Мюррей Смит - Фигляр дьявола
«Боже, не оставь меня своей милостью, помоги мне сообразить», — взмолился про себя Джардин, потому что был верующим человеком.
— Трудно? Или невозможно? Мне кажется, вы считаете это невозможным, мистер Джардин.
«Спасительная соломинка. Слава Богу, надо хвататься за нее», — подумал Джардин. Он выпрямил длинные ноги и задумчиво потер нос указательным пальцем. Маккрей кашлянул, на каминной полке тикали часы.
— Мне кажется… это чрезвычайно трудно, господин премьер-министр. А невозможно только в том случае, если политические аспекты сведут на нет наши тщательные приготовления.
«Действительно ли отец премьер-министра был акробатом? Если так, то он наверняка распознает словесное заднее сальто, которое я выполнил в пустоте…»
— Мне все ясно. — На лице премьер-министра появилась довольная улыбка, будто он повернул воображаемый рычаг, чтобы отвлечь Джардина от черных дроздов и вернуть его в строгий, официальный кабинет премьер-министра, являвшийся средоточием политической власти в Англии. — Джайлс?
— Министерство иностранных дел не имеет возражений, так как правительство Ее Величества будет оказывать поддержку правительству и избранному президенту Колумбии. Они полностью одобряют решение вашего предшественника о завоевании сфер влияния в Южной Америке, где Соединенные Штаты провалились, так сказать.
— Прекрасно. Ладно, я не хочу знать детали. Но когда встречусь с президентом Гавириа, хотел бы заверить его, что мы предпринимаем все шаги для уничтожения кокаиновых картелей в Южной Америке.
Стивен Маккрей наклонил голову и вежливо улыбнулся.
— Господин премьер-министр, существует всего один картель и находится он в Колумбии.
— Я знаю это, Стивен. Но, возможно, если я расширю поле нашей деятельности, президент не будет возражать против того, что мы проводим разведывательные операции на территории его собственного суверенного государства. Просто помогаем колумбийцам, что выглядит довольно невинным… пустяком, так ведь?
Да, это расчетливый акробат. Джардин широко улыбнулся в ответ на холодный взгляд премьер-министра и кивнул головой в знак одобрения. Так вот, значит, о чем шла речь. О куске пирога.
Николь ловко застегнула пояс и наклонилась, пристегивая чулки. Длинные волосы, еще влажные от душа, мешали, и она откинула их назад. Джардин стоял возле раковины, черпая пригоршнями воду и смывая мыло с половых органов. Сердце его успокоилось и билось теперь уже почти нормально. В сотый раз он удивлялся тому, что́ эта прекрасная молодая женщина могла найти в таком стареющем развратнике, как он. Но, честно говоря, Дэвид, ты чертовски хороший стареющий развратник, прекрасно сложен, может быть, разве что, слегка пополнел со времен юности, нежен, полон сил… и не лишен воображения. Боже мой, она великолепна, эта Николь Уотсон-Холл, и всегда чуточку распущенна. Да, ему повезло с ней.
Снизу с улицы донесся нетерпеливый гудок автомобиля. До того как в Сент-Джеймсе на нескольких улицах ввели одностороннее движение, район был перегружен транспортом. Джардин наклонил голову и бросил взгляд на поддельный «Ролекс». Часы лежали на стеклянной полочке над раковиной. Ему осталось двадцать пять минут, чтобы вернуться на службу и начать как всегда сложные процессы поисков, вербовки, подготовки и отправки команды агентов для внедрения в очередной «отрезанный ломоть» в интересах секретной разведывательной службы. На этот раз в колумбийский кокаиновый картель. В зеркале он увидел Николь в нижнем белье и туфлях. Быстрый взгляд на «Ролекс»… нет, совершенно нет времени. Проклятие. «Но время пока еще играет на меня», как пели «Роллинг стоунз».
— Этот раз должен стать последним, — сказала Николь, быстро натягивая комбинацию. — Понимаешь, Дэвид, я беременна. И я на самом деле люблю Майкла, поэтому между нами все должно закончиться.
— Беременна? Ох, Николь, это чудесно, ты должна быть очень счастлива. Вас двое, это же так здорово. — Он произнес это таким тоном, будто они вели вежливую беседу на вечеринке или в чайной комнате лондонского магазина «Фортнум».
— Не дожидаясь вопроса, я отвечу тебе, что это не твой ребенок. Все случилось в апреле, когда ты был в Перу.
— Дорогуша, я никогда бы и не посмел спросить. И, разумеется, с уважением отношусь к твоему решению. Но если тебе что-нибудь нужно, можешь без всяких колебаний попросить меня.
Она застегнула молнию на юбке, разгладив на привлекательных бедрах джерсовую ткань «гермес», ослепительно улыбнулась, избегая его нежного, понимающего взгляда.
— Понимаешь, Дэвид, я ни о чем не жалею, это было прекрасно, а сейчас мне нужно бежать. Мама уезжает в час сорок из Годалминга, надо ее проводить.
