Александр Афанасьев - Сожженные мосты часть 1
Вот и лежат на чердаках казацких куреней еще такие же РП-42, есть и "максимки" старые, и ППД и Федоровки, и дегтяри. Все от отцов и от дедов осталось – но все справное. И попробуй какой лихой человек к станице подойди.
А тем, кто дальше остался, службу уже Кругу справлять, по командировкам да ПВД**** мотаться – тем и вовсе просто. По уложению о справлении казачьей службы им все – оружие, справа вся, еще что надо – все за казенный кошт полагается. Верней даже не за казенный кошт – а за счет казачьего Круга, который их в командировки и отправляет…
– Чего в армию не идешь, добрый молодец? – весело спросил молодого серба сотник – там тебе чего получше дадут, да и закон нарушать не будешь, своим пулеметом то.
Божедар хотел что-то ответить, но дядя перебил его
– Как придет время – Божедар обязательно пойдет на службу, клянусь. Это наш долг, перед приютившей нас Россией. Этот долг перед вами нам никогда не отдать, но мы можем отплатить хотя бы этим.
Сотник удивился
– Тю… тебе сколько лет то, казак…
– Осьмнадцать… – ломким баском проговорил серб – но ты не думай, рус, я на ту сторону уже шесть раз…
Дядя цыкнул на племянника и тот пристыжено замолчал
– Чего мы тебя позвали, рус… Мне есаул тогда не поверил, а я истину***** тогда говорил. Мы вот тут одного в лесу нашли… тебе хотим показать. Давай, Божедар!
Божедар откинул задний борт фургончика
– Смотри, рус…
Сотник подошел поближе – видно было плохо, брезентовый тент над кузовом не пропускал солнечный свет. Поэтому Велехов достал из разгрузки фонарь, включил его, повел лучом по внутренностям кузова – и обомлел…
В кузове лежал боевик. Верней – труп боевика. В точно таком же черном обмундировании, что и те, которые заложили фугас на дорогу несколько дней назад…
– Где вы его взяли?
– Где взяли… Я уж и не помню, рус… – простодушно ответил Радован
Сотник недобро прищурился
– Ты мне тут не начинай. Помогаешь – так помогай! Такой же бандит чуть три дня назад колонну на дороге не взорвал. И меня чуть не вдарил. Где нашел?
Серб кивнул головой
– Хорошо. Тебе, рус – скажу, есаулу не сказал бы. Мы на самую границу ходили, опять в то самое место…
– Подожди – перебил сотник, достал из кармана на разгрузке портативную рацию – Чебак! Ко мне!
Подбежал Чебак. Бежать, косясь взглядом в сторону кустов и кое-кого, кто там в этот момент стоял было сложно – но подбежал он быстро, и даже не споткнулся при этом ни разу.
– Ё… это тот? – спросил он, глянув на распростертое в фургоне тело
– Тот, а может и не тот. Двухсотого обшмонай и доложи – громко приказал сотник и, резко убавив звук, добавил – и глаза свои бесстыжие не пяль по сторонам.
– Есть! – гаркнул с усердием Чебак и шумно полез в кузов.
– Давай! – приказал сотник – конкретно. Где и как.
– Там же, только чуть севернее. У самой границы. На вторую ночь они появились. Человек десять. Я идиот приказал одного живым… Ну и …
Серб не договорил, махнул рукой. Помолчали.
– Много? – спросил сотник
– Да двоих… – с досадой и болью проговорил серб – с Братиславом, считай, с четырех годин знаемся… Разбередил ты мне душу, рус…
– Ну, звиняй… – с досадой проговорил Велехов – кто ж знать то мог.
– Да ты то тут не причем, рус. Сам чету повел, самому и отвечать.
– Только этого?
– Только этого. Еще одного зацепили, но он ушел. Вон, Драганка его зацепила в тот раз. Они этого пытались утащить – да мы не дали. Но они не пойми, как нас нашли, только мы приготовились, они первыми – да со всех стволов…
– Опять шли?
– Нет. По-моему – ждали кого то.
Сотник с досадой выругался – происходящее нравилось ему все меньше и меньше. Все указывало на то, что в игре появился новый игрок. И это тебе не местные винокуры и контрабандисты. Приграничная зона, так ее.
– Слушай, Радован. А сам то ты что думаешь?
Серб хитро глянул на русского
– Та вы ж и сами…
– Да брось…
– Ну, добре. Неладное что-то деется. Очень неладное. Это вы за колючей проволокой живете, а мы в селах живем. Мы здесь никогда желанными соседями не были. Но в последнее время что-то недобро совсем. К Драганке подошли двое, сказали – соседи сербов вырезали, и мы вас вырежем. Оба пацаны еще, в гимназии с ней учатся, в последнем классе. А что у взрослого не уме…
– То у пацана на языке… – закончил сотник
– И я о том же. Беда, чувствую, будет. А ты пан сотник, на Божедара смотришь волком, потому как пулемет у него.
