Ян Валетов - Левый берег Стикса
После окончания второй встречи, когда банковский лимузин уже нес их в гостиницу, где дожидался Краснова Франц и двое соотечественников, Дитер сказал участливо:
— Я знать, как тебе плохо, Костя. Ты не должен показать слабость. Окей. Это тяжело. Я понимай. Но это нужно. Да.
Он помолчал.
— В отель и ресторант будут два моих человек. Я покажу тебе в лобби. Это мои человек. Надежный. Можешь верить. Они будут хранить тебя. И Франц. Ты смотреть сейчас и дальше не знать. Не узнать, я сказал.
В вестибюле гостиницы Дитер незаметно кивнул двоим мужчинам за угловым столиком. Обоим было хорошо за тридцать — неприметная внешность, костюмы современного покроя, аккуратные прически — именно так в романах описывают агентов, подумал Краснов. Правда, один, чуть более моложавый брюнет, был хрупкого сложения, а второй, коренастый, похожий на бывшего атлета. И, как показалось Косте, с примесью, может быть, турецкой или арабской крови. Волосы, цвет кожи и что-то трудно уловимое в разрезе глаз — хотя общее впечатление нивелировалось европейским покроем одежды — выдавали в нем человека с Востока. Оба проводили их внимательными взглядами — от входа в отель до лифта, к которому Дитер проводил Краснова.
— Удачи. — Сказал Дитер, когда Костя вошел в лифт. — Я быть на связь постоянно. Не надо быть герой, для того я иметь профессионал.
— Спасибо. — Костя улыбнулся, хотя улыбка давалась с трудом. — Что бы я без тебя делал?
— Что-нибудь делал. Бы. — Дитер улыбнулся в ответ и придержал двери, которые начали закрываться. — Все будет окей. В номере тебя ждать фройлян Габи и наш техник.
Мимо Дитера, в кабину лифта протиснулся толстяк в шляпе и запыхтел недовольно. От толстяка пахло пивом, потом и одеколоном. Дитер отпустил дверь, и она плавно закрылась, отделив лобби, с его шумом и суматохой, от зеркально-деревянного ящика кабины. Звякнул электронный колокольчик и лифт пошел вверх, отсчитывая этажи зеленоватыми цифрами на электронном табло.
В номере, действительно, разместился молодой, похожий на мальчишку, техник, с портативным компьютером, и целой кучей коробочек, связанных с этим компьютером шнурами. И фройлян Габи, суровая и сосредоточенная, как обычно. Несмотря на бросающуюся в глаза молодость, за десять минут техник изготовил дубль Костиной GSM карточки, сделал все необходимые настройки по переадресации, вставил в трубку «радиомаячок» с автономным питанием, после чего, аккуратно и быстро собрав лэптоп вместе со всеми шнурками и коробочками, попрощавшись — удалился.
За Краснова принялась фройлян. Из дорожной сумки был извлечен легкий бронежилет, и Костя был вынужден дать слово, что эта штука будет одета под рубашку перед выходом. Потом из сумки был вынут фотоаппарат, и госпожа банковский референт, без лишних слов и объяснений, усадив Краснова на стул, сделала несколько снимков со вспышкой. После чего, вежливо попрощавшись, удалилась. До встречи в вестибюле было еще пятнадцать минут. Костя попытался прозвониться на мобильный Дианы, потом — на трубку Лукьяненко, но оба телефона молчали. Дианина трубка, наверное, лежала там, где они ее оставили — между передними сидениями белой «Астры», а в планы Лукьяненко не входил внеочередной сеанс связи, и механический голос оператора вещал, что абонент выключен или находится вне зоны действия сети.
Он принял душ и переоделся. Его преследовал запах страха и тревоги, исходящий от белья и рубашки. С трудом одев компактный, но все равно — тяжелый, «броник», повязал однотонный галстук, надел пиджак и спустился вниз, в вестибюль, где его уже ждали охранник «СВ Банка» со смешной фамилией Катенькин и заместитель начальника кредитного управления Андрон Глоба.
Диана едва сумела помочь Арту подняться на второй этаж. Ни Лукьяненко, ни его гоблины, естественно, и с места не сдвинулись, а сам Арт едва шел, так отекли ноги от долгого пребывания в багажнике машины, и болели, явно поломанные, ребра. Подъём по пятнадцати ступеням занял у них едва ли не четверть часа — под смешки и малопристойные замечания наблюдающих. На площадке второго этажа Арт упал, и она чуть не заплакала от бессилия и жалости — и к нему, и к себе. Дотащив грузное тело Гельфера до дивана, она помогла ему снять верхнюю одежду и с помощью Марка довела до дверей ванной. На выглянувшую было Дашку Марк «шикнул» так, что та мгновенно скрылась в детской, удивленная и слегка испуганная резкостью брата.
