Олег Маркеев - Неучтённый фактор
Лицо его раскраснелось, с искривленных губ срывалось нервное дыхание, на висках заблестел пот. Он впал в полутранс…
Обреченный король черных спрятался за пешку. Белый конь на Н-4 отрезал путь к отступлению. Мат через ход. Пешка черных превращается в ферзя – шах белым. Слон белых – на D-3 – парирует удар. Проходная пешка черных, до последней линии осталось два хода, становится ладьей. Шах белым. Король уходит за слона. Шах конем. Отход на В-3. Черный ферзь берет слона, шах и мат. Все, партия!
Дмитрий протяжно выдохнул и откинулся в кресле. С минуту сидел неподвижно, закрыв глаза.
– Шанс есть, – прошептал он.
Пальцы вывели на подлокотнике кресла стрелообразный значок.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Старые львы
Салин вернулся в кабинет, на ходу одергивая пиджак.
– Вы извините, Константин Альбертович. Неотложные дела, беготня весь день. Продолжим, – сказал он, усаживаясь в кресло. Сидели по привычке рядом, чуть развернув друг к другу кресла.
– Ничего, я понимаю.
Ливитцкий успел раскурить тяжелую трубку. В воздухе плавало сиреневое пахучее облако. Курил голландский "Клан". Узнав о его давнем пристрастии к дорогому табаку, Салин ненавязчиво организовал постоянное снабжение, благо, возможности по удовлетворению любых прихотей партнеров у него всегда были. Ливитцкий с врожденным тактом поблагодарил лишь раз, больше об этом не упоминали.
«Он очень похож на молодого Алексея Толстого. Бонвиван, та же барственная покойность, только бес, вечно точащий русскую душу, изредка пробивается сквозь вальяжную ленцу глаз. Есть в нем бес, есть! Неземного хочется, страшного, невиданного. Вот и лезет в дебри, где слабый умом давно бы тронулся. И любит Россию, и презирает ее кислый дух одновременно. Все, как русскому просвещенному человеку и полагается», – подумал Салин, украдкой наблюдая за Константином Арнольдовичем.
Левитцкий был лидером филосовского кружка, пригретого Салиным. Во времена о н ы е Левитцкого назвали бы "политтехнологом". Широко эрудирован, способен масштабно мыслить, в частые моменты озарения способен выдавать нестандартные решения, от красоты и логичности которых заходились от зависти узкие профессионалы. От плебейского вида "политтехнологов" Левитцкий отличался не только врожденным аристократизмом. У него хватало вкуса не корчить из себя политика и было достаточно ума, чтобы, образно выражаясь, будучи хвостом, не пытаться крутить собакой. С первых же встреч он четко очертил границы своего присутствия в мире Салина – мире выских интриг, тайных соглашений и смертельных схваток, невидимых непосвященному глазу. Он четко удерживался на грани, за которой высказанное вслух мнение становится попыткой воздействовать на принятие решения.
– Продолжим анализ? Если я вас еще не утомил…
– Нисколько. Более того, сейчас необходимо именно ваше умение мыслить иными, скажем, менее банальными категориями. – Салин знал, что Левицкий падок на лесть.
– Отлично, – удовлетворенно пыхнул тубкой Ливитцкий. – Коль скоро мы затронули столь щепетильный вопрос, придется сделать небольшой экскурс в эзотерическую историю нашего родного государства.
Гений Сталина в том и состоит, что, как всякий гениальный человек, он сумел подняться над догмами и увидеть свет там, где все его окружающие видели лишь частокол проблем. Если помните, классический марксизм предполагал социалистическую революцию как перехват управления в высокоразвитом, как мы сейчас говорим, индустриальном обществе. После смерти Ленина ему досталась изнуренная войной страна с двумя, я подчеркиваю, двумя процентами пролетариата, полностью разложившейся системой управления и тотальной анархией, идущей от всеобщей жажды перемен. Что оставалось делать? И Сталин сделал гениальный по простоте и грациозности ход. Я бы назвал его манифестацией непроявленного в проявленном. Он развернул структуру партии, то есть, закрытой, по-нашему – эзотерической организации, превратив ее в открытый аппарат государственного управления. До него мир знал лишь классический путь либеральной демократии с ее тайным всевластием закрытых клубов и обществ. Образно говоря, Сталин выстроил пирамиду, о существовании которой общество было практически неосведомлено. Поэтому-то никто и не обратил внимания на столь бросающиеся в глаза признаки тайной организации.
