Эдуард Тополь - Красная площадь

Светлов встал – все, что нас интересовало, он выяснил. На обратном пути в зале приема передач он снова попал в ароматы жареных «цыплят-табака», домашних пирогов и других деликатесов и подумал, что по иронии судьбы большая часть этих яств достанется не тем, кому их принесли, а их камерным раскольщикам, стукачам и наседкам.

Тарас Карпович Венделовский был маленьким, сухоньким стариком 72-х лет, который упрямо не хотел уходить на пенсию, и кабинет у него был ему под стать: заваленный какими-то старыми пожелтевшими папками, кодексами, инструкциями, кофеваркой, чайником, московскими баранками; в углу стояли валенки в глубоких резиновых галошах-чунях, на подоконнике, между рамами, – бутылка кефира, плавленые сырки и еще какие-то свертки, а в ногах у Венделовского оранжево светилась раскаленная спираль электроплитки, которую он включал здесь нелегально, втайне от нашего завхоза и пожарника.

– Шамраева – к городскому! – раздалось по селектору внутренней связи. – Игорь Иосифович, возьмите городской телефон! Вас из Института судебных экспертиз…

Я мысленно охнул – неужели Сорокин? решился? – взял телефонную трубку, произнес настороженно:

– Алло?

– Привет! – сказал веселый голос Алки Сорокиной. – К тебе в кабинет совершенно нельзя дозвониться! Где ты шляешься?

Я промолчал – ее голос звучал как-то странно весело, словно и не было моей утренней ссоры с Сорокиным.

– Слушай, тебя интересуют результаты экспертизы биологов по пуле? Или уже не интересуют? Орал – срочно, а сам не звонишь даже!

У меня перехватило дыхание – вот это да! Сорокин сам позвонить не рискнул, но рассказал о моей просьбе жене, а она… Ну, молодец!

– Интересуют, конечно! – сказал я сорвавшимся голосом, я еще не знал результатов экспедиции Светлова в Бутырскую тюрьму.

– Только учти: это под большим секретом! – начала Алка валять дурака – не передо мной, а перед тем третьим, который мог сейчас подслушивать наш разговор. – Я не имею права разглашать результаты экспертизы, пока не подписано заключение…

– Ладно, не тяни резину! Выкладывай! – подыграл я ей.

– Короче, я краем глаза видела, что группы крови не совпадают. У покойника была II группа, а на пуле следы от I. Выходит, он умер не от этой пули! Ты представляешь?!!

– Ясно, – сказал я. – Когда у них будет готово заключение?

– Ну, ты же знаешь, как у нас тянется. Сначала написал от руки, потом отдадут под машинку, потом пока все подпишут… Раньше обеда не жди. Потому я тебе и звоню.

– Спасибо. С меня поцелуй в обе щеки!

– Еще бы! – усмехнулась она.

– Алла, напомни Сорокину послать баллистов на Качалова, 36-А. Я еще в пятницу оставил заявку, вмеcте с вещдоками…

– Ладно, напомню. Пока!

Я послушал гудки отбоя и осторожно положил трубку на рычаг. Ха! Ай да Алка! Максимум, что ей грозит, если нас действительно подслушивали в КГБ, – нагоняй по служебной линии. Да и то – за что? Ну, перепутала цифру «II» с цифрой «I» – с кем не бывает? А Шамраеву позвонила, потому что он приказал: он ведь работает по специальному указанию Брежнева, у него в удостоверении написано, что все организации обязаны ему помогать… Так, спокойно. Что нужно сделать в первую очередь? Конечно, прикинуться, что меня этот факт взволновал чрезвычайно! И поэтому…

Я набрал номер приемной Андропова.

– Приемная Председателя, – тут же отозвался сухой мужской голос.

– Здравствуйте. Это из Прокуратуры СССР. Следователь по особо важным делам Шамраев. Мне нужно срочно попасть на прием к товарищу Андропову.

– По какому вопросу?

– Я веду дело о смерти Мигуна, и у меня сообщение экстренной важности.

– Хорошо. Когда Юрий Владимирович назовет время приема, мы вас найдем.

О, в этом я как раз не сомневался! Если им кто понадобится – они найдут. Я набрал телефон третьего отдела МУРа и услышал голос Ниночки:

– Третий отдел слушает…

– Пожалуйста, примите телефонограмму… – начал я, стараясь изменить голос. – За отличное несение оперативной службы присвоить Нине Макарычевой звание Героя Советского Союза…

– Ой! Это ты! А я правда начала уже писать в книге телефонограмм! Теперь из-за тебя зачеркивать придется!

– Не надо зачеркивать. Пиши дальше. Капитану Ласкину… Первое: прошу в 11.00 съездить в Институт судебных экспертиз и поторопить с заключением по группам крови. Второе: за отличное несение оперативной службы присвоить Нине Макарычевой…

– Ну, опять ты! – сказала она в сердцах. – Может, пообедаем вмеcте?

– Не знаю. Я позвоню. Пока, – я положил трубку и поудобней уселся в кресле напротив Венделовского – теперь я мог хоть целый час слушать его рассказ о пожаре в «России».