Под насмешливыми взглядами бывшей охраны, Диана спустилась вниз, замотав в простыни нестерпимо пахнувшую одежду Гельфера, и запустила стиральную машину — ничего подходящего для Артура по размеру в доме не было. Потом сделала на кухне бутерброды, разогрела кастрюльку бульона и поднялась обратно с подносом в руках.
Из ванной комнаты доносился шум душа, плеск воды и постанывания Гельфера. Когда шум воды затих, Гельфер чуть слышно позвал Марка, но одному ему было не справиться, и Диана помогла сыну довести до дивана мокрого, обмотанного банными полотенцами Артура. Грязь и пот ему смыть удалось, но теперь особенно ясно на щекастом лице проступили следы побоев и мертвенная синева под глазами и вокруг губ.
Он не ел почти сутки, и голод одолел боль — шипя от попадания горячего бульона на разбитые и потрескавшиеся губы, Артур выхлебал чашку, пока Диана кормила детей, и слегка порозовел. Выйдя из детской, она увидела его затылок — три складки кожи, покрытые мокрыми колечками волос, красноватую от горячей воды лысину с пятном кровоподтёка на затылке. Он оглянулся на звук ее шагов, неуклюже, повернувшись одной шеей, и скосил на нее глаз через плечо.
Диана никогда не видела, что бы взрослый человек смотрел так — даже не как ребенок, как насмерть испуганный щенок или телёнок. Столько страха было в этом круглом, косящем, в попытке оглянуться, глазе. Она села напротив него, в кресло, и сказала, сама не веря и на секунду в то, что говорит:
— Не волнуйся, Арт. Все уже позади. Все в порядке.
Всегда молодцевато торчащие в стороны рыжие гельферовские усы, печально поникнув, висели по обе стороны распухшего рта. В одном из них запутался кусочек вермишели из только что съеденного супа. Он покачал головой.
— Все в порядке, Артур, — повторила она. — Худшее случилось. Теперь надо ждать.
Судя по звукам снизу, Лукьяненко с сотоварищами готовились ужинать. Хлопали дверцы холодильника, гремели тарелки.
— Ты же не думаешь, что Костя нас бросит?
Гельфер яростно затряс головой, но тут же скривился от боли.
— Костя далеко, Диана. — Сказал он. — А эти вурдалаки — там, внизу. Совсем рядом.
— Эти вурдалаки тоже боятся….
— Ничего они не боятся, Ди, — выдавил из себя он и повторил, — ничего они не боятся. Они запихали меня в багажник в центре Москвы. Почти на глазах у всех. Кто видел, тот отворачивался. Не наше дело. Дыхалку сбили так, что я только мычал — ни вдохнуть, ни крикнуть. Треснули крышкой багажника по голове, так, пару раз, чтобы не трепыхался. Потом в переулке укололи какой-то дрянью, и повезли, как мешок с картошкой. Я очнулся уже после границы, когда меня бросили на обочину. Ночь, холодно. Я в грязи лежу, руки в наручниках за спиной. Не чувствую пальцев. А они кружком стоят и курят. Я лежу, как кусок дерьма. А они, хозяева, стоят и смотрят, с интересом таким, как на насекомое…Я думал — меня будут убивать.
Голос у него дрогнул и сбился на мгновение.
— Но не убили. Не убили.
— Артур, — сказала Диана, — может быть…
— Не перебивай. Меня.
Он вздохнул глубоко, со всхлипом, а потом продолжил, не повышая голоса.
— Они били меня ногами. По ребрам. По гениталиям. По лицу. Они говорили, что родина меня ждет. Что я, жидовская морда, должен быть рад, что я вернулся на родину. Что в честь этого я должен выпить и закусить. И лили в рот водку. Мимо, в десяти метрах, ехали машины. А они били меня, и пили сами. Если бы они просто убили меня — было бы легче. Я не знаю, сколько это продолжалось. Может быть — час. Или меньше. Потом они помочились на меня. И тут подъехал милицейский «газик». Патруль. Они показали документы и предложили патрулю поучаствовать в развлечении. Один так и сказал: «У нас тут один жидок на воспитании. Может, поучите его родину любить?». Но они испугались, наверное, уехали. Их старший, тот, что первым подошел ко мне на Таганке, сел на корточки, и говорит, ласково так, что будь его воля, он бы такую падаль, как я за тысячу верст никогда не тащил бы. А кончил бы меня прямо там, у москалей, чтобы у них головняк с трупом был. Но ты, сука, кому-то из старших, там, в Днепре, сильно нужен. Поэтому живи. Пока. Только помни, что это не надолго. И Бога благодари, что тебя, падаль, из самой бывшей столицы на «БМВ» везут занятые люди. Хоть и в багажнике, а персонально везут. И выпить за дорогу домой дали, хотя где у тебя, банкира хуева, дом, хер его знает.… Швырнули в багажник и поехали дальше. Еще пару раз где-то останавливались. Потом загнали машину куда-то, наверное, в гараж. Я не кричал. Чего кричать? Потом привезли сюда. И ты хочешь сказать, что все уже кончилось?
