Андрей Добрынин - Кольцевой разлом
Касательно контрразведки капитан добавил еще, что в каждом секторе обороны у него имеются специальные люди, не входящие в состав боевых групп, которые должны отслеживать появление в секторах всяких подозрительных лиц или вражеских диверсионных отрядов.
- Как с ними будем поступать при задержании?- послышался вопрос.
- Ну как...- пожал плечами Неустроев и выразительно щелкнул пальцами.
- Так вы тьму народу перестреляете,- возразил Корсаков. - Подберите надежные места для размещения такой публики - пускай сидят до окончания боевых действий. При оказании вооруженного сопротивления - другое дело. А вообще запомните: идеальный вариант проведения акции - это обойтись вовсе без крови. Наша задача - заявить о себе, а завоевать с ходу всю Россию нам в любом случае не удастся. Кроме того, капитан: ваша задача - организовать охрану порядка в захваченных районах. Имеется в виду прежде всего борьба с грабежами, мародерством и тому подобными вещами. Грабителей и мародеров по возможности доставляйте в штаб, а при отсутствии такой возможности расстреливайте на месте. Здесь крови можете не бояться. Наша задача в том и состоит, чтобы очистить страну от всякой мрази.
- И что, если голодные старухи побегут грабить разбитый магазин, их тоже в расход?- спросил кто-то с места.
- Во-первых, не преувеличивайте мощи голодных старух,- возразил Корсаков. - Во-вторых, почему эти старухи не бегут грабить в мирное время? Потому что боятся мер пресечения. Вот и вы сделайте так, чтобы они их боялись с вашей стороны. И в-третьих, если позволить грабить голодным старухам, то через час в городе начнется настоящая вакханалия
с огромным количеством жертв. Беспорядки следует пресекать в зародыше - из этого и будем исходить.
- Есть еще такой вопрос...- с некоторым смущением произнес Неустроев. - Мне тут сообщили, что наш новый человек, бывший опер, капитан Ищенко, произвел наезд на банк "Интеграл". По-моему, это была ошибка,- и Неустроев твердо посмотрел Корсакову в глаза.
- Объясните,- попросил Корсаков.
- Объясняю... Мы до сих пор так успешно трясем бандитов только потому, что никто из людей, принимающих в этом участие, не был известен ни в криминальной среде, ни в милиции, и потому ни бандиты, ни менты не могли выйти на организацию. Им просто не за что было зацепиться,- вернее, не за кого. А тут в криминальный банк заявляется человек, который прекрасно известен и бандитам, и милиции. Значит, теперь менты скорее всего знают, что их бывший работник состоит в команде, занимающейся рэкетом, но еще неизвестной органам. А ведь органы давно хотели бы выяснить, кто это так ловко наезжает на бандитов. Вот у них и зацепка появилась...
- Я полагаю, что заявления в милицию не поступит,- возразил Корсаков. - А если даже и поступит, то не забывайте, что Ищенко в свое время сажал этого господина Аракелова и может сказать, что все обвинения в его адрес - только акт мести. В конце концов, мы можем обеспечить ему алиби. Вряд ли суд поверит аракеловским свидетелям - явным бандитам.
- Кому поверит нынешний суд, трудно сказать,- усмехнулся Неустроев. - Да я и не говорю, что обязательно возбудят уголовное дело. Просто менты теперь знают о том, чем занимается наш капитан, и будут его потихоньку пасти, а через него - и всю организацию... Но это еще полбеды. Бандиты его найдут гораздо быстрей, поймают и расколют до самой задницы. Они-то церемониться не будут. Так что капитану надо сменить все адреса, залечь в тину и не высовываться.
- Согласен,- кивнул Корсаков. - Мы с капитаном предполагали, что ему придется сейчас перейти на казарменное положение, но я слишком беспечно отнесся к этому делу. Мы с ним договорились связаться сегодня вечером, однако времени терять нельзя. Пошлите людей к нему домой,- Корсаков назвал адрес. - Если они не застанут его там, пусть заедут к бывшей жене,- и Корсаков назвал адрес жены. - У вас все, капитан? Можете идти.
Неустроев кивнул и зашагал вдаль по анфиладе пустых комнат. Вскоре откуда-то издали эхо донесло его отрывистые команды, а затем во дворе захлопали дверцы автомобилей и взревели моторы. Группа прикрытия направилась по указанному адресу.
Капитан Ищенко подошел к двери своей коммунальной квартиры и вставил ключ в замочную скважину. На двери красовалась медная табличка с именами давно съехавших или умерших жильцов, но табличку никто не отвинчивал. Глядя на длинный список, выгравированный на меди, Ищенко всякий раз думал, что нечего жаловаться на тесноту - раньше было куда теснее, а все же как-то жили и детей рожали куда больше, чем сейчас.
