Сергей Соболев - Кремлевский пасьянс
– Это все нервы, – нарушил молчание Якимов. – Ты много работал, да и не так просто привыкнуть к своей новой роли. Я все понимаю, тебе сейчас очень тревожно, неуютно… На тебя свалилась огромная ноша, и нужно относиться к этому с пониманием. Я уверен, что уже завтра, когда ты вновь окунешься в повседневные заботы, твое настроение кардинально изменится.
В этот момент к ним подошел референт Сергеева. Он наклонился и шепнул на ухо патрону несколько слов. Тот некоторое время с недоумением смотрел на него, затем повернулся к Якимову.
– Со Смоленской звонят. Срочный разговор. Что-то связано с американцами.
Они поспешили вернуться в дом.
– Может, опять возник вопрос о женевской встрече? – спросил Якимов.
– Да нет. Скорее всего, нет. Там уже все договорено. Сам не пойму, в чем дело.
Сергеев снял трубку и несколько минут молча выслушивал собеседника. Затем он искоса посмотрел на Якимова и коротко проронил:
– Хорошо, через час буду у вас.
Он положил трубку и, заметив немой вопрос в глазах Якимова, покачал головой.
– Ничего не понимаю. Американский посол требует немедленной аудиенции.
– Но сейчас же ночь! – удивленно воскликнул Якимов. – Двенадцатый час ночи!
– У него на руках личное послание президента США, – хмуро заметил Сергеев. – Боюсь, нас ждут серьезные неприятности.
Глава одиннадцатая
Секретарь ЦК Лычев в этот поздний час находился у себя в кабинете на Старой площади. Большой свет был потушен, горела лишь настольная лампа, и в ее неярком свете лицо этого человека казалось размытым бледным пятном. Его нервы были напряжены до предела. Лычев хорошо осознавал, что у него почти не осталось времени для принятия решения. Только что из Кремлевской больницы ему позвонил академик Чанов. Положение критическое, врачи делают все возможное, но к утру…
Лычев вспомнил, как совсем недавно он торопил события, а сейчас он уже сам был не против, чтобы этот ходячий труп прожил еще парочку недель. Он понимал, какому риску подвергает свою жизнь, и хотел еще раз все тщательно продумать, взвесить и просчитать. Но у него не было этих двух недель, решение нужно было принимать уже сегодня, прямо сейчас.
Лычев открыл ящик стола и достал колоду карт. Улыбнулся про себя, вспомнив, с каким недоумением уставился на него помощник, когда он попросил его принести карты. Понадобилось время, чтобы втолковать помощнику, что нужны именно игральные карты, колода обычных игральных карт.
Лычев распечатал колоду и попытался вспомнить, как раскладывается пасьянс. Когда-то давно, еще в молодые годы, он весьма недурно играл в карты, но затем началась его партийная карьера, и он постепенно охладел к этому занятию. А сейчас вдруг ему захотелось опять взять в руки карты, погадать, возможно, в ходе этого занятия в голову придут какие-то полезные мысли, или сами карты подадут знак. А почему бы и нет? Хотя Лычев и называл себя истинным ленинцем, приверженцем диалектического материализма, в глубине души он верил в сверхъестественные явления, а иногда и в существование Бога.
На стол легли пятьдесят две карты. Он сразу же отбросил мелочь: с двойки по пятерку. Лычев раскладывал пасьянс по своим собственным правилам. В его пасьянсе все будет, как в настоящей жизни. Он отложил мелочь в сторону, на самый край стола, и тихо произнес:
– Советский народ.
Затем его взгляд стал задумчивым, и в кабинете прозвучал негромкий голос:
– Дорогие товарищи! Братья и сестры! К вам обращаюсь я…
Он видел себя на трибуне Мавзолея, а мимо проходили люди, люди, люди, и у каждого в руках его портрет. Крики «ура!»…
Он очнулся и злобно прошипел:
– Молчать, быдло! Вас никто не спрашивал!
Нет, он не хотел убивать Сергеева. Но если тот придет к власти, Лычеву конец. Конец всем его мечтам и надеждам. Ради чего он карабкался всю жизнь на эту отвесную гору? Во имя чего все эти жертвы и колоссальные усилия? Чтобы сорваться в пропасть, когда трон находится на расстоянии вытянутой руки? Когда он в мыслях уже успел примерить корону и взять в руки скипетр, представляя себя самым могущественным человеком мира? Нет, без борьбы он трон не уступит.
Лычев разделил оставшуюся колоду на две части. Картинки отложил в сторону. Перед ним в четыре ряда лежало шестнадцать карт, с шестерок по десятки. Все, как в реальной жизни. В памяти всплыли казенные формулировки: «аппарат на местах», «местные товарищи». Одним словом, шестерки.