…Этот пожар возник не случайно. Сегодня, когда уже нет ни Мигуна, ни Папутина, я могу тебе сказать – это был не пожар, это была война между ними, между Мигуном и Папутиным. Я не знаю, как и где Папутин получил тогда разрешение создать при МВД новый Отдел внутренней разведки. Я знаю факты: с конца 1975 года весь 11-й этаж в западном крыле гостиницы «Россия» занял Отдел разведки МВД СССР. Они там устроили свой оперативный штаб и установили самую новейшую аппаратуру подслушивания и слежки – из Японии понавезли, из Америки, даже в Израиле что-то достали. По слухам, им Суслов помог с аппаратурой, но слухи я не проверял, а аппаратуру видел своими глазами и даже пользовался ею, когда вел дело узбекских торговцев наркотиками: ребята из Отдела разведки помогли выследить главаря шайки. Ну, и пока я там сидел у них на 11-м этаже, я понял, чем они занимаются, – это было эдакое гестапо при союзном МВД. Они установили слежку за всеми партийными и государственными руководителями, у них были досье на всех людей, мало-мальски близких к правительству. Я даже свою папочку видел, они мне сами показали, поскольку на ней две буквы стояло: «Б-О», то есть «без – опасен». Короче, – второе КГБ и только! И где?! В «России», которая, как ты знаешь, всегда была вотчиной ГБ, там стукач на стукаче и стукачом погоняет! Директор гостиницы Никифоров – бывший генерал КГБ. Еще бы! В «России» тьма иностранцев, за ними глаз нужен. Но кроме иностранцев, там и наших полно останавливается: со всех республик начальство, артисты, ученые и самые разные махинаторы, подпольные миллионеры, то есть вся эта шушера, которую сейчас гребут по «Каскаду». Теперь-то просачивается, что все они под зонтиком у Мигуна сидели, а тогда я это сам должен был раскапывать. Короче, я месяца через два после пожара понял: «Россия» была не только вотчиной КГБ, но и осиным гнездом левого бизнеса. Например, приезжает из Средней Азии так называемый «заготовитель леса» Рахимов и снимает в «России» сразу восемь люксов. В этих люксах – каждый день приемы, а попросту говоря – пьянки. И на этих пьянках гуляют чуть не весь Госплан, министерство лесного хозяйства, министерство путей сообщения и даже сама Галина Леонидовна Брежнева и ее дядя Яков Ильич, брат Леонида Ильича. А после таких «приемов» в Среднюю Азию составами катит дефицитный пиломатериал, и уходит там налево по спекулянтским ценам, и все участники операции наживают по миллиону. Там такие сделки делались! И по золоту, и по мехам, и по бриллиантам, и по иконам, и даже с импортными противозачаточными пилюлями! Ну, часть этих операций КГБ разоблачает – если к ним доля не поступает, а остальное – сам понимаешь… И вот именно в это осиное гнездо поселяется Папутин со своим новым Отделом разведки. Ну? Две силы, конфликт. А в мае 76-го Папутин выходит на крупнейшую спекулянтку бриллиантами, жену бывшего Первого секретаря ЦК Грузии Мжаванадзе. Сам Мжаванадзе в это время уже смещен, и если бы за него Брежнев тогда не заступился, грузинские чекисты его бы вообще за решетку упрятали. Еще бы! Когда председатель грузинского КГБ Шеварднадзе устроил в Тбилиси обыск на квартире этого Мжаванадзе, он там нашел слитки золота в виде свиней, коров и других животных весом по пять-шесть килограмм! Так что должность Первого секретаря ЦК – очень прибыльная работа, как видишь. Но это я так, к слову. А главные ценности все-таки от Шеварднадзе ускользнули – жена этого Мжаванадзе успела смыться в Москву с чемоданом бриллиантов и поселилась, не больше не меньше, как на квартире у своей подруги Галины Брежневой. А муж ее, Василий Мжаванадзе, живет на подмосковной даче брата Брежнева Якова.