Вспомните, октябрята с семи до десяти лет, потом – пионеры до четырнадцати лет, начало полового созревания и связанные с ним энергетические пертурбации знаменующиеся вступлением в комсомол. Энергия, стало быть, направляется в созидательное русло. А в комсомоле самый бездарный обречен пробыть два раза по семь лет, то есть – до двадцати восьми, сумма чего дает нам десятку – нумерологический знак "человека познания". Определенное число созревает раньше и переходит в разряд кандидатов в члены, что есть полный аналог степени подмастерья. Я надеюсь, мои аналогии с масонской иерархией вас не шокируют?
– Константин Альбертович, вряд ли меня можно чем-то удивить. – Салин вежливо улыбнулся. – Кого, по вашему мнению, Сталин называл "меченосцами"? Помните его изречение?
– Конечно. "Наша партия должна представлять из себя боевой отряд, сродни "меченосцам", так, если я не ошибаюсь. Думаю, он имел в виду именно то, о чем я говорил. Он создал новую партию, партию управленцев, репрессировав всех пламенных профессиональных революционеров, способных только разрушать. Чем больше партийная иерархия пронизана духом рыцарского ордена с культом магистра и веры в Абсолют, в нашем случае – в коммунистическое завтра, тем оптимальнее она в управлении и мало подвержена внутренним и внешним воздействиям.
– А результат? – саркастически ухмыльнувшись, вставил Салин, сверкнув на Ливитцкого темными стеклами.
– Произошло то, что должно было произойти. Система из тайной стала явной. Постепенно из нее ушел Дух. Более того, в таком виде она абсолютно не приспособлена ни к каким новациям. Ее конструкция неизменна, как сама природа Власти. А все реформаторы с упорством, достойным иного применения, пытались перестроить именно ее, принимая внутреннее за внешнее. Чем кончались эпопеи по переделке фасада вы знаете. А теперь посмотрите на Китай. Конструкции идентичны, результат – прямо противоположный. – Ливитцкий зло пыхнул трубкой. – Необходимость восстановления партийной структуры у нас осознали еще при Ельцине. Но все "партстроительство" шло сверху и лепили из того человеческого материала, что был в наличии: из казнокрадов, взяточников, коллаборционистов и моральных разложенцев. Ошибка в том, что для "рыцарского ордена Партии" нужны бессеребренники и фанаты д е л а, а не "скупые рыцари" с миллионными личными счетами в швейцарском банке. Итог, что называется, на лицо.
Левитин указал за окно, где в хмуром небе клубился дым. Опять в городе что-то горело. Или опять случился выброс какой-то химической гадости.
В кабинете, как и во всем здании концерна, воздух трижды пропускали через систему фильтров. Но Салину почудилось, что в стерильном, облагороженном ионами и ароматизаторами воздухе, появилась кислая химическая нотка.
Он с неудовольствием покосился на трубку Левитцкого.
– Хорошо, дорогой мой, вернемся к Старостину.
Левитцкий забросил ногу на ногу, аккуратно поддернув штанину.
– Что касается Старостина, то я уже говорил и не устану повторять: данный господин представляет собой редкий тип политика. Его и политиком назвать было бы не совсем точно. В отличии от всех, он не приспосабливается к обстоятельствам, выгадывая момент, а жестко и планомерно структурирует внешние обстоятельства под себя. Для этого потребна изрядная смелость. Но не смелость авантюриста, но смелость гения, презревшего все каноны, потому что ему, исключительно ему одному, открылись иные закономерности. Мне было важно понять, какой из инкарнаций высших сил может быть Старостин, скрывающийся за личиной очередного популиста и спасителя Отечества.
Левитцкий пососал трубку, уставившись на попыхивающий искорками табак.
Салин изобразил на лице скептическую гримасу.
– Знаете, Константин Арнольдович, я иногда ловлю себя на мысли: а не погрузились ли мы по извечной русской привычке в дебри любомудрия, а? Не идет ли все наше философствование от желания признать проблему неразрешимой, а труды напрасными, как думаете? Ведь истина может оказаться гораздо проще, чем нам в силу уровня развития интеллекта хотелось бы. Что может быть проще? Делали партию под Первого, эка невидаль. Я просто сбился со счета, сколько их налепили со времен исчезновения н а ш е й партии. Назначили первого подходящего горлопана из провинции. Он оказался способным организатором, горозде более способным, чем от него ожидали. Такое тоже не редкость. А "задвинуть" выдвиженца руки не дошли. Что случается довольно часто. Вот теперь и кусаем локти.
