Лев Гурский - Опасность
– Какие там ключи! – пренебрежительно сказал Дженкинс. Кажется, появилась возможность поставить упрямого полковника на место. – Достаточно наклонить шкаф задней стенкой к полу – и можете спокойно вынимать листы из прорези в самом низу. Мистер Фейнман, как я успел заметить, вообще не пользуется ключами: наклоняет свою ячейку и берет все, что надо. С таким же успехом он мог бы опорожнить любое чужое хранилище.
– Я приму к сведению, Дженкинс, – хмуро пообещал Лоу, черкая какие-то каракули на бумаге. – Надеюсь, вы не станете на этом основании подозревать в шпионаже именно Фейнмана?
– Не стану, – успокоил полковника Дженкинс. – Шпион вел бы себя поаккуратнее… И мистера Теллера я тоже не стану подозревать – по тем же причинам.
– Что вы еще, черт возьми, раскопали? – совсем помрачнел полковник. – Эдди тоже наклоняет секретный ящичек?
– О, нет, – тонко улыбнулся Дженкинс. – Мистер Эдвард Теллер вообще не пользуется специальным шкафом для хранения секретной документации. Он хранит свои бумаги в ящике своего письменного стола. Который вообще, по совести говоря, не запирается на ключ.
Толстая физиономия полковника Лоу стала похожей на увядший подсолнух. Дженкинс с радостью заметил, что самоуверенности у военного значительно поубавилось.
– Надеюсь, вы не станете, мистер Дженкинс, отвлекать генерала такой ерундой? – не без тревоги в голосе спросил Лоу.
– А вы-то что волнуетесь? – изобразил удивление Дженкинс. – Генерал ведь не будет прислушиваться к бредням какого-то штатского, пусть даже и прибывшего из Вашингтона с самыми широкими полномочиями…
– Дорогой Дженкинс, не стоит быть злопамятным, – теперь в голосе полковника проступили просительные интонации. – Клянусь вам, что я приму к сведению ваши наблюдения. Более того, через два дня – когда вы вернетесь из Санта-Фе – я представлю вам отчет по всем интересующим вас вопросам.
– Включая и характер конфиденциальных бесед ваших высоколобых в свободное от работы время? – лениво поинтересовался Дженкинс.
– Включая и болтовню, – пробормотал Лоу. – Хотя, повторяю, вы не найдете там ничего интересного. Балласт, уверяю вас.
– Тем лучше, – усмехнулся Дженкинс. – Тогда через пару дней мы вернемся к нашему разговору. А пока пожелайте мне счастливого пути… Вы уже распорядились насчет джипа?
Полковник перевел дыхание. Похоже, он опасался, что Дженкинс может задержаться здесь подольше.
– Зачем вам джип? – тоном заботливой мамаши проговорил он. – Никакого комфорта. Я предлагаю вам гораздо лучший вариант. Сегодня в Санта-Фе едет один из наших физиков, у него «форд». Замечательно доедете. Идет?
– «Форд» так «форд», – не стал спорить Дженкинс. Только сейчас он почувствовал, как устал. Как в этом климате умники еще ухитряются работать?
– Отлично! – повеселел полковник. Он поднял трубку, набрал номер и небрежным тоном сказал в микрофон: – Это Лоу… Да-да, возьмете попутчика… Да, зайдите ко мне, а потом можете ехать…
Минут через пять в дверь постучали.
– Входите, – нетерпеливо произнес полковник. На пороге возник очкастый мужчина лет тридцати пяти – сутулый, лысоватый. Одет он был по-дорожному.
– Ну вот, Дженкинс, – с облегчением сказал Лоу. – Он-то вас и отвезет в город на своем роскошном лимузине.
– Клаус Фукс. К вашим услугам, – дружелюбно кивнул мужчина. – Рад буду вас подбросить. Машина уже у подъезда.
Глава шестая
ТЕЛЕФОНОГРАММА ОТ БРАТЬЕВ КАРАМАЗОВЫХ
Хотите совет профессионала? Так вот: если на вас стремительно набегает из-за угла вооруженная до зубов троица, а дырка в животе или во лбу вам совершенно ни к чему, то есть только один способ избавиться от неприятностей. Да-да, он самый.
Бежать со всех ног и даже быстрее. Именно этим я и занялся, как только обнаружил троих неугомонных обормотов с площади Театральной Революции. Причем ноги мои оказались гораздо умнее головы. Пока голова еще только раздумывала, куда бежать да где спрятаться да припоминала карту, ноги уже сделали свой исторический выбор и понесли меня вниз к Волге. Голова, правда, в последний момент ногам немного помогла, благодаря увиденному ей количество адреналина в крови существенно прибавилось. Дело в том, что погоню возглавил тип, которым смело можно было пугать детей. На площади он топтался где-то сбоку – очевидно, руководил, – и внешность его я хорошенько не зафиксировал. Зато уж когда он с двумя подручными появился вдруг в пределах моей прямой видимости, то за долю секунды, прежде, чем пуститься наутек, я его срисовал. И мысленно содрогнулся.
