Роман Ким - По прочтении сжечь

Донахью явился спустя минут сорок. От него пахло вином и женскими духами. Прочитав телеграмму, он зевнул и пожал плечами.

— Очевидно, одна из машинок испортилась, и пришлют новую. Посмотрим, что будет дальше.

— По-твоему, снова ничего особенного? — спросил Уайт. — Директива о сожжении шифров и прочих секретных документов тебя не волнует?

— Речь идет об уничтожении старых шифров и бумаг. Такие аутодафе устраиваются время от времени в любом учреждении. А шифровальная машинка остается, и «магия» будет поступать по-прежнему. И шифры «О» и «Эл» остаются в силе. Поэтому я не волнуюсь. — Увидев, что Уайт хочет что-то сказать, Донахью поднял руку. — К твоему сведению, наша радиоразведка на Гуаме перехватила сегодня японскую радиограмму, из которой явствует, что весь объединенный флот Японии находится во Внутреннем море и в порту Саэги. А от нашего морского атташе в Токио получено сообщение о том, что командующий военно-морской базой в Иокосука разрешил увольнение на берег матросам и офицерам кораблей и они толпами шляются по улицам Токио и Иокогамы. Затем самый большой лайнер Японии «Тацута-мару» направился сегодня в Америку. Все это говорит о том, что рано поднимать панику. — Он повернулся к Пейджу и Камберленду. — Не волнуйтесь, мальчики, наверху все видят и все знают. Начальству с капитанского мостика виднее, чем вам из трюма. Спокойной ночи.

Он сделал знак Уайту. Они вышли из комнаты. Донахью спросил:

— Есть что-нибудь от твоей нимфы? Письмо или телеграмма?

— Нет. А что?

— Молчит?

— Да. А что?

— Очевидно, Уолш выполнил мою просьбу и установил с ней контакт.

— Какой контакт? Я ведь просил тебя оградить ее от Акино, а не о том, чтобы Уолш…

— Он должен был встретиться с ней и расспросить обо всем. Но коль скоро он установит с ней деловую связь, ей уже никому нельзя будет писать без его санкции.

— Значит, и мои письма будут проходить через негласную военную цензуру?

— Конечно.

— Это безобразие! Я же тебя просил…

Донахью взял Уайта под руку:

— Не волнуйся. Она пришлет тебе письмо, но будет писать только о своих нежных чувствах к тебе. Для тебя это важнее. Дело в том, что я вчера получил радиограмму от Уолша. Очевидно, он заинтересовался твоей Чио-Чио-сан, и все будет великолепно, если только ее не подставила к нам токийская разведка. Уолш сообщает, что этот японец Акино в высшей степени подозрителен. И знаешь, о чем еще говорится в радиограмме? О том, что Эф-Би-Ай в Гонолулу, кажется, нащупало советскую агентуру. Вот это будет великолепно!

— А к этому делу не пристегнут Марико?

— Вряд ли.

— Я ей напишу сегодня.

Донахью приложил палец к губам.

— О том, что я тебе сказал, как друг, ни слова. То, что мне сообщил Уолш, служебная тайна. Не подводи меня. Пиши ей только о любви.

Уайт повернулся и пошел в бюро. Донахью окликнул его:

— Можешь намекнуть ей, что скоро проиграешь паря и передашь ее мне. И что все будет великолепно!

3 декабря

Кита заканчивал обед — доедал ломтики соленых овощей, запивая их чаем, — когда к нему вошел Нисина. Он был сильно взволнован, у него часто дергалась щека.

— У меня срочная новость, — сказал он. — Окончательно подтверждается — «Лексингтон» выйдет послезавтра, в пятницу. Кюн говорит, что это совершенно точно.

— А куда направится?

— На Мидуэй. Он сопровождает транспорты, которые доставят самолеты на остров.

— Значит, наши августовские сведения подтвердились. — Кита взял зубочистку в рот. — Очень хорошие новости, спасибо.

Дверь открылась. Показалась голова Моримуры. Он передал Кита запечатанный конверт:

— Абэ привез записку от Баллиганта. Очень срочно.

— А где Абэ?

— В саду.

— Пусть ждет.

Моримура и Нисина ушли. Кита извлек из конверта записку, написанную карандашом.

«Начальник контрразведки Уолш сообщил нам, что «наколол» японца Акино и следит за ним через японку-студентку Хаями. Мне теперь стало ясно: а) студентка с самого начала действовала по заданиям Уолша; б) Акино с самого начала был вашим человеком, но вы нарочно не говорили мне, чтобы проверить его работу через меня.

