Луи Бриньон - Обречённые убивать
— «Тебя за такие слова могут серьёзно наказать. Ты в курсе?»
— «Тоже тема. Расскажешь как там, в камере… домогаются? Это групповуха или строго один на один?»
— «Не раскатывай губки. Тебя посадят вместе с женщинами».
— «Тоже тема. Я и женщин люблю».
— «Похоже, для тебя всё тема. Ладно. Давай попрощаемся. Такие разговоры не для меня. А тебе напоследок посоветую не кидаться такими словами. В прокуратуре много достойных людей работает».
— «Рассказывай ещё… про прокуратуру. У меня отец козёл и все его шестёрки козлы…»
— «А какое отношение имеет к разговору твой отец?»
— «Он прокурор!»
Арсентьев расхохотался, прочитав последнее сообщение. Вот откуда ветер дует. Видно достал её отец, раз так обозлилась на всю прокуратуру. Он уже хотел уйти с сайта, когда появилась ещё одна надпись:
— «Попросил знакомого из ФСБ передавать всю мою переписку. Пусть теперь смотрят. Против тебя ничего не имею. Даже благодарна… за помощь».
«Так вот в чём дело, — догадался Арсентьев, — это за ней следили, а не за мной». А он Бог знает что подумал.
И генерала обманул. «Завтра пойду и всё честно расскажу», — решил он. Пальцы в последний раз забегали по клавиатуре.
— «Пожалуйста, и прощай. Совет напоследок. Если ты хочешь отомстить собственному отцу, не стоит оскорблять всех подряд. А если хочется порезвиться, отправляйся на другие сайты. Здесь люди ищут только серьёзных отношений».
Он отправил сообщение и выключил компьютер. Затем встал и, потянувшись, несколько раз зевнул. Усталость накатывала с каждой минутой. Он лёг в постель и, укрывшись с головой одеялом, заснул.
Глава 3
Ровно в девять утра следующего дня Арсентьев уже сидел в том же кабинете, что и вчера. Он ждал Воеводина.
Следовало сделать то, что он должен был сделать в первое посещение — взять с него письменные показания.
Время шло, а арестанта не вводили к нему. Прождав бесполезно около четверти часа, Арсентьев поднялся и собирался выйти, когда дверь отворилась, и вошёл охранник. Он попросил следовать за ним. Арсентьев был удивлён этими словами, но вида не показал. Он молча последовал за охранником. Арсентьев вышел вслед за ним во двор. А затем вошёл в другой корпус. Через несколько минут они оказались в просторном коридоре с вереницей железных дверей. Одна из них была отворена настежь. Возле неё столпились около десятка человек. Арсентьев почувствовал недоброе. Охранник проводил его до открытой двери и там остановился, пропуская вперёд. Едва Арсентьев вошёл в камеру, как тут же остановился и покрылся лёгкой бледностью. На кровати справа лежал вчерашний арестант. Он лежал на правом боку без верхней одежды. Обе руки и левая нога свешивались с кровати вниз. Под руками образовалась… большая лужа крови. Позади Арсентьева раздался негромкий голос:
— Мёртв! Вскрыл вены заточенной ложкой!
Преодолев возникшую слабость, Арсентьев подошёл к телу. На первый взгляд никаких признаков насильственной смерти. Чувствуя нарастающее напряжение во всём теле, он лихорадочно думал: «Случайность?». Ему вспомнились известные слова, которые он слышал не раз на протяжении всей учёбы. Инструкторы постоянно твердили: «Бывают хорошо спланированные операции и плохо спланированные операции. Случайностей не бывает». Надо сосредоточиться и понять, что именно здесь произошло. Запястья… Арсентьев обратил внимания на красные круги вокруг запястий. Следы от наручников или его держали? Что здесь не так? Кровь… почему она только на полу? Если он вскрыл себе вены, она должна быть везде… точно. На стене, рядом с телом виднелись отчётливые красные пятна. Они, скорее всего, были и на матрасе, на котором лежало тело. Но на самом теле не было заметно следов крови. «Допустим, он лежал на спине, — размышлял он, глядя на тело, — затем вскрывает вены». Кровь должна быть… стараясь держаться подальше от лужи, он опустился на корточки и устремил внимательный взгляд на грудь. Есть кровь, — он поднялся. Значит не то. Не там ищу. Какие ещё могут быть следы, если это убийство? Он скользнул взглядом по босым ступням. Внимательно разглядел руки, затем снова опустился на корточки и осмотрел лицо. Ничего. Ни единого признака насилия. И всё же… Арсентьев чувствовал, что это не простое совпадение. Этот человек предупреждал его. Он даже в точности описал, как именно его убьют. Собирался покончить с собой? Зачем тогда нужно было предупреждать меня об опасности?
