Свобода выбора фатальна - Александр Николаевич Бубенников
Она оборвалась и вздохнула. Хотела сказать, что её удивительное состояние даже Игорь понял, но не захотела произносить его имя и то, что было связано с их запутавшимися окончательно отношения. Когда всё у них с Брагиным началось на новом витке влюблённости три месяца назад, когда в исследованиях пошло-поехало, грубо выражаясь, поперло с куражом, фартом, она сказала Игорю открытым текстом: «Отвали! У меня просвет в работе наметился. Не до тебя. Исчезни из моей жизни». Предлог-то очевидный, и с вовремя выполненной работой по теме отдела, и с диссертацией, защитой в срок все засветило. Чего ему оставалось делать? Поплелся, как пес побитый к себе в конуру. У него-то нет такого фарта с куражем, как у меня Вот и стоит он, Игорь, немым укором в моих глазах, что-то понимает, а что-то совсем не понимает и никогда не поймет. Мучается, что у нас ничего с потомством не получилось. Лечиться даже меня заставлял, а я ему в ответ: только после защиты диссертации… Вот, такие страсти-мордасти на личном фронте…После таких мыслей, пролетевших у неё мгновенно в голове, Лера выдохнула спокойно и твёрдо, как на духу:
– Я тебе еще главное не рассказала. Жди. Не хочу тебе презентацию срывать. Только знай, моя диссертация наполовину твоя, у меня о энергия бешенная появилась, когда моя работа, скорая защита с твоей любовью переплелись. Ты мне первую подсказку дал в Дивноморске, и вторую тоже…
Брагин слушал ее сумбурный шепот в ухо и с великим удивлением соображал воспаленным сознанием: «Ба, да ведь со мною все то же самое происходит, что и с ней. Дела только в последние полгода сдвинулись с мертвой точки. А в первый раз я ее увидел, через месяц-другой, когда приехал из Штатов из командировки, прямо с симпозиума в Сан-Франциско. Все мои успехи, все научные прорывы новой встречи, с квинтэссенцией всего в последние три месяца, когда я уже окончательно голову потерял из-за нее. Потерял голову, а мозги-то зашевелились в нужную сторону, когда все в руках гореть стало, все спорилось, когда все на-гора выдавал такое, что и присниться не могло – настолько здорово и потрясающе выходило. И главное, все до упора, до конца, до сухого остатка на порыве ошеломляющих результатов в алгоритмах, программах, комплексах, системах. Любовь окрылила, дала недюжинные силы таланту, разбудила дремлющий, почти атрофированный от безработицы гений. Вот так-то в любви и гений прошил тебя молнией, Евгений. Сексуальный и научный гигант на пороге хрен знает чего…. Десять лет тому назад за сотней долларов гонялся бы, пять лет тому – за тысячей, а сейчас сотни тысяч предлагают – земля-то слухами полнится, раз прослышали и про наш роман и про мои алгоритмы с программами, и открытия-изобретения – раз сотни тысяч отвалить горазды… Только сдается мне, мои детища, любовью окрыленные и сотворенные, возможно, на миллионы долларов тянут… Как говорил классик: «Не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». Любовь не продается, это точно, совесть, тем более… Рукопись?.. Флэшки с алгоритмами и программами?.. Так ведь давят, суки, давят, а давление и корысть мне противна… Ведь то судьба, фатум, кисмет, рок… Предназначение с предопределением то…»
Брагин очнулся, как от толчка. Оказывается, она уже молчала, только дышала горячо ему в ухо. Потом она поцеловала в это же ухо и еле слышно прошептала нежно-нежно:
– Любишь меня?
– Еще как… Невероятно сильно… Невероятно…
– А я тебя еще невероятней…
– Так не бывает, чтобы больше меня, Лера…
– А вот и бывает, родной…
– И ты мне давно родная… Только не бывает так, чтобы любили больше меня… Понимаешь, не бывает…
Первым опомнился Брагин, почувствовав на себе взгляд спереди какой-то изумленной толстой дамы. Как ни в чём не бывало, он вежливо освободился из объятий Леры, и хорошо поставленным голосом профессионального лектора негромко, но твердо произнес:
– Я почуял, что сломалось во мне прошлое предопределение, вот и рискнул в новое предопределение окунуться вместе с тобой…
– Ты все же рискнул?..
– Да, милая, рискнул… Люблю рискованные предприятия…
Так слово за слово в куртуазной пикировке, где уже прозвучали знаковые слова – предназначение, предопределение – дошли до главного в их троллейбусном путешествии – до «фаталиста». Наверняка, трудно было бы дойти после поцелуев, упоительных ласк и чудес бесшабашной молодости в вагоне, что невозможна ни по малости лет с неопытностью детства и отрочества, ни с опытом и умудренностью старости, когда прибавляется все, что угодно, зато исчезает юный пыл и кураж…
Глава 20
– А знаешь ли, милый, что ты рискуешь жениться на честной наивной девушке, предки которой тоже были причастны к мистике предопределения?.. – после глотка минералки из бутылки «Саки» спросила разрумянившаяся и похорошевшая Лера и грациозно поправила рассыпавшиеся по плечам волосы.
– Ты кого-то подпускала к этой тайне рода? – Спросил Брагин обтекаемо. Ему тоже почему-то не хотелось называть имена её прежних избранников Игоря, Гарика. – Кто-то ещё, кроме твоих родичей, знал о твоей родовой тайне и причастности тебя и твоих предков к странному отпечатку неизбежной судьбы?.. – спросил с плохо скрываемым волнением Брагин и, чтобы отогнать все мрачные предощущения, сделал глоток минералки.
– Нет, я чужаков никогда к этой тайне не подпускала, – попыталась улыбнуться Лера, – зачем, если я знала, что это чужие мне по духу люди, и с ними все равно придется расстаться… И в этом будет моя свободная воля свободного человека, а не воля предопределения свыше… А встретив тебя, я задумалась об этом высоком предопределении, но не торопила события… То, что не торопила, ты же с этим согласишься…
Брагин кивнул головой:
– В чем-то ты права, только мне иногда не по себе оттого, что… – он не договорил и безнадежно махнул рукой.
– Я сама иногда боюсь своих мыслей насчет предопределения человека, что слабого, плывущего, по воле волн, что сильного, бросившего вызов стихии, плывущего наперекор судьбе, предписанию высших сил. Говорят, что предопределение есть та же мысль, воспринятая от Высших сил, переработанная нашим мозгом и запечатленная на наших ладонях, в наших глазах, в нашем внешнем облике. Цыганка как дикая первозданная дитя природы без всяких усилий считывает с нас информацию и все о нас знает… А мы со своим образованием и воспитанием этот дар в ходе ускорения цивилизации потеряли… Жалко, правда?..
– Не знаю, – буркнул Брагин, – я когда-то в юности увлекался хиромантией и физиономистикой,
