Евгений Коршунов - Операция «Хамелеон»
— Ладно, завтра приеду сюда с официальным визитом, — решил Петр. — Не откажут же они мне в доступе к архивам!
Лицо малама Данбаты было опущено. Гвианийцы прошли мимо стоявших, не обращая на них никакого внимания. Но Петр почувствовал, как европеец скользнул по его лицу холодным острым взглядом. Скользнул — и прошел.
— Полиция, — выдохнул первый студент.
Второй покрутил головой:
— Вот тебе и независимость!
Первый подтолкнул его локтем и взглядом указал на Петра:
— Видали, мистер? Вот вам и демократические свободы! Стоит человеку начать думать по-своему, как его тут же в каталажку.
Он обернулся к приятелю:
— Пошли! Теперь они тут будут рыться до самого вечера!
Петру больше ничего не оставалось делать, как вернуться к своему «пежо».
Вздохнув, он сел в машину, завел мотор. Поправляя зеркальце, Петр вдруг обратил внимание на точно такую же зеленую машину «пежо», стоявшую метрах в двадцати позади него — в тени куста, усыпанного крупными красными цветами. В машине сидело четверо — гвианийцы в национальной одежде.
Следят! Теперь Петр думал об этом уже с раздражением. Сцена в университетской библиотеке все еще стояла у него перед глазами.
Он резко взял с места, так же резко взяла с места и другая машина. В зеркальце было видно, как напряглось лицо ее водителя.
— Ну, погодите, — сказал вслух Петр. — Сейчас я вам устрою ковбойщину!
Он прибавил газу. Впереди, перед трехэтажным зданием библиотеки, была просторная асфальтированная площадка. С десяток машин стояло в квадратах, в которых белыми цифрами значились их номера. Это была стоянка автомашин администрации и преподавателей университета.
Две дороги огибали здание и уходили дальше, к корпусам общежитий. И теперь Петр погнал машину прямо на ту дорогу, что справа. Стрелка спидометра быстро перебирала цифры: тридцать миль, сорок, пятьдесят, семьдесят...
Петр глянул в зеркальце. Преследователи шли на той же скорости. У самого выезда на дорогу Петр резко бросил машину влево, вывернул руль, промчался мимо стоянки, еще раз вывернул влево и понесся к выезду с университетской территории.
Машина преследователей проделала точно такой же маневр и уверенно неслась следом. Они пронеслись мимо караульной будки и столбов с поднятым шлагбаумом, у которого расхаживал полицейский. Полицейский ошарашенно вскинул голову, когда мимо него пролетели один за другим два зеленых «пежо».
Петр свернул на дорогу, ведущую к Каруне. Это было отличное современное шоссе, построенное итальянской фирмой. Оно было абсолютно прямое — ни малейшего намека на поворот, ни малейшего возвышения или понижения. Мощные современнейшие машины создали здесь, в африканской саванне, идеальную плоскость, позволяющую развивать максимальную скорость.
Стрелка спидометра показывала сто миль.
«Ого! — подумал Петр. — Около ста тридцати километров! Не дай бог — лопнет баллон!»
Азарт захватил и преследователей. Их машина приближалась.
«У них — форсированный двигатель, — отметил про себя Петр. — Скорость миль сто десять, сто двадцать...»
Впереди на дороге показалась темная точка. Через пару секунд можно было различить, что это стоит тяжелый, груженный мешками прицеп. Водитель бросил его прямо на проезжей части, не потрудившись даже стащить на обочину.
Петр взял чуть в сторону, чтобы проскочить мимо опасности. И сейчас же увидел, что навстречу ему несется грузовой «мерседес» — мощное чудовище с прицепом.
Дальше все делалось Петром абсолютно автоматически. Какой компьютер сработал в его мозгу — это потом долго занимало Петра. А расчет был точен до долей секунды.
Нога сама резко нажала на тормоз. Завизжали колеса, пахнуло жженой резиной, машину выбросило на середину проезжей части. «Пежо», шедший сзади, чуть было не врезался в нее. Водитель его упустил момент — одно или два мгновения. Он попытался удержать автомобиль на прямой. Его развернуло, повело в сторону.
А спереди летел тяжелый «мерседес». Петр успел вывернуть, его машина освободила проезжую часть и проскользнула мимо брошенного прицепа почти под самым радиатором встречного грузовика.
Шофер преследователей попытался было сделать то же самое. Но опоздал: грузовик на полном ходу задел машину — и швырнул ее на прицеп. Раздался треск, мешки посыпались на дорогу. «Пежо» ударился о борт прицепа, посыпались доски, и отброшенная, словно мячик, машина два раза перевернулась через крышу, отлетела через всю ширину шоссе и завалилась в канаву.
