Виктор Корнеев - Тайны йога-центра
Ровно в восемь часов он подъехал к освещенному большими старинными фонарями подъезду клуба «Ройаль», занимавшего специально недавно для него построенное новое здание, архитектура которого напоминала стиль невозвратно ушедших лет — с портиками и колоннами, лепными украшениями в виде огромных ваз и гривастых львов на фронтоне каждого из трех его этажей. Эти украшения, как и фонари у подъезда, остались еще от старого, сгоревшего четыре года назад здания клуба. Причина того пожара еще и сейчас не выяснена — то ли короткое замыкание в прогнившей электропроводке, то ли намеренный поджог — полиции так и не удалось установить, и дело было закрыто.
Выйдя из машины, Виджей передал ключ зажигания служащему клуба, а сам прошел к открытым дверям входа в клуб, где у порога его встретил любезно-вопросительный взгляд дворецкого в темно-вишневой униформе и белых перчатках. Виджей протянул дворецкому свое служебное удостоверение, которое произвело на того, очевидно, крайне благоприятное впечатление.
— Да, господин инспектор, господин Мюллер вас уже ожидает и сейчас к вам выйдет. — Он, чуть подавшись корпусом вперед, предложил Виджею пройти в приемный зал, устланный ворсистым ковром с выпуклым китайским орнаментом.
Инспектор сел в огромных размеров кресло, обитое темно-вишневым, в тон ковру, плюшем, и огляделся. Стены зала, одетые наполовину в темное дерево, были увешаны мужскими портретами в золоченых рамах. Среди людей, изображенных на портретах, Виджей узнал первого президента страны и последнего английского генерал-губернатора, остальные лица ему ничего не говорили, хотя он их где-то явно уже видел ранее — то ли в учебнике истории во время учебы в Полицейской академии, то ли на страницах журналов.
— Прекрасно, вы уже, кажется, успели здесь немного осмотреться, — откуда-то сбоку раздался мягкий негромкий голос, говоривший по-английски с чуть заметным мягким акцентом. Виджей оторвал взгляд от портретов, повернул голову и увидел коренастого, средних лет человека, с густой проседью на висках, с правильными чертами светлого, почти бумажно-белого лица. — Добрый вечер, господин инспектор, я и есть тот самый Мюллер, с которым вы безуспешно пытались встретиться весь день, — сказал подошедший, протягивая свою руку Виджею. — А я вас именно таким и представлял — не хватает только или трубки, или стека, и можно без всякого грима снимать в любом индийском боевике о доблестном полицейском инспекторе. — Мюллер рассмеялся.
— Вы, господин Мюллер, я должен признаться, тоже полностью соответствуете нашему понятию о солидном, преуспевающем западном бизнесмене, — отпарировал инспектор в ответ.
— Но я не просто хочу сказать вам приятное, в какой-то мере я вас уже, хотя бы заочно, знаю. Дело в том, что я знаком с комиссаром Фаруком. Мы иногда встречаемся, и он упоминал о вас как о потомственном бесстрашном полицейском, — сказал Мюллер. Затем он жестом левой руки предложил инспектору пройти внутрь помещения. — Знаете, я ужасно проголодался, поэтому вы не будете возражать, если мы сразу пройдем в ресторан и там продолжим нашу беседу?
Виджей на этот счет особых возражений не имел — кухня «Ройаль» славилась на всю столицу.
— Лучшее средство расслабиться и развязать язык себе и собеседнику — это выдержанный виски, а, насколько мне известно, в полиции этим вас не очень балуют, — сев за столик в полупустом зале с огромной свисающей с потолка хрустальной люстрой, с улыбкой промолвил директор корпорации «Биохим (Азия)».
Из полицейского досье на Мюллера инспектору было известно, что два года назад от него уехала, а вернее, сбежала в Европу жена и директор потихоньку начал спиваться. При этом пил он в основном один, запершись в своем доме. По опыту Виджей знал, что здесь, в тропиках, при той активной жизни, которую вел Мюллер, и его пристрастии к спиртному здоровья человека хватит не более чем на пять лет, а там — либо белая горячка, либо цирроз печени, либо инфаркт.
Очевидно, официанты хорошо изучили вкусы директора — через минуту на столе уже стояла бутылка «Джони Уолкер» с черной этикеткой, свидетельствующей о минимум 10-летней выдержке и гарантированной крепости напитка. Мюллер сначала плеснул в соответствии с этикетом немного виски в свой стакан, затем поднес бутылку к стакану Виджея, но тот вовремя успел накрыть его ладонью.
— Простите, господин директор, спасибо за угощение, но я при исполнении и поэтому ограничусь, если можно, пивом, — произнес с улыбкой инспектор.
— Что же, понимаю и не смею возражать. — Мюллер поставил бутылку на стол, поднял вверх указательный палец — условный по неписаным ресторанным правилам сигнал, по которому к нему немедленно подскочил официант, будто того и ожидавший.
Выслушав заказ, официант так же быстро исчез, чтобы еще через пару минут появиться с темной бутылкой дорогого пива в руках. Мюллер посмотрел на этикетку, одобрительно покачал головой. Официант открыл пиво, осторожно, наклонив набок, наполнил бокал и поставил перед инспектором.
— Ваше здоровье, господин инспектор. — Мюллер несколькими большими глотками осушил свой стакан с неразбавленным виски.
Виджей решил чуть подождать с расспросами по делу Смита.
