Джеффри Арчер - Воровская честь
Консультант вновь заработал руками.
— Триста шестьдесят джоулей, всем отойти, — в отчаянии сказал он, но сестра, крутившая ручку шкалы, уже знала, что пациент мёртв.
Консультант нажал кнопку, и тело Скотта потряс максимально допустимый разряд электричества. Все посмотрели на монитор, полагая, что это конец.
«Мы потеряли его», — хотел было сказать консультант, когда линия, к его большому удивлению, вдруг дала слабый всплеск.
Он подскочил и с новой силой продолжил массаж, в то время как монитор показывал слабую и непостоянную фибрилляцию.
— Триста шестьдесят джоулей, всем отойти, — вновь сказал он. Кнопка была нажата, и всеобщее внимание вновь обратилось на монитор. Фибрилляция приобрела нормальный ритм. Самый молодой из врачей не удержался от радостного возгласа.
Консультант быстро нашёл вену на левой руке Скотта и вонзил в неё иглу с катетером, к которому тут же была подсоединена капельница.
В операционную вбежал другой врач:
— Антидотом является ТНГ.
Сестра прошла к шкафу с ядами, достала ампулу тринитроглицерина и передала её консультанту, у которого уже был наготове шприц. Он втянул в него из ампулы синюю жидкость, выпустил струйку в воздух, а затем ввёл противоядие в боковой отвод внутривенной капельницы. Все вновь обратились к монитору. Всплески продолжались с постоянным ритмом.
Повернувшись к старшей сестре, консультант сказал:
— Вы верите в чудеса?
— Нет, — ответила она. — Я еврейка. Чудеса годятся только для христиан.
Ханна принялась составлять план, которому не мог бы помешать Крац. Она решила принять предложение посла отправиться с ним в Ирак в качестве старшей секретарши. Проходили часы, и план у неё вырисовывался все чётче. Она понимала, что ей не избежать проблем. И не с иракской стороны, а со стороны людей из её собственной страны. Ханна знала, что ей придётся противостоять попыткам МОССАДа вывести её из игры, а это означало, что ей нельзя покидать посольство даже на секунду до тех пор, пока послу не придёт время возвращаться в Ирак. Ей придётся воспользоваться их же оружием, чтобы перехитрить.
В Ираке она станет незаменимой помощницей посла, дождётся своего часа и, когда окажется у цели, с радостью примет смерть мученицы.
Теперь, когда Симон был мёртв, у неё оставалась только одна цель в жизни — убить Саддама Хусейна.
— Министерство торговли.
— Алекс Вагнер, пожалуйста, — попросил архивист.
— Кого?
— Алекс Вагнер из отдела кадров.
— Минутку…
Ещё одна растянутая минута.
— Отдел кадров.
— Это Колдер Маршалл, архивист Соединённых Штатов. Я звонил вчера миссис Вагнер, и вы сказали мне позвонить сегодня.
— Меня вчера здесь не было, сэр.
— Ну значит, это была одна из ваших коллег. Так могу я поговорить с миссис Вагнер?
— Минутку.
В этот раз архивисту пришлось прождать несколько минут.
— Алекс Вагнер, — отрывисто произнёс женский голос.
— Миссис Вагнер, меня зовут Колдер Маршалл. Я архивист Соединённых Штатов, и мне крайне необходимо связаться с господином Рексом Баттеруортом, который недавно выделялся в Белый дом от министерства торговли.
— Вы его бывший начальник? — спросил отрывистый голос.
— Нет, не начальник, — ответил Маршалл.
— Родственник?
— Нет.
— Тогда, боюсь, я не смогу помочь вам, господин Маршалл.
— Отчего же?
— Потому что Закон об охране прав личности запрещает нам давать частную информацию о государственных служащих.
— Вы можете сказать мне фамилию министра торговли или это тоже запрещено Законом об охране прав личности? — спросил архивист.
— Дик Филдинг, — ещё отрывистее сказал голос.
— Спасибо за помощь, — успел поблагодарить архивист, прежде чем телефон замолчал.
* * *Когда Скотт очнулся, первое, что всплыло в его памяти, была Ханна. И затем он заснул.
Очнувшись во второй раз, он смог разобрать лишь какие-то размытые фигуры, склонившиеся над ним. И затем он заснул.
Когда он очнулся опять, фигуры приобрели более чёткие очертания и, похоже, были в белом. И затем он заснул.
В следующий раз стояла ночь, и никого вокруг не было. Он чувствовал себя таким слабым и безвольным, когда попытался вспомнить, что случилось. И затем он заснул.
А когда проснулся, впервые мог слышать их голоса, успокаивающие, мягкие, но не мог разобрать слов, как ни пытался. И затем он заснул.
Когда он проснулся опять, они приподняли его в кровати и пытались кормить, вливая в рот сладковатую и безвкусную жидкость через пластиковую соломинку. И затем он уснул опять.
