теперь были заполнены личными вещами Джо Браника, которые Слоун обещал доставить Эйлин Блер, но среди которых не было ничего, что помогло бы ему узнать, на какие компании работал Браник и кто был тот чернокожий, маячивший в его воспоминаниях. Он поднял голову при виде входящего в кабинет мужчины с чопорной походкой и мелкими чертами лица; подойдя, тот протянул руку так, словно они были старыми знакомыми.
— Мистер Блер? Я помощник генерального прокурора США Риверс Джонс.
При упоминании этого имени Слоун увидел, как дернулась к плечу голова детектива Мольи — он вышел за дверь и завел беседу с охранником.
Коротко остриженные, разделенные аккуратным пробором тусклые волосы, ранняя седина кажется искусственной, тощий — Джонс выглядел не то типичным чиновником, не то болваном-компьютерщиком.
— Очень приятно, — сказал Слоун.
— Я должен извиниться за шероховатости при разговоре с вашей женой. Я надеялся, что встречусь с ней и при личном контакте сумею исправить впечатление, которое могло бы у нее сложиться обо мне после разговора по телефону.
— Забудем. А ваши извинения я ей передам.
— Госпожа Сароян помогла вам? — спросил Джонс.
— И очень. Благодарю вас. Собственно говоря, — Слоун окинул взглядом кабинет, — работа почти окончена.
— Хорошо. — Взгляд Джонса устремился мимо него, к фигуре Тома Мольи, и Джонс направился к двери. — По-моему, мы незнакомы, — сказал он и протянул руку.
Молья не ответил.
Джонс тронул его за плечо.
Молья обернулся.
— По-моему, мы незнакомы, — повторил Джонс.
— О, как поживаете? — Молья небрежно пожал руку Джонса и попытался вернуться к беседе с охранником, но Джонс вторично тронул его за плечо.
— Прекрасно поживаю. Я помощник генерального прокурора США Риверс Джонс. А вашей фамилии я не расслышал.
Детектив хмыкнул, изобразив смущение.
— Я, кажется, сегодня забываю о приличиях, — сказал он, обращаясь к охраннику, и повернулся к Джонсу. — Я Джим... — Фамилию он пробурчал неразборчиво.