— Простите меня, господин Мюллер, но я все-таки никак не могу понять вас, европейцев, уезжающих на долгие годы из своих стран туда, где им не подходит климат, другая культура, образ жизни. Хорошо, некоторые, пожалуй даже таких большинство, едут за большими деньгами, но построй, скажем, ваша же корпорация такой вот завод не в Асике, а у себя в Западной Германии, вы бы дали работу своим безработным, а выпускаемую продукцию могли продавать в другие страны. Ведь прибыль в этом случае была бы, вероятно, ненамного меньше, не так ли? — Инспектор вопросительно посмотрел на своего собеседника.
Тот, выслушав вопрос Виджея, ухмыльнулся, прожевал последнюю креветку, отодвинул тарелку, уголком салфетки вытер губы.
— Знаете, господин инспектор, вы мне положительно нравитесь. Другой полицейский на вашем месте сразу бы замучил меня вопросами, которые его интересуют в данную минуту по делу Смита, а вы — психолог, тонко понимаете, как вести беседу. Ну, это я так, к слову. — Мюллер налил себе еще виски, на этот раз разбавил его содовой, сделал несколько глотков и продолжил:
— Так вот, должен вам, инспектор, признаться, что мы, немцы, — сложные люди: сентиментальны и жестоки, иногда чересчур дисциплинированны, а подчас излишне развязны. Эти черты вы можете обнаружить не только в повседневной жизни, но и в политике, торговле, связях с другими странами. Едва оправившись от поражения в войне, накормив и одев, правда не без помощи Дядюшки Сэма, свое голодавшее население, мы уже начали предоставлять займы странам Азии, Африки и Латинской Америки. Но при этом не забывали, конечно, и о собственной выгоде. Подсчитано, что каждые 100 миллионов марок, выделенные на оказание помощи слаборазвитым странам, приводят за счет дополнительных экспортных заказов, финансируемых этой помощью, к росту производства внутри Западной Германии на 130 миллионов марок и к созданию свыше полутора тысяч новых рабочих мест.
А теперь про наши инвестиции капитала за рубеж. В начале 80-х годов среди западногерманских предпринимателей, имеющих или намеревающихся создать предприятия за рубежом, был проведен опрос. И вот что он показал: семь из каждых десяти опрошенных отметили, что главной целью их зарубежной деятельности является присутствие на как можно более широком рынке. И это не случайно — чем больше продается товаров, тем выше сумма прибыли и легче уцелеть в конкурентной борьбе. Ну а среди других факторов по значимости шли более низкие, чем в ФРГ, расходы на заработную плату, особенно в развивающихся странах; экономия на транспортных расходах; обход импортных ограничений в других странах; более низкий, чем в Западной Германии, уровень налогов и, наконец, менее строгие требования к охране окружающей среды. Правда, о последнем обстоятельстве следовало бы и не упоминать. Будь в той же Индии требования по охране окружающей среды более строгими, «Юнион карбайд» никогда не позволила бы себе сэкономить несколько миллионов долларов на строительстве установки, контролирующей работу ее предприятия в Бхопале, и там не произошло бы этой ужасной трагедии.
— А на вашем заводе в Асике соблюдены все меры безопасности? — спросил Виджей.
— Что вам на это сказать? Вам же известно, что две недели назад на заводе была авария, и только случайно она не приняла больших размеров. Кстати, после этой аварии Бенджамин Смит перестал со мной общаться.
— Ну раз вы уж заговорили о Бенджамине Смите, давайте продолжим эту тему. — Инспектор сделал глоток из стакана.
— Да, к этому все равно придется переходить, тем более что наш заказ будет готов еще минут через десять, не ранее. — Мюллер вытянул на столе руки, взял нож и, как бы внимательно его разглядывая, начал свой рассказ: — По правде говоря, узнав о том, что Бенджамин Смит не покончил с собой, а был убит, я ожидал встречи с полицией. Как-никак, но я довольно часто встречался с Бенджамином. Наша корпорация уже больше четверти века тесно связана здесь, на Востоке, деловыми контактами с «Ориент бэнк», поэтому, приехав сюда, я в первые же дни познакомился с Вилли Смитом. А затем, когда сюда приехал Бенджамин, мы частенько сиживали вместе у них дома, беседовали, иногда спорили. Правда, в последние месяцы с ним становилось все труднее вести нормальный разговор. Он вдруг совершенно неожиданно начинал сердиться, доказывал свои, часто, на мой взгляд, совершенно бредовые, становившиеся, как мне казалось, постепенно навязчивыми идеи — вроде персонификации всемирного зла в образе транснациональных корпораций, готовых подмять под себя весь мир, лишить человека индивидуальности. Если бы он пил, хотя бы как я, то можно было бы предположить наступление ранней стадии белой горячки, столь часто случающейся среди нас, европейцев, живущих здесь в одиночестве. Но ведь Бенджамин все это излагал, находясь в абсолютно трезвом состоянии и здравом уме. — Мюллер вновь подвинул бутылку, налил себе полстакана, выпил. — Он, кажется, хотя и был по профессии биолог, но, увлекшись политэкономией, начал писать то ли книгу, то ли исследование о негативной роли корпорации в мировой экономике или что-то в этом роде, — продолжил он, отдышавшись. — Особенно его почему-то интересовало все, что относилось к нашей корпорации — ее история, то, чем она сейчас занимается. Я всячески старался помочь ему, но, чем больше я это делал, тем, как ни странно, холоднее становились у нас отношения. Он увлекся йогой и стремился достичь какого-то особого состояния, при котором пробуждается якобы спящее в каждом из нас сверхъестественное чувство, позволяющее непосредственно общаться с миром идей.