Я боюсь: а) студентка может вытянуть у Акино сведения насчет вашей работы и наших отношений, Акино, наверно, что-нибудь знает; б) студентка ходят в аптеку Ан Гван Су, наверное, тоже по заданиям Уолша. Значит, он нацелился и на корейца и может выхватить это дело из-под моего носа.

Студентку надо немедленно вывести из игры, но сделать это чисто. Она опасна для всех нас. Если Акино провалится, он выдаст и вас, а потом и мне каюк. Надо предупредить катастрофу.

Прочитав записку, Кита сжег ее и пошел в сад. Абэ стоял у беседки за кустами магнолий.

— Идэ встречается с Хаями Марико? — спросил Кита.

— Да, позавчера днем заходил к ней. А вчера я опять возил к ней домой японские лекарства и книги.

— А он следит за ней? Не подозревает?

— Не знаю, мне ничего не говорил.

— Он не заметил слежки за собой?

— Кажется, нет. А то сказал бы мне.

— Как у него дела вообще?

— Собирается завести знакомства с японками на телефонной станции. Затем уже ездил два раза в сторону Кахуку. — Абэ усмехнулся. — Видно, торопится, хочет поскорее начать.

Кита плюнул на цветы.

— Начнет раньше времени и напортит. — Подумав немного, он приказал Абэ: — Передай ему сегодня же, чтобы связался со мной. Как можно скорей.

— Он собирался сегодня поехать на моторке на Мауи.

— На Мауи? — испуганно переспросил Кита. — Постарайся захватить его до отъезда. И сообщай мне все о нем и о Хаями Марико. Действуй.

Абэ поклонился, повернулся по-военному и побежал по дорожке к задней калитке сада.

4 декабря

После ужина в закусочной отеля Уайт поднялся в холл первого этажа и направился к портье, чтобы взять ключ от номера. Старичок портье подошел к полке с письмами.

— Мистер Уайт, только что одна дама оставила вам письмо, — сказал он. — Судя по всему, она приехала откуда-то.

Уайт прочитал на конверте надпись: «Марико просила доставить Вам в отель это письмо. Я выполняю ее поручение. К.».

Письмо Марико было очень коротко — она, очевидно, торопилась.

Пересылаю с приятельницей мамы письмо, она жена военного, летит в Вашингтон.

Мне запрещено писать Вам. Меня вызывал к себе капитан Уолш. Он стал меня довольно грубо расспрашивать о характере моего знакомства с Акино, сделал циничный намек, я рассердилась. Тогда он заявил, что я, вероятно, работаю в пользу других стран. Я ему надерзила и ушла. Акино тоже подозревает меня. За мной начали следить — только не знаю кто: Уолш или Акино. Вчера ночью, когда я подъезжала домой на велосипеде, вдруг из-за поворота выскочила машина с потушенными фарами, чуть не сбила меня. Мне страшно. Может быть, меня хотят убить. Посоветуйте, Ник, как быть.

Уайт поднялся в номер и позвонил Донахью домой. Но там ответили, что его только что вызвали куда-то. Уайт нашел Донахью на работе. Выслушав Уайта, Донахью сказал:

— Я читал телеграмму Уолша. Там очень любопытное дело — нащупали гнездо русских агентов, и твоя девица, кажется, связана с главарем.

— Это дикая чушь! Уолш набитый дурак!

— Не ори. Я ответил Уолшу, чтобы он хорошенько проверил. Но я все-таки думаю…

— Я полечу туда сегодня же ночью.

— Не сходи с ума. Тебе не разрешат. Приезжай ко мне. От армейцев поступила интересная штука. Хлопнешься в обморок. Начинается новая глава истории!

— А что такое?

— По телефону нельзя. Лети сюда.

В кабинете Донахью, несмотря на поздний час, собрались почти все работники Т-бюро и дешифровального отдела Сэффорда. Все были очень возбуждены. Пейдж, Камберленд и Гейша сидели на диване в углу и спорили. Пейдж вскакивал и размахивал руками. Около них толпились дешифровщики.

— Получается великолепно! — Донахью ударил обеими руками по столу. — Час тому назад армейцы поймали японский сигнал, тот самый, о котором говорилось в «магии» от восемнадцатого. После передачи последних известий на японском языке для заграницы был дан вот этот сигнал. Он протянул Уайту листок со штампом в верхнем углу: «Совершенно секретно. Чрезвычайно срочно».

Уайт прочитал:

В районе Токио сегодня ветер северный, постепенно будет усиливаться, возможна облачность. В районе префектуры Канагава сегодня ветер северный, облачно. В районе префектуры Тиба ветер северный, ясно, ожидается появление облаков, на море спокойно[8].»