Все это случилось в какие-то секунды, но Петру показалось, что он смотрит замедленную кинопленку, настолько четко сознание фиксировало каждый мельчайший отрезок времени и действия.
Он с трудом удержал руль. Но стрелка спидометра уже отсчитывала цифры в обратном порядке: восемьдесят, семьдесят, шестьдесят, пятьдесят...
«Надо было бы остановиться», — вяло подумал Петр, но не сделал этого. Во дворе отеля он не сразу смог выйти из машины, устало опустил руки на сиденье и закрыл глаза.
— Добрый вечер!
Он не заметил, как к машине подошла Элинор.
— Вы?
Петр с трудом вылез из машины.
— Что с вами? — настороженно спросила Элинор. — Что-нибудь случилось?
— Н-нет... — нерешительно пробормотал Петр. — Просто... устал.
— Это все климат, — вздохнула художница, поеживаясь. — Мы уже привыкли там, у нас на Юге, к жаре и духоте. А здесь свежо!
Она была необыкновенно спокойна.
«Вот у кого надо учиться, как себя держать», — подумал Петр.
— Весь день бродила по Каруне, — словно продолжая прерванный рассказ, монотонно говорила Элинор. — Рисовала. Весь день рисовала. Я уже тысячу лет не рисовала так много!
«Одни рисуют, другие пьют... И все, чтобы забыться. А я? Неужели же я угробил этих четырех служак для того, чтобы забыться?» — думал Петр.
— Что с Робертом? — спросил он, чтобы отогнать эту мысль.
Элинор помрачнела. Лицо ее стало жестким, губы побелели.
— Он пьян. Он мертвецки пьян, — ответила она с такой злобой, которую Петр в ее голосе слышал впервые.
— Он вас любит, — грустно сказал Петр.
— Да...
Элинор провела рукой по глазам: они были сухими и холодными.
— И самое страшное, что я тоже люблю его. И все это ни к чему Питер. Все это не нужно ни мне, ни ему.
Она повернулась и пошла по аллее к отелю, медленно, опустив голову.
«Не оставляй ее, — вспомнились Петру слова австралийца. — Ей сейчас нельзя быть одной».
Он поспешно догнал Элинор и пошел с нею рядом, приноравливая свои размашистые шаги к ее небольшим, неторопливым.
Элинор вскинула голову. Взгляд ее потеплел.
— А вы знаете, что я подумала, когда впервые увидела вас, Питер?
Петр промолчал.
— Я подумала, будь я лет на пятнадцать моложе, я бы влюбилась в этого парня. Вы так чисты, так наивно откровенны по сравнению со всеми нами. И еще тогда мне вас стало жаль. Вот и еще одна жертва, подумала я, жертва нашего злобного, безжалостного мира, где человек безумно одинок. Мы не волки, Питер, мы хуже волков. Волки не убивают друг друга исподтишка, подло, как это делаем мы...
— Только не вы, — тихо возразил Петр.
— И я тоже, — покачала головой художница.
Петр осторожно взял ее руку.
— Вам надо отдохнуть и успокоиться. Кстати, письмо доктора Смита и фотокопию я привезу вам сегодня вечером... — Он помедлил. — А потом? Что вы будете с ними делать?
— Я знаю, Питер.
Она не отняла руку.
— Расскажите, как ваши дела с письмом султана? Может быть, и я смогу вам помочь?
— Вы?
Петр даже остановился от неожиданности. Конечно, Элинор долго жила в Гвиании и умеет разговаривать с гвианийцами. Но сумеет ли она найти общий язык с одноглазым муллой? Сейчас, когда она в таком смятении! Но, может быть, она сама ищет чужие заботы, чтобы забыться в них? Он вздохнул и начал неуверенно рассказывать о своей встрече с муллой. Когда он окончил, Элинор некоторое время молчала. Потом медленно подняла голову:
— Хотите, чтобы я убедила старика отдать вам копию письма султана?
Это было сказано таким тоном, что Петр почувствовал себя неловко. Но отступать было поздно, и он молча кивнул. Элинор внимательно посмотрела на него, задумалась.
— Я попробую, Питер, — наконец сказала она просто.
До вечера Петр не выходил из своей комнаты. Он лежал, не раздеваясь, на кровати и пытался заснуть. Время тянулось удивительно медленно, и в голову лезли мысли — одна хуже другой. Наконец стало смеркаться.
Поплутав с полчаса по темным, неасфальтированным улицам старого города, Петр в конце концов выехал к мечети. Неподалеку от нее Петр без труда нашел знакомую фотографию.
Он остановил машину прямо у входа. Сразу же за дверью ударил в глаза свет от яркой лампы без абажура. Здесь было нечто вроде маленькой приемной: несколько просиженных грязных кресел, на стенах — образцы продукции этого крошечного ателье.
