Патрик Александер - Смерть раненого зверя с тонкой кожей
Эббот слушал вполуха. Все его существо было сосредоточено на наблюдении за Нжала, наблюдении за окнами, он одновременно прислушивался, не летит ли вертолет, при этом, однако, лениво размышляя над тем, зачем Фрэнк Смит сказал ему про "Черный Сентябрь". Хотел косвенно выказать свое неодобрение Службой? Или просто утвердить Эббота в принятом решении? Он улыбнулся про себя. Как будто оно нуждалось в утверждении.
– Чему вы улыбаетесь?
– Мне просто интересно, где вы взяли этот красивый золотой браслет.
Несмотря на холод, Нжала покрылся потом. Но Эббот не стал продолжать эту тему.
* * *В летнем домике было наконец решено позволить сержанту Клиффорду найти выгодную позицию. И он вскоре ее нашел – раскидистое дерево почти напротив западного окна.
Снайпер нашел почти идеальный сучок, на который можно было положить ствол винтовки. Все, что ему оставалось делать, это ждать, пока пошевелится занавеска. И молиться, что не составило для него труда. Он был действительно религиозным человеком.
* * *Нжала было видно почти половину пистолета. Он даже мог схватить оружие, если бы решил покончить жизнь самоубийством. Поэтому полковник продолжал свою терпеливую попытку выдвинуть ящик и не дать угаснуть разговору.
– Вы старомодный либерал, вы это знаете? А все либералы старомодны. Радикалы без причины. Эксплуатируемые левыми и презираемые правыми.
Президент подождал, ожидая комментариев, но их не последовало.
– Вы спросите, а кто я? Диктатор? Фашист? Коммунист? Выбирайте лейбл на свой вкус. Вы все равно найдете клише.
Ящик скрипнул.
– Что это было?
Комбат Магнум был направлен прямо в сердце Нжала с той же решимостью, какой были полны глаза за ним.
– Думаю, это стул. Он иногда поскрипывает.
Очевидно, объяснение удовлетворило Эббота. Ствол пистолета опустился. Нжала, задержавший дыхание, снова осторожно вздохнул.
Эббот взял телефонную трубку.
– Соедините меня с начальником Департамента.
Через мгновение шеф ответил.
– Вашему драгоценному другу осталось жить двенадцать минут, если не появится вертолет, – сказал Эббот и положил трубку.
– Двенадцать минут. Не так много.
– Назовите хотя одну причину, почему вы должны жить дольше.
– Я нужен своей стране.
Эббот начал улыбаться. Нжала облизнул губы.
– Любая страна получает такого вождя, в котором нуждается, и тогда, когда она в нем нуждается. Иначе она обречена. И сейчас моей стране нужен я.
– Убивать и мучить?
– Жестокость необходима, особенно на нашем нынешнем этапе развития. Я ее контролирую. Я ее сдерживаю. Если бы я попытался положить ей конец, это было бы воспринято как проявление слабости. И я оказался бы вне игры. Началась бы гражданская война.
– Каждый ублюдок оправдывает собственное злодейство.
– Не уверен в этом.
Нжала провел рукой по своим кудрявым волосам. Он говорил для спасения собственной жизни и понимал это. Если ему удастся удержать интерес Эббота хотя бы на минуту дольше срока... впрочем, кто знает. Шанс есть шанс, сколь угодно призрачный.
Да и ящик был уже открыт до конца.
– Я знаю следующее: вам, британцам, потребовалась тысяча, если не больше, лет, чтобы установить крайне несовершенную модель демократии. Великая Хартия Вольностей. Хабеас Корпус. А от нас вы ждете, что мы справимся с этим за пять минут. Ах, вы нам помогли. Но вы нас и эксплуатировали. А затем сбежали и оставили нас с конституцией, которая не работает.
– Не работает?
– Не для нас. Она слишком замысловата. Мы для этого не готовы. Нам сначала нужно пройти через наши формы феодализма, капитализма, социализма, упадка и Бог знает чего еще.
– А что общего это имеет с твоей безнравственностью?
– Я создан своей средой, как и все мы. И разрешите мне добавить, что это не порочнее, чем Елизаветинская Англия, которую вы называете Золотым Веком. Или могущественная викторианская эра. Шестьдесят славных лет. Вам когда-нибудь попадалась статистика детской проституции за 1875 год?
Наступило долгое молчание. Затем Эббот улыбнулся, но не одной из своих сдержанных полуулыбок, а по-настоящему. Это было так приятно и дружелюбно, что Нжала, расслабившись, улыбнулся в ответ.
– Знаешь, – сказал Эббот, – в конце концов, вся эта болтовня об этике, морали и сравнительной истории оканчивается ерундой. Настоящая причина, по которой я пришел сюда тебя убить, гораздо проще: ты ублюдок, и я хочу тебя убить. И я тебя убью.