Говорят, шрамы украшают мужчин. Разнообразные сексуальные руководства (из тех, которыми торгуют в переходах на Пушке) в один голос утверждают: шрамы на теле необычайно возбуждают женщин, и чем больше рубец, тем лучше для партнерши. Сам я хоть и попадал в разнообразные передряги, чреватые членовредительством, но выбирался из них, увы, без существенных отметин. Детский шрамик на ноге, оставшийся после неудачного прыжка через козла на уроке физкультуры (промахнулся и въехал ногой в подвернувшееся стекло) – не в счет. Ленка наверняка его и не замечает. Поэтому оценить на практике ценность этих сведений из брошюр анонимных секс-инструкторов мне до сих пор не удалось. Но я верю, верю. Должно быть, брошюры правы. И тогда мой главный преследователь обязан пользоваться у женщин фантастическим успехом. Поскольку его шрам проходил через все лицо – огромный красный рубец, похожий на след от казацкой шашки. Но именно похожий. Ибо на самом деле такую отметину оставляет обычно осколок гранаты. Да еще и не нашей Ф-1, а какой-то импортной. Очень мило. Неужели все-таки Стекляшка? Но что, простите, могут делать эти ребятки в Саратове? Заграница далеко, а во внутренние дела РУ не вмешивается. Или теперь вмешивается? Или эта троица из диких? Или это вообще посторонние кадры, а гранатный след на физиономии старшого никакого отношения к теперешним делам не имеет? Просто память былых походов, благо походов таких пруд пруди. И везде до черта импортного оружия. Афганистан? Карабах? Приднестровье? Голову можно сломать, пока угадаешь…
Впрочем, самокритично признался себе я на бегу, голову сейчас я могу сломать гораздо более простым способом. Проклятый дипломат оттягивал мне руку, и я в который раз проклял свою болтливость. Не заикнись я в присутствии чувствительного мотоцикла «Дитрих Кнабе» о своей работе на Лубянке, одураченный драндулет доставил бы меня подальше от этих приключений на мою голову. Размышляя таким образом, я несся мимо милого особнячка за металлической оградкой, успевая даже заметить на том особнячке музейную табличку со знакомым профилем. Явно писатель и явно советский. Фадеев? Федин? Шолохов? Хотя нет: Шолохова здесь быть не может. Он ведь жил на Дону, а не на Волге. Правильно, у него еще и роман был «Тихий Дон». Значит, остаются Фадеев и Федин. Оба на Ф, как граната Ф-1. Я с сожалением подумал вдруг, что зря не захватил с собой гранату. Не с целью обязательно взорвать ее в городе (я ведь не Партизан, в конце концов), а в качестве психологического оружия. Мордоворота со шрамом один ее вид сильно бы отрезвил: дважды наступать на те же грабли никому, знаете ли, неохота.
Металлическая ограда, оберегающая фединско-фадеевский заповедник, резко оборвалась, и я метнулся направо и вниз, срезая угол. Здесь был этакий комфортабельный спуск во внутренний двор, с десяток бетонных ступенек. Метрах в двадцати от спуска виднелась серебристая спина автотрейлера, из-за которого чертовски выгодно вести стрельбу. Неприцельную, поверх голов. Убивать троицу мне пока не хотелось. Достаточно, если они залягут и дадут мне возможность смыться – дворами, дворами и куда-нибудь подальше отсюда. Как я и ожидал, дворик вокруг трейлера был пуст. Случайных мамаш с детьми в зоне возможной перестрелки, кажется, не наблюдалось. Зато наблюдались крепкая кирпичная стена и дверь, наглухо закрытая. А за дверью, похоже, – нечто вроде склада. Промтоварного или продовольственного. Что ж, если шальная пуля продырявит мешок с сахарным песком, то не страшно. В крайнем случае Московское управление Минбеза РФ возместит ущерб.
Я поставил, наконец, свой дипломат поближе к заднему колесу, чтобы подхватить его (чемоданчик, понятно, а не колесо) в любой момент. Затем вынул «Макаров» из кобуры под мышкой и стал осторожно выглядывать из-за своего четырехколесного серебристого укрытия. По моим расчетам, троица должна появиться на лестнице секунд через тридцать. И даже позже – если они не полные дураки и думают о мерах собственной безопасности… Буквально через секунду дураком оказался я. Наглым, самоуверенным московским дураком, привыкшим к комфорту. Привыкшим выдавать желаемое за действительное. Привыкшим жить по столичным меркам. Короче – дураком в квадрате. В кубе.