Впрочем, посторонние мысли не мешали капитану контролировать обстановку: он слышал шаги человека, поднимавшегося снизу по лестнице, и какое-то странное рычание внутри квартиры. Однако капитану это рычание не казалось странным: такие звуки обычно издавал его сосед-алкоголик в состоянии глубокого опьянения. В таком состоянии сосед был невыносим, поскольку страшно любил поучать окружающих. Правда, с Ищенко такие номера не прошли - несколько крайне болезненных ударов по ушам развили в мозгу алкоголика стойкий условный рефлекс страха на образ капитана. Что касается шагов на лестнице, то капитан определил: поднимается один человек, идет спокойно - наверняка к себе домой. Дверь открылась, и в полутемном коридоре Ищенко увидел странную сцену: его сосед Юрец, и в самом деле вдребезги пьяный, возле двери в свою комнату боролся с двумя милиционерами, которые пытались его в эту комнату затолкать. Юрец отчаянно сопротивлялся и недовольно рычал. Третий милиционер стоял в стороне от схватки и настороженно смотрел на открывающуюся дверь. Увидев на пороге Ищенко, Юрец внезапно перешел на членораздельную речь и завопил:
- Серый, уе...вай, это неправильные менты!
Послышался глухой удар, и его вопль сменился стоном. Юрца втолкнули в его комнату, и, судя по звуку, он растянулся на полу. Третий милиционер вскинул руку с пистолетом:"Стоять!" Двое других ринулись к капитану, тот молниеносно отпрянул, но, услышав за спиной скрип двери квартиры напротив, уже понял, что уйти не удастся. Действительно, он столкнулся лицом к лицу с милиционерами, выскочившими из другой квартиры на лестничную клетку. Его сразу же схватили за руки, и единственное, что он успел сделать,- это с силой врезать сверху вниз пяткой по чужой ступне во вполне штатском дорогом ботинке. Вслед за этим на голову капитана обрушился мощный удар милицейской дубинки, и перед глазами у него все закачалось и поплыло. Его подхватили под руки и потащили вниз. Лишившись на некоторое время способности двигаться, капитан, однако, сознания не потерял и увидел, что его волокут через двор к "рафику" - на таких он сам тысячи раз выезжал на задания. Видимо, использование не слишком престижного транспортного средства должно было увеличить сходство бандитов с настоящей милицией. А в том, что его похитили бандиты, Ищенко нисколько не сомневался - ему только хотелось знать, кто же так быстро вывел их на снятое капитаном жилье. Ребята из управления?.. Ищенко не желал в это верить - сразу вспоминались задушевные разговоры за бутылкой водки в коммунальной комнатке, куда он порой приглашал своих товарищей, когда тем, особенно зимой, некуда было пойти выпить: дома их ждали сердитые супруги, а кабак правильному менту, как известно, не по карману. С теми же коллегами, которым хватало денег на любые кабаки, Ищенко не водился, и они тоже опасливо сторонились его, чувствуя исходящие от капитана волны угрозы. Бывшая жена?.. Тоже верилось с трудом, да и нелегко было ее разыскать так быстро, сменившую фамилию и жившую в квартире нового мужа. Правда, кое-кто из товарищей Ищенко знал, где она живет: капитан сам им показал дом на всякий случай. В теперешние времена всякому может понадобиться помощь и защита, а капитан всегда остро ощущал то, что он не вечен. Товарищи хлопали Ищенко по плечу, просили не унывать и не забивать себе голову всякой ерундой, но в случае чего обещали помочь. Цепь пустопорожних догадок, тянувшуюся в голове капитана, прервал еще один удар дубинкой по голове, после которого капитан вновь "поплыл". Его швырнули в "рафик" на пол салона между сиденьями и сноровисто связали, но Ищенко казалось, будто все это происходит не с ним, а с кем-то другим. Машина сорвалась с места, и капитан, лежавший ничком, начал пересчитывать собственным носом все ухабы московских дорог. В промежутках между ухабами он вдыхал запах прорезиненного покрытия салона и с омерзением ощущал, как грязь прилипает к губам. Однако едва он сделал попытку приподняться, как сидевший над ним бандит лягнул его между лопаток, и капитан лишь чудом успел отвернуть нос, чтобы не расквасить его об пол. Все же постепенно Ищенко пришел в себя, слегка повернул голову и покосился на лягнувшего его бандита.
- Слышь...- прохрипел капитан. - Кто вам меня сдал? Кто навел на мою хату? Скажи, будь человеком, все равно мне хана...
