Фредерик Форсайт - Икона
В ночное время, когда политические деятели уходили и собаки рыскали вокруг дома, в нём оставались на посту двое охранников. Им предоставлялась комната, где они могли посмотреть телевизор и перекусить, но не было кроватей, поскольку спать им не полагалось. Охранники поочерёдно проверяли все три этажа дома, пока не приходила утром дневная смена и не отпускала их. Господин Комаров появлялся позднее.
Но поскольку пыль и паутина не считаются даже с большим начальством, каждый вечер, кроме воскресенья, в подземном ходе позади дома раздаётся звонок и один из охранников впускает уборщика.
В Москве уборкой занимаются в основном женщины, но Комаров предпочитал чисто мужское окружение. Поэтому уборщиком служил безобидный пожилой человек Леонид Зайцев. Охранники прозвали его Зайцем не только из-за его фамилии, но и за его беззащитность и особенно за три торчащих во рту стальных зуба — стоматология в России отличалась основательностью. И зимой и летом Заяц носил протёртую до дыр старую шинель, сохранившуюся ещё со времён его солдатской службы.
В тот вечер, когда умер президент, его впустили, как обычно, в десять часов. В час ночи с ведром и тряпкой, волоча за собой пылесос. Заяц вошёл в кабинет Н.И. Акопова, личного секретаря господина Комарова. Он видел этого человека только однажды, год назад, когда, придя на работу, обнаружил, что старшие сотрудники работали допоздна. Секретарь обошёлся с ним исключительно грубо, сопроводив приказание убираться вон потоком брани. С тех пор Заяц иногда мстил господину Акопову, усаживаясь в его мягкое вращающееся кресло.
Зная, что охранники находятся внизу, Заяц и на этот раз расположился в кресле и наслаждался его удобством и мягкостью кожи. У него никогда не было такого кресла и никогда не будет. На столе лежали бумаги, около сорока страниц печатного текста, переплетённые в чёрный картон и скреплённые сбоку спиралью.
Заяц удивился: почему документ не убрали? Обычно господин Акопов все прятал в свой стенной сейф. Никогда раньше Заяц не видел, чтобы какой-нибудь документ лежал на столе, и все ящики стола всегда запирались. Он перевернул чёрную обложку и прочитал заглавие. Затем наугад раскрыл документ.
Заяц не был любителем чтения. Когда-то давным-давно его учила грамоте приёмная мать, затем учителя в школе, и, наконец, во время службы в армии нашёлся добрый офицер, который занялся его образованием.
То, что он увидел, обеспокоило его. Он несколько раз перечитал кусок текста; некоторые слова оказались слишком длинными и непонятными, но суть он понял. Изуродованные артритом руки дрожали, когда он переворачивал страницы. Зачем понадобилось господину Комарову писать такие вещи? Да ещё о таких людях, какой была его приёмная мать, которую он любил? Он чего-то не понимал, и это взволновало его. Может быть, посоветоваться с охранниками внизу? Но они стукнут его по голове и велят работать дальше.
Прошёл час. Охранники должны были идти в обход, но не могли оторваться от телевизора, по которому в расширенной программе новостей сообщалось народу, что, согласно статье 59 Конституции России, премьер-министр принял на себя исполнение обязанностей президента, временно, на предусмотренные законом три месяца.
Заяц вновь и вновь перечитывал одни и те же строки, пока наконец не понял их смысла. Но он не мог уловить всей значимости прочитанного. Господин Комаров — великий человек. Он собирается стать новым Президентом России, ведь так? Так почему же он пишет такое о приёмной матери Зайца и подобных ей людях, тем более что она давно умерла?
В два часа Заяц закончил работу, сунул папку под рубашку и попросил, чтобы его выпустили. Охранники неохотно оторвались от телевизора, открыли вход в туннель, и Заяц ушёл в ночь. Он вышел немного раньше, чем обычно, но охранники не обратили на это внимания.
Зайцев собирался было пойти домой, но решил, что ещё слишком рано. Автобусы и трамваи ещё не ходят, метро не работает. Он всегда возвращался домой пешком, иногда даже под дождём, но ему надо на что-то жить, поэтому он намерен работать. До дома ему идти час. Если он отправится сейчас, то разбудит дочь и её сына. Ей это не понравится. Поэтому Зайцев решил побродить по улицам и подумать, как ему поступить.
К половине четвёртого он оказался у южных стен Кремля. Вдоль Кремлёвской набережной на скамьях спали бомжи, но он нашёл место, сел и стал смотреть на противоположный берег.