Она выскочила из спальни, пробежала через тесную прихожую, хлопнула дверь, и вот ее уже нет в квартире. Два года счастливой любовной связи. Проклятие.
В британском Министерстве иностранных дел, частью которого считается отдельно финансируемая организация Дэвида Джардина, пятница называется «днем поэтов». Слово «поэты» здесь по буквам расшифровывали как «мотаем отсюда пораньше, завтра суббота».[4] Целые отделы покидали здания, пока Дэвид шел мимо бетонных столбов, поддерживавших часть старого, с некогда блестевшим стеклянным фасадом многоэтажного здания — творения пятидесяти архитекторов. Правда или нет, но говорили, что под этой выступающей частью здания когда-то располагались небольшой гараж и заправочная станция, и их небольшой штат — несколько механиков, заправщиков и бухгалтер — постоянно подвергался нападкам со стороны разведчиков нескольких иностранных держав, ошибочно считавших служащих гаража и заправочной станции частью громадной коробки из стекла и бетона, под которой они располагались, как медведи в берлоге, у подножия самой темной, величественной и таинственной горы.
Джардин подумал о том, что такое может быть только в Великобритании. Удивительно, но он был в хорошем настроении и его не покинуло чувство юмора, хотя только что закончился один из самых приятных периодов его личной одиссеи. Только в Великобритании могли допустить, чтобы на углах величественного здания, в котором размещалась самая секретная организация, проводившая в жизнь внешнюю политику правительства, располагалось частное предприятие и заправочная станция, куда заходили все, кому не лень. Впрочем, в архитектуре Джардин разбирался не больше, чем в черных дроздах.
Карьера Дэвида Джардина складывалась довольно сложно и беспорядочно, прежде чем стать начальником, он многие годы работал рядовым оперативником, рисковал собственной шкурой, выполняя тайные операции. Он повредил крестец, верх и низ спины, шею, получив травмы при прыжках с парашютом и в уличных драках, борясь за свою жизнь в Берлине, от левого глаза к уголку рта тянулся бледный шрам. Бурное прошлое делало Дэвида героем в глазах подчиненных, чья работа не выходила за рамки кабинетов, и своим парнем в глазах действующих оперативных агентов.
Его офис включал вереницу кабинетов с собственной охраной, оперативными комнатами, залом для совещаний, узлом связи. Войти туда можно было лишь предъявив специальную пластиковую карточку и зная определенную цифровую комбинацию не только для каждого дня, но и времени суток. И только после этого стальная дверь, обшитая деревом, открывалась. Но даже если ваше лицо не было знакомо миссис Браунлоу, дверь в кабинет которой всегда оставалась открытой, вежливый молодой человек или привлекательная девушка любезно, но твердо останавливали посетителя и интересовались его личностью и целью прибытия. У Дэвида была серьезная, опасная профессия, и здесь, в этом реальном мире, его никогда не должны были застать врасплох.
В Лондоне было уже три часа дня, когда Джардин уселся за свой стол и попросил застенчивую секретаршу Хетер подобрать досье на Пабло Энвигадо, Фабио Очоа и нескольких других подозрительно богатых граждан Колумбии. В Нью-Йорке в это время часы показывали десять часов утра. В 14-м полицейском участке, известном также как Мидтаун-Саут, сотрудники занимались сортировкой задержанных прошлой ночью и изучением преступлений за прошедшую ночь, неделю, месяц и намечали мероприятия на предстоящий день: расследования, аресты, явки в суд и прочее. Как всегда не стихали постоянные споры по поводу того, кто заплатил, а кто нет за пиццу и копченую говядину с ржаным хлебом, доставленные из ресторанчика Бергмана, расположенного через улицу от участка. И за кофе, большая часть которого, похоже, пролилась на копии протоколов ночных допросов.
Сержант Эдди Лукко из отдела расследования убийств вел трудный разговор с Джимми Гарсиа — детективом из отдела по розыску пропавших без вести, в чьи обязанности входило попытаться установить личность мертвой девушки, обнаруженной на Центральном вокзале. Джимми разослал ориентировку по всем полицейским департаментам страны с просьбой сообщить, числится ли женщина или девушка с похожим описанием в списках пропавших. Как обычно, поступили малообнадеживающие ответы. Под разосланное описание подходили примерно двести женщин со всей страны от побережья до побережья. И теперь двумстам родителям, большинство из которых непременно хватит сердечный приступ, а остальные отнесутся к этому философски, обеспокоенные собственными проблемами, связанными с алкоголем или наркотиками, будут показывать цветную фотографию мертвой девушки размером пять на четыре дюйма. Внимательный смотритель морга причесал ее после вскрытия и удалил следы рвоты с ее прекрасного, спокойного в смерти лица. Процедура опознания тяжела как для полицейских, так и для родителей, она может принести результаты, а может и нет.