И как мог покончить собой такой опытный разведчик? Такие как он до последней минуты ищут выход из положения, а не убивают себя. «Что происходит?» — раз за разом повторял Арсентьев, и не находил ответа на свой вопрос. В любом случае, следовало предпринять действия. Любое промедление могло стать опасным.
Он достал телефон и позвонил в управление. Арсентьев коротко сообщил о чрезвычайном происшествии и попросил указаний. В ответ последовал приказ провести все формальности, составить официальный документ и возвращаться в управление.
Арсентьев вернулся в кабинет и, встав напротив окна, погрузился в тяжёлые размышления. Он снова вспомнил видеокамеры. А что если их не поставили из-за страха? Что если они боялись утечки? Плёнка могла попасть в руки другого человека и это, несомненно, могло оказаться опасным для них. А так, посылают глуповатого следователя, и он рассказывает всё, что им нужно. Затем его убирают и никаких следов. «Им», «они»… о ком идёт речь? — думал Арсентьев, — кто стоит за убийством полковника? Генерал Сиваков? Или кто-то другой? Если полковник действительно был предателем, тогда зачем им это убийство? Материалов имелось достаточно.
Его могли посадить надолго. Тут возникает одно «но». Полковник мог заговорить. И сведения, которые он мог сообщить, представляли для них серьёзную опасность. Значит, он рассказал далеко не всё. «Как касается меня всё происходящее?» — напряжённо размышлял Арсентьев. Можно ли не придавать значения его словам?
Нет. Конечно же, нет. Это будет, по меньшей мере, глупо с моей стороны. Он предсказал не только свою смерть, но и мою… Если первая часть оказалась верной, то насколько я могу подвергать сомнению вторую часть? Неужели его, и правда, используют как ненужную вещь, а затем собираются выкинуть на помойку? Эта мысль никак не укладывалась в голове Арсентьева. «Стоп, — сказал он себе, — будем думать о фактах, а не о том, насколько добрыми или злыми могут быть люди. А факты на данный момент… против меня. Факты заставляют предполагать самое худшее. Но всё ещё остаются сомнения. Надо вынудить их раскрыть карты, тогда всё станет предельно ясно. Открыть карты? — Арсентьев невесело усмехнулся. — Он что, собирается бросить вызов управлению внешней разведки? Там такие ребята сидят, что переварят любого со спокойствием кита. Спокойствие… точно, — Арсентьев, почувствовал прилив сил. — Поза мёртвого полковника была слишком правильной и… спокойной. Его просто усыпили, а затем вскрыли вены». Это было всего лишь предположение. Ещё одно.
Но Арсентьев собирался его проверить. Если он прав, то всё вокруг придёт в движение. Они засуетятся, и тем самым подтвердят или опровергнут его подозрения.
Когда через четверть часа его пригласили в кабинет начальника тюрьмы, он уже был готов действовать. К моменту его появления, в кабинете находились шесть человек. Как только он вошёл, ему вручили документ, свидетельствующий о смерти подозреваемого, Воеводина Андрея Николаевича. Арсентьев, очень внимательно прочитал документ от начала до конца. Затем так же молча положил бумагу на стол и твёрдо произнёс:
— Самоубийство? Я не стану подписывать этот документ. Такие выводы может сделать только экспертиза. Будет заключение экспертизы, будет и моя подпись. Не раньше.
— Да здесь же всё ясно, майор, — слова принадлежали коренастому мужчине в гражданской одежде. Прежде Арсентьев его никогда не видел, — какая к чёрту экспертиза. У нас что, проблем мало? Ещё и разбираться с самоубийством изменника родины.
— Я не подпишу! — непреклонно заявил Арсентьев. — Во всяком случае, до тех пор, пока не буду уверен, что это действительно самоубийство.
— Да ты же сам всё видел, — начал было тот же самый человек, но Арсентьев его перебил.
— А вдруг это не так? Вдруг его убили?
— Как это его могли убить в камере?
— Не знаю. Может, усыпили, затем вскрыли вены. Да многое может быть. Я просто хочу быть уверен в том, что это действительно самоубийство. По этой причине, я попросил бы немедленно передать тело куда следует, а затем предоставить мне результаты вскрытия. Я, как и вы, уверен в том, что это самоубийство, но рисковать не хочу. Лучше уж подождать и убедиться в своих предположениях. Что ни говори, только факт и есть непреложная истина. Всё остальное подразумевает сомнения. В общем, жду результаты вскрытия.