* * *Когда они приблизились к острову, море, как всегда после полудня, успокоилось, словно говоря рыбакам и морякам, что борьба на сегодня закончена и водная стихия объявляет перемирие до завтра. Справа и слева шкипер видел другие суда, направляющиеся в Виланд-Кат, узкий проход в рифах на северо-западе, через который можно войти в тихую лагуну. Справа промчался Артур Дин, делая на своей «Силвер дип» на восемь узлов больше, чем «Фокси леди». Островитянин приветственно помахал рукой, и американец ответил тем же. Он заметил двоих ныряльщиков на корме «Силвер дип» и подумал, что они обследовали коралловые рифы у северо-восточного мыса. Вечером на столе в доме Динов будет омар.
Вводя «Фокси леди» в пролив, он замедлил ход, ибо по обе стороны всего лишь в нескольких дюймах от поверхности торчали острые как бритва верхушки кораллов. После того как яхта пройдёт через пролив, она за какие-нибудь десять минут доберётся до Черепашьей бухты.
Шкипер обожал свою яхту, она была для него одновременно и средством к существованию, и возлюбленной. Она имела в длину тридцать один фут и называлась прежде «Бертрам Морри» — в честь жены конструктора Дика Бертрама, и, не будучи самым большим или самым роскошным рыболовным судном, которое можно было зафрахтовать в Черепашьей бухте, она, по убеждению своего хозяина, могла справиться с любым морем и с любой рыбой. Судно было уже подержанным, когда он купил его пять лет назад на одной из верфей Южной Флориды. Тогда он только что перебрался на острова, увидев коротенькое объявление в «Боут трейдер», и с тех пор возился с яхтой день и ночь, пока она не превратилась в самую дерзкую девицу всех островов, хотя этой барышне было уже десять лет от роду. Он не жалел на неё денег, несмотря на то что всё еще продолжал выплачивать долг финансовой компании.
Войдя в гавань, он поставил яхту на её стоянку через несколько мест от «Сакитуми», принадлежащей тоже американцу. Бобу Коллинсу, выключил мотор и спустился на нижнюю палубу спросить своих клиентов, хорошо ли они провели время. Те оказались довольными и заплатили, добавив щедрые чаевые для него и Джулиуса. Когда они ушли, шкипер подмигнул Джулиусу, оставил ему все чаевые и рыбу и, сняв фуражку, запустил пальцы в спутанные волосы.
Затем он оставил улыбающегося островитянина прибирать яхту, мыть чистой водой удочки и катушки, чтобы «Фокси леди» отошла ко сну в полном порядке. Перед тем как идти домой, он вернётся сюда, чтобы запереть её. А пока, предвкушая крепкий дайкири, он зашагал по широкому тротуару к «Банановой лодке», здороваясь с каждым встречным, и каждый встречный здоровался с ним.
Глава 2
Прошло два часа, а Леонид Зайцев всё ещё сидел на скамье у реки, так и не решив свою проблему. Теперь он жалел о том, что взял этот документ. Он не мог объяснить себе, почему он это сделал. Если они узнают, то его накажут, а жизнь и без того постоянно наказывала его, и он не понимал за что.
Родился Заяц в маленькой бедной деревушке к западу от Смоленска в 1936 году. Деревня ничем не выделялась среди других и походила на десятки тысяч деревень, разбросанных по стране. Единственная с глубокими колеями улица: летом — пыльная, осенью — утопавшая в грязи, а зимой — твёрдая от мороза, как камень. Тридцать или чуть больше домов, сараи и бывшие крестьяне, загнанные, как стадо, в сталинские колхозы. Его отец тоже был колхозником. Жили они в лачуге чуть в стороне от дороги.
Дальше по дороге, в квартирке над маленькой лавочкой, жил деревенский пекарь. Отец говорил ему, что не следует водить знакомство с пекарем, потому что тот — еврей. Мальчик не понимал, что это значит, но, очевидно, быть «евреем» нехорошо. Однако мать покупала у него хлеб, и хлеб этот был очень вкусным.
Он недоумевал, почему нельзя разговаривать с пекарем, ведь этот весёлый человек иногда стоял в дверях своей лавки и, увидев Леонида, подмигивал ему и бросал булочку, горячую булочку только что из печи. Опасаясь недовольства отца, Леонид убегал за коровник и там съедал эту булку. Пекарь жил с женой и двумя дочерьми, которых Леонид иногда видел, когда они выглядывали из дверей лавки; казалось, они никогда не выходили из дома и не играли на улице.
Однажды, в конце июля 1941 года, в деревню пришла смерть. Но мальчик тогда ещё не знал, что это смерть. Услышав грохот и скрежет металла, он выбежал из амбара. Громадные железные чудовища двигались к деревне со стороны большой дороги. Первое резко остановилось как раз посередине деревни. Леонид вышел на улицу, чтобы лучше его рассмотреть.