Вот и укуси их, попробуй! Что делает Шеварднадзе? Хватает в Тбилиси их сына и держит там в тюрьме заложником, шьет ему дело о незаконной охоте в заповеднике. А кроме того, присылает в Москву бригаду грузинских сыщиков, чтобы застукать жену Мжаванадзе с поличным при ее контактах с перекупщиками бриллиантов. И вот эти грузины сидят сутками в «России», в штабе Отдела разведки, и пасут эту Мжаванадзе, но взять не могут: она на улицу без Гали не выходит, куда ни пойдет – только с Галиной под ручку. Я помню, как они матерились тогда из-за этого, – грузины, а на чистейшем русском языке матерились! Но кое-какие контакты они зацепили и, как я понимаю, Отдел разведки им сильно помог, а они – Отделу разведки. И я думаю, что песенка мадам Мжаванадзе была уже спета, они ее вот-вот должны были взять, а за ней потянулись бы, конечно, целые мафии, вплоть до Мигуна, Гали Брежневой и выше – точь-в-точь, как сейчас, при «Каскаде». Но пожар все испортил. На рассвете 25 мая на 10-м этаже западного крыла гостиницы, как раз под теми номерами, где на 11-м этаже находился Оперативный штаб Отдела разведки, вспыхнул пожар сумасшедшей силы. И как назло – именно в эти дни в западном крыле гостиницы была отключена на ремонт система противопожарной защиты, а из депо Московской пожарной охраны все машины с лестницами, которые достают выше восьмого этажа, были за два дня до этого отправлены на летние учения в Серпухов, в часе езды от Москвы. Как тебе нравится такая «случайность»? Ну и пока пожарники раскручивали свои шланги и тащили их наверх, в «России» за сорок минут сгорело тогда сразу три этажа – 10-й, 11-й и 12-й, погибло все оборудование Отдела разведки, включая их картотеку, материалы слежки, а также четырнадцать человек сотрудников грузинского МВД и московского Отдела разведки, которые дежурили той ночью. Кроме того, сгорело в пожаре 27 иностранцев, а получили ожоги и ранения 71 человек. В связи со смертью иностранцев было заседание Политбюро, директора гостиницы тут же сняли с работы, а Прокуратуре поручили расследование, и Руденко засадил в это дело меня. Ну, наше дело – рабочее, ты же знаешь. Я стал копать – почему противопожарная защита не работала? Действительно, был ремонт. Почему противопожарные машины с высотными лестницами оказались в Серпухове? Действительно, были учения. Но ты же знаешь, я – как червь. Через пару месяцев я уже в этой «России» каждую дежурную знал не только по имени-отчеству, но и когда и от кого из жильцов она получила взятку за то, что разрешила ему после 11.00 девочку у себя в номере оставить. Короче, я выяснил, наконец, что за день до пожара в западном крыле, на 10-м этаже, как раз в тех номерах, где вспыхнул пожар, побывали чистильщики ковров. Ну, почистили ковры на полу – нормальное дело. Но загвоздка была в том, что таких чистильщиков – один, по описанию дежурной, грузин лет тридцати, а другой русский, но тоже темноволосый – таких чистильщиков в штате гостиницы «Россия» не было. Ладно, я дальше ползу, как червь. Допрашиваю одну дежурную, другую. Мол, что у них было в руках, как были одеты. И вот тут одна из них вспоминает, что «на тележке у грузина, кроме пылесоса и всяких щеток, стояла какая-то большая железная банка, как бочонок, но только с ручкой. А когда они обратно уходили, он эту банку в руке нес и помахивал ею, и буфетчица тетя Дуся сказала ему тогда: „Милок, подари мне эту банку, а то у меня дома фикус в горшке задыхается“. А он ей говорит: „Нет, мамаша, это казенная банка, для работы нужна“, а сам эту банку через пять минут в мусорку выкинул. Ну, а тетя Дуся не будь дурой – пошла да взяла эту банку и оттащила к себе домой. Только фикус у нее все равно задыхается, как раз вчера жаловалась…» Ну, ты понимаешь, что я у этой тети Дуси был дома через двадцать минут. И эту железную банку вмеcте с фикусом отвез немедленно в Институт судебных экспертиз. И через несколько дней химики дали мне заключение, что в банке была «самовоспламеняющаяся жидкость замедленной реакции – СЖЗР-12». То есть жидкость воспламеняется через 12 часов после вступления в контакт с тканью, деревом или пластмассой. Хорошо, стал я искать, кто у нас выпускает такую жидкость, и вышел на Бакинский «почтовый ящик номер 41» министерства обороны. А там в отделе сбыта нашел такую запись в учетной книге: «17-го января по указанию ЦК республики выдано СЖЗР-12 – четырнадцать литров». Спрашиваю: кому выдано? Точно не помнят, говорят: вроде какому-то грузину. Ну, Гейдара Алиева я допрашивать не стал – сам понимаешь, я же не идиот, чтобы допрашивать Первого секретаря ЦК Азербайджана, который к тому же недавно был Председателем КГБ Азербайджана! Он бы меня живым из Баку не выпустил! Нет, я тихо уехал в Москву и стал искать этого грузина и этого темноволосого русского, но… именно в эти дни меня вызвал к себе Роман Андреевич Руденко и сказал, что я должен передать все материалы следствия в КГБ. Мигун через Брежнева добился, чтобы им поручили закончить расследование. Ну, и мы вмеcте с покойным Руденко тихо сожгли у него в кабинете все, что было в папке по этой жидкости «СЖЗР-12». Поскольку иначе я бы давно в покойниках значился: Гейдар Алиев, чтобы ты знал, был близким другом Мигуна, и тут не нужно долго гадать, для кого была выдана эта жидкость и из-за чего сгорел оперативный штаб Отдела разведки МВД СССР. Сразу после этого пожара жена Мжаванадзе получила у Устинова военный самолет и в сопровождении десяти полковников Генерального штаба вылетела в Тбилиси. Там они освободили ее сына и реквизированных у нее золотых коров и свиней. И на этом все дело затихло…