– Не положено.
– Положено, не положено, а случись что – так если нет, то и ляжешь без чести.
– Если что, бегите к нам в расположение. Вместе отбиваться веселее.
– То мы знаем. Хвала вам за это – серьезно сказал серб
– Ну, а насчет этих что скажешь? – сотник кивнул на кузов – я ведь за них спрашивал
– Насчет этих. С той стороны приходят. Раньше их не было тут, совсем таких не было. А теперь есть. Это не контрабандисты, они контрабанду не носят. Беда говорю, будет.
Сотник прикинул
– Ты ведь на тут сторону ходишь?
Серб не ответил
– Ну так вот. Эти … они с той стороны, гнезда у них там. Если увидишь, узнаешь что – не таи, скажи. Найдем, как отблагодарить.
– Молвлю… скажу.
Сотник кивнул
– Чебак! Ты что там застрял!?
– Сейчас, господин сотник
Чебак выскочил из кузова машины, вид был у него весьма бледный. Оно и понятно – жарко и приванивало уже изрядно.
– Ну что?
– Чисто.
– То есть?
– Пустые карманы. Ничего нигде нет. Деньги есть, а ничего другого нет.
– Деньги?
– Да – Чебак протянул сотнику пачку – австро-венгерские кроны. А документов никаких нет.
Сотник взял деньги из протянутой руки, молча передал сербу.
– Еще что?
– На одежде все нашивки с изготовителем – спороты. Очень аккуратно спороты, не ножом, даже остатков не осталось. Я не удивлюсь, если их там никогда и не было.
Сотник повернулся к Радовану
– Оружие у него было? Да говори, мне оно ни к делу.
– Было. Штайр, австро-венгерский, глушенный. Добрая штука…
– Добро. Надо этого гаврика перегрузить в нашу машину, мы его к себе увезем. Его предъявить надо, дальше пусть разбираются.
Радован пожал плечами
– Зачем тебе машину гадить? Божедар и привезет к вечеру.
Сотник немного подумал.
– Добре. Только пусть пулемет спрячет, нечего с ним ходить. До вечера жду. Чебак, за мной.
Когда Велехов и Чебак углубились в лес, направляясь к своей машине, Велехов негромко, чтобы не услышал серб, заметил
– Шею себе не сверни
– Чего-то? – взгакнулся Чебак
– Того то. Будешь в самоволки ходить – на первом же кругу лично горячих всыплю*******. Усек? Под ноги смотри!
* Поклон – подарок
** по-сербски и по-русски "поесть" звучит одинаково.
*** добрый день, русский (сербск.)
**** серый – волк
***** дудак – дрофа
****** ПВД – пункт временной дислокации
******* правда по-сербски так и будет – истина
******** в казачьих частях сохранились традиции телесного наказания за проступки. Наказание происходило на войсковом кругу, розгами по заднице. Казаку первого года службы за проступок полагалось тринадцать ударов, второго – четырнадцать, третьего и последующего – пятнадцать.
05 июля 2002 года
Междуречье, Багдад
Отель Гарун аль-Рашид
Знаете, как бывает. Вроде и правильно все сделал – а на душе так мерзко… что никому такого не пожелаешь. Мерзко, потому что настоящих, с детства, проверенных в деле друзей – не так о много бывает в жизни. Сиюминутных – этих то полно, сколько хочешь. А вот настоящих – их мало и их надо беречь. Когда же ты теряешь такого друга – потом сожалеешь об этом, анализируешь, что ты сделал неправильно, как можно было по-другому.
Хотя как тут по-другому…
Как можно смириться с тем, что твой друг, аристократ по крови, вместо того, чтобы честно служить Родине и Престолу – тихо спивается, превращается в животное? В свинью, без чести, без совести, с одним только устремлением – выпить.
Жестко? Да, жестко. А как иначе? Если такого человека жалеть, если скрывать, если обзывать его пагубную привычку какими то другими, не такими страшными словами – человек так и перестанет быть человеком. Чтобы не превратиться в свинью – надо сначала понять, что ты в нее превращаешься.
– Что же делать…
Сказал вслух, хотя не хотел – просто думал. Как помочь другу, который скатывается на самое дно, который рвано или поздно попадет под суд офицерской чести – это в лучшем случае, и с позором вылетит из армии.
Так ничего и не придумав, я пошел вниз. Ужинать. К руке словно прилип, бездумно крутился в пальцах тот самый серебристый патрон сорок пятого калибра.