Лычев переложил карты в сторону, расположив их между собой и «народом».
Любопытно, как поступит с ним Сергеев, если его выберут генсеком? Ясное дело, крутых репрессий не будет. Сошлет куда-нибудь в Эфиопию, чрезвычайным и полномочным, или в Урюпинск, руководить местными товарищами. А может поступить еще проще: даст пинка под зад и отправит на пенсию. «Спасибо, дорогой товарищ, нам всем будет вас очень не хватать…»
Наступил самый ответственный момент. В руках у него остались серьезные карты, и здесь следовало действовать тонко. А, черт! А что делать с дамами?
Лычев на мгновение задумался, но поскольку женский вопрос с некоторых пор перестал его беспокоить, он отбросил дам на край стола, к «народу».
Все, как в жизни. На стол легли четыре валета. Секретари обкомов и крайкомов, вожди республиканского масштаба, крупные хозяйственники и министры. С ними будет не просто сладить, в последнее время они получили слишком много воли. Ничего, он подтянет подпруги! Что, успели забыть, как Хозяин вам кровь пускал? Ничего, я напомню!
Он грохнул кулаком по столу, и ему показалось, что фигурки на картах испуганно съежились.
– Испугались?! – погрозил он им пальцем. – То-то же. Будете проводить мои решения в широкие массы. И чтоб ни-ни!
В его руках оказались четыре туза. Четыре казенных дома: аппарат ЦК и правительства, КГБ, МВД и Министерство обороны. В аппарате ЦК примерное равенство сил, руководство КГБ на стороне Лычева, а вот МВД… После того, как Андропов убрал Щелокова и некоторых других важных чинов, в МВД сложилось тяжелое положение. Нужно признать, что Сергеев имеет здесь большое влияние. С военными полной ясности пока нет, а тут еще Чернов жалуется, что ему на пятки наступают. Но политорганы поддерживают Лычева, и это немаловажно. Да, как-то упустил он из виду армию в последнее время. Напрасно.
Нужно что-то решать с Сергеевым. Если идти на крайние меры, то нужно действовать в ближайшие два-три дня, до начала Пленума. Одно дело убрать секретаря ЦК, пусть даже и претендента на пост генсека, и совсем другой масштаб, если убьют главу Советского государства. Можно, конечно, свалить все на американцев, Чернов говорил, что такая возможность реально существует, но зачем доводить дело до крайности? Его друзья и сторонники потом из него икону сделают, великого святомученика. Нет, или решать прямо сейчас, или… собирать чемодан и ехать в Урюпинск.
Короли. Могущественные монархи, в руках которых сконцентрирована неограниченная власть. Могущественные от слова «могут». Но в стране сейчас безвременье, трон пустует, а рядом с ним застыли четыре фигуры, и каждый из них не прочь примерить корону и скипетр на себя.
Пиковый король. Якимов. Иногда Лычеву казалось, что он ненавидит Якимова даже больше, чем своего главного соперника. Мастер интриг и закулисных сделок, конъюнктурщик высшей пробы. Высоколобый умник, хитрая и расчетливая бестия. Нет, сам Якимов никогда не согласится занять трон, он действует подло, всю жизнь прячется за чужими спинами. Его цель ясна. Якимов по своей натуре типичный «серый кардинал», непревзойденный мастер своего дела, он будет манипулировать Сергеевым, даже когда тот придет к власти.
– Поедешь в Эфиопию, – вполголоса сказал Лычев и перевернул пикового короля рубашкой вверх. Внезапно он рассмеялся от пришедшей в голову мысли.
– Нет, в Эфиопию я тебя не пущу, останешься здесь. Наденут на тебя форму швейцара, будешь передо мной двери открывать.
Крестовый король. Чернов. Опасный человек. Нужно от него избавиться.
Лычев перевернул карту Чернова. Ему не хотелось задумываться, каким способом он избавится от всемогущего председателя КГБ. Он еще вернется к этой проблеме, но не сейчас.
Остались два короля, реальные претенденты на высшую, абсолютную и ничем не ограниченную власть над половиной земного шара. Червовый и бубновый, Лычев и Сергеев.
Можно, конечно, выбрать и второй вариант, но здесь существует угроза разоблачения. Если американцы раскопают, что к чему, дело не выгорит. Опять же, попробуй просчитай их реакцию… Хорошо, если они ограничатся разрывом дипломатических отношений, а вдруг пойдут на крайние меры? Нет, ядерная война в планы Лычева не входила. И чувствовать себя ходячей мишенью всю оставшуюся жизнь он не желал.
– Извини, Сергеев, – на лице Лычева появилась хищная улыбка. – Видать, не судьба тебе в королях ходить.