Впервые Нжала стало страшно.
Глава 23
Дважды шторы качнулись от сквозняка, и Клиффорд мельком увидел комнату. Но все, что ему удалось заметить, была левая рука Эббота. Он сомневался. Если бы это была правая рука, в которой был пистолет, он бы рискнул. Особенно, учитывая то, что через секунду после этого в комнату ворвались бы люди из Особого отдела. Но левая рука... Он прицелился в нее. Это точно собьет его с ног, и люди из Особого отдела, безусловно, будут достаточно быстры. Но вдруг не получится – вдруг Эбботу хватит времени нажать на курок... Боже, он не может допустить очередного провала. Вдруг штора снова шевельнулась, чуть больше открывая левую руку Эббота. Если бы она отодвинулась еще подальше и открыла плечо, Клиффорд бы выстрелил. Выстрел бы снес Ричарду половину плеча, и у него не хватило бы времени ни на что. Он бы лежал на спине и от шока не знал, Рождество ли сегодня или Пасха.
Снайпер навел перекрестье инфракрасного прицела ночного видения и снова принялся ждать. И молиться.
* * *Тем временем мимо окна комнаты, в которой спала Дорис, пролетел заказанный начальником Департамента вертолет и сел на лужайку возле дома.
Грохочущий шум его пропеллеров разбудил девушку.
– Ради всего святого, – пробормотала она.
Затем она услышала голоса в соседней комнате и встала.
Зевнув, обернула вокруг себя простыню и подошла к двери в гостиную, которая была приоткрыта.
Что-то в одном из голосов – и это был не раскатистый бас Нжала – показалось ей смутно знакомым.
Эббот стоял к двери вполоборота, поэтому не заметил ее появления в проеме.
– Джордж, – сказала она, – какого...
Эббот развернулся. Нжала подпрыгнул, выхватил из ящика пистолет и выстрелил.
В этот момент штора качнулась и приоткрыла окно. Все, что видел Клиффорд, был силуэт мужчины с пистолетом. Больше не сомневаясь, он выстрелил.
Выстрелы прозвучали почти одновременно.
Пуля Нжала калибра девять миллиметров, выпущенная из Вальтера Р38, попала Эбботу в грудь.
Пуля Клиффорда снесла Нжала полголовы и разметала его мозги по противоположной стене.
В комнату ворвались люди из Особого отдела, но они уже не могли помочь никому, кроме Дорис, у которой случилась истерика. Один из них отвел ее вниз и передал с рук на руки спокойной и приятной на первый взгляд женщине-полицейскому.
Смит, Шеппард и начальник Департамента были в комнате всего лишь через пару секунд. Несколько мгновений спустя появился Клиффорд.
Эббот был все еще жив, но истекал кровью. У него было прострелено правое легкое. Подошедший к нему Смит поддерживал его, не давая упасть.
Эббот с трудом заговорил:
– Меня отвлекла девушка. А Нжала выстрелил в меня, – он указал на Нжала. – У него в столе был пистолет.
Помедлив, он указал на Клиффорда.
– А этот застрелил Нжала.
– Я увидел силуэт человека с пистолетом, – сказал Клиффорд. – Это должен был быть Эббот.
– Застрелил его, – проговорил Эббот, – из оружия, специально для этого изготовленного... Славно...
Ричард попытался засмеяться, но в рот хлынула кровь, и он, казалось, потерял сознание. Смит решил, что он умер.
Затем Эббот снова открыл глаза, но Фрэнк уже не заметил в них и проблеска сознания.
– Скажите ей... я проведу ее, – проговорил он слабеющим голосом, – проведу ее по пальмовой аллее... Шаар Хаголана.
– Что?
Смит покачал его на руках.
– Что ты сказал, Ричард?
Эббот задышал шумно и прерывисто. Затем он заметил Клиффорда, попытался снова засмеяться, но захлебнулся собственной кровью и умер.
Было около половины десятого.
Глава 24
Элис намеренно весь день не подходила к радио и телевизору.
Она вернулась от матери около восьми вечера.
Девушка была слишком напряжена, чтобы есть или делать что-либо, кроме заваривания чая и бессмысленного хождения по квартире.
Она ждала чего-то. Телефонного звонка. Звонка в дверь. Знака. Предзнаменования.
И вдруг это случилось. Около половины десятого. И стало понятно, что все будет хорошо.
Соломон запел. Запел великолепно. Прекраснее, веселее, щемяще и нежнее чем когда-либо.
По ее лицу потекли слезы радости.
И она села в своей крохотной кухоньке, слушая пение Соломона, в ожидании возвращения Эббота, его поцелуев и любви, которую не потушит никакая вода и не затопят никакие потоки.