Когда проснулся, человек в длинном белом халате со стетоскопом и мягкой улыбкой спрашивал его, медленно выговаривая слова:
— Вы слышите меня?
Он попытался кивнуть и опять провалился в сон.
Проснувшись в очередной раз, он довольно чётко увидел другого врача, который внимательно слушал, как пациент пытается произнести свои первые слова. «Ханна, Ханна», — сказал Скотт и заснул.
При очередном пробуждении он обнаружил склонившуюся над ним привлекательную женщину с короткими чёрными волосами и доброй улыбкой на лице. Скотт улыбнулся в ответ и спросил, который час. Это, должно быть, показалось ей странным, но он хотел знать.
— Начало четвёртого утра, — сказала ему сестра.
— Сколько я уже здесь? — Вопросы давались ему с трудом.
— Чуть больше недели, но все эти дни вы были на краю жизни. Мне кажется, по-английски вы говорите «стояли одной ногой в могиле». Если бы ваши друзья ещё хоть секунду…
И затем он заснул.
Когда он проснулся, врач сказал ему, что, когда его привезли, они думали, что уже было поздно, и что приборы дважды фиксировали его смерть.
— Антидоты и электростимуляция сердца в сочетании с завидным желанием выжить да предположение одной из сестёр о том, что вы, возможно, язычник, опровергли приговор приборов, — объявил он с улыбкой.
Скотт спросил, была ли у него посетительница по имени Ханна. Доктор сверился с табличкой на спинке его кровати. Посетителей было только двое, и оба мужчины. Они приходили каждый день. И затем Скотт заснул.
Когда он проснулся, по обе стороны его кровати стояли двое, о которых говорил доктор. Скотт улыбнулся Декстеру Хатчинзу, который пытался сдержать слезы. Взрослые мужчины не плачут, хотел он сказать, особенно если они служат в ЦРУ. Он повернулся к другому и удивился выражению стыда и вины на его лице с красными от недосыпания глазами. Скотт хотел было поинтересоваться причиной его несчастья, но опять провалился в сон.
Когда он проснулся, двое мужчин дремали рядом, устроившись на неудобных стульях.
— Декстер, — прошептал он, и они тут же очнулись. — Где Ханна?
Второй, со следами подбитого глаза и сломанного носа, помедлил, прежде чем ответить на его вопрос. И затем Скотт заснул, больше не желая просыпаться.
Глава XIX
— Министерство торговли.
— Министра, пожалуйста.
— Кто его спрашивает?
— Маршалл. Колдер Маршалл.
— Он ждёт вашего звонка?
— Нет, не ждёт.
— Господин Филдинг отвечает на звонки только в тех случаях, когда человек был предварительно записан к нему.
— А его секретарь? — спросил Маршалл.
— Она никогда не отвечает на звонки.
— И как я могу записаться к господину Филдингу?
— Вам надо поговорить с мисс Зелумски из регистратуры.
— Вы можете соединить меня с мисс Зелумски или к ней тоже надо записываться?
— Ваш сарказм тут неуместен, сэр, я только выполняю свою работу.
— Извините. Может быть, вы соедините меня с мисс Зелумски?…
Маршалл терпеливо ждал.
— Говорит мисс Зелумски.
— Мне бы хотелось записаться для разговора с господином Филдингом.
— У вас отечественный, наибольшего благоприятствования, или иностранный статус? — скучным голосом спросили его.
— У меня личный статус.
— Он знаком с вами?
— Нет, не знаком.
— Тогда ничем не могу помочь. Я имею дело только с отечественным, наибольшего благоприятствования, или иностранным статусом.
Архивист бросил трубку, прежде чем мисс Зелумски смогла сказать: «Была рада помочь вам, сэр».
Маршалл постучал пальцами по столу и решил, что пора играть по другим правилам.
Накануне вечером Кавалли приехал в Женеву и остановился в отеле «Де ля Пэ», сняв скромный номер с видом на озеро. Ничего дорогого и экстравагантного. Раздевшись с дороги, он забрался в кровать и включил Си-эн-эн. Новость о том, как Билл Клинтон подстригался на борту президентского самолёта, пока тот стоял на ВПП в аэропорту Лос-Анджелеса, занимала в телевизионных программах больше места, чем уничтожение американцами самолёта в зоне, запрещённой для полётов над Ираком.
Новый президент, похоже, был намерен показать Саддаму, что он такой же крутой, как Буш.
Проснувшись утром, Кавалли вскочил с кровати, подошёл к окну, раздвинул шторы и залюбовался фонтаном в центре озера, вздымавшимся высоко в воздух, как гейзер. Обернувшись, он увидел торчавший из-под двери конверт. В нем оказалась записка, в которой его банкир мсье Франчард подтверждал их договорённость встретиться «для чаепития» в одиннадцать часов дня. Кавалли уже собирался бросить карточку в корзину, когда заметил приписанные внизу слова